Уокер, Джеймс

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уокер, Джеймс Александр»)
Перейти к: навигация, поиск
Джеймс Александр Уокер
Прозвище

"Джим Каменная Стена", "Бульдог-Уокер"

Псевдоним

"Джим Каменная Стена", "Бульдог-Уокер"

Дата рождения

27 августа 1832(1832-08-27)

Место рождения

округ Огаста, Виргиния

Дата смерти

21 октября 1901(1901-10-21) (69 лет)

Место смерти

Уитвилль, Вирджиния

Принадлежность

КША КША

Род войск

армия КША

Годы службы

1861–1865 (КША)

Звание

бригадный генерал (КША)

Командовал

Бригада каменной стены

Сражения/войны

Гражданская война в США

Джеймс Александр Уокер (англ. James Alexander Walker) (27 августа 183221 октября 1901) - американский юрист, политик и генерал армии Конфедерации во время гражданской войны в США. Впоследствии - конгрессмен. Долгое время командовал «бригадой каменной стены» и получил прозвище «Джим-Каменная-Стена». Он стал единственным командиром этой бригады, который пережил войну.





Ранние годы

Уокер родился в округе Огаста, штат Вирджиния, в семье Александра Уокера и Ханны Хилтон. Его предки были одними из первых шотландско-ирландсих поселенцев в Вирджинии. Он окончил начальную школу и в 1848 году поступил в вирджинский военный институт, где в то время преподавал Томас Джексон. 4 мая 1852 года у Уокера случился конфликт с Джексоном, он вызвал его на дуэль, за что был отдан под трибунал, который исключил его из института. Тогда Уокер поступил в Вирджинский Университет, где в 1854 и 1855 годах изучал право. В 1856 он получил лицензию адвоката и приступил к юридической практике в Ньюберне[en] (округе Пьюласки). В 1858 году он женился на Саре Поге из округа Огаста. В их семье было шестеро детей. В 1860 году он был избран окружным прокурором.

В 1859 года, после нападения Джона Брауна на Харперс-Ферри, Уокер сформировал небольшой отряд, который назвал «Pulaski Guards» и лично занялся их тренировкой.

Гражданская война

В апреле 1861 года, когда началась война и Вирджиния отделилась от Союза, отряд Уокера стал ротой «С» 4-го вирджинского пехотного полка, а сам Уокер - капитаном этой роты. Полк был направлен в Харперс-Ферри, в подчинение Томаса Джексона.

В июле ему присвоили звание подполковника и перевели в 13-й вирджинкий полк, которым тогда командовал Эмброуз Хилл. В марте 1862 года Хилл стал командовать бригадой, а Уокер занял его место полковника. Весной он принял участие в кампании в долине Шенандоа. Во время сражения при Кросс-Кейс его полк состоял в дивизии Юэлла и бригаде Эрнольда Элзи, но после ранения Элзи Уокер сам принял командование бригадой. Фактически до конца года он командовал той или иной бригадой. 28 августа он участвовал в начальных боях второго сражения при Бул-Ране, где командовал своим полком в бригаде Джубала Эрли. В этом сражении был ранен генерал Исаак Тримбл, и Уокер временно принял командование его бригадой, во главе которой прошел всю Мэрилендскую кампанию. Эта бригада состояла из четырех полков и одного батальона:

  • 15-й алабамский, кп. Фейгин
  • 12-й джорджианский, кп. Роджерс
  • 21-й джорджианский, май. Томас Гловер
  • 21-й северокаролинский, кп. Миллер
  • 1-й северокаролинский батальон

Вечером 16 сентября Джексон послал Уокера на левый фланг армии на смену уставшей бригады Худа. Бригада Уокера провела всю ночь в перестрелке с федеральными пикетами на Смоуктаунской дороге. Утром 17 сентября началось сражение при Энтитеме: бригада Трумана Сеймура вышла из леса Иствуд и атаковала позиции Уокера. Южане отбили федеральную атаку, однако у них начали заканчиваться боеприпасы, а сам Уокер из-за осложнений старых ран был вынужден покинуть поле боя. Бригаду отвели в тыл.

При Энтитеме был ранен генерал Уильям Смит, который временно командовал дивизией Джубала Эрли. В итоге бригаду предали Уокеру, и он командовал ею в декабре во время сражения при Фредериксбеге.

За внешний вид и бесстрашие в бою Уокер получил прозвище «Бульдог-Уокер». Джексон ценил его несмотря на конфликт десятилетней давности и способствовал его повышению.

Весной 1863 года в сражении при Чанселорсвилле погиб Элиша Пакстон, командир знаменитой «Бригады каменной стены». Уокеру присвоили звание бригадного генерала и поставили во главе этой бригады. Во время Геттисбергской кампании бригада числилась во II корпусе Ричарда Юэлла, в дивизии Эдварда Джонсона. 14 июня бригада Уокера участвовала во втором сражении при Винчестере, где захватила почти 800 человек пленных и 6 знамен, потеряв всего троих[1].

18 июня бригада перешла Потомак и встала лагерем у Шарпсберга, на месте прошлогоднего сражения. Наступая далее на север, бригада дошла до Карлайла, откуда 29 июня повернула к Геттисбергу.

Битва при Геттисберге прошла неудачно для бригады. Она прибыла на поле боя вечером 1 июля. 2 июля бригада стояла на крайнем левом фланге армии и вела перестрелки с федеральными пикетами. И только 3 июля она была задействована для атаки на Калпс-Хилл. Бригада поддерживала атаку бригады Джорджа Стюарта и три раза штурмовала укрепленные позиции противника на холме, но всякий раз безрезультатно. Под Геттисбергом бригада потеряла 35 человек убитыми, 208 ранеными и 87 пропавшими без вести[2].

Весной 1864 года Уокер продолжал командовать бригадой каменной стены в составе дивизии Джонсона. Он одним из первых вступил в бой во время сражения в Глуши. Через несколько дней его бригада попала под массированную атаку противника в сражении при Спотсильвейни. Этот бой стал последним в истории бригады каменной стены. Уокер едва избежал плена, но был тяжело ранен и выбыл из строя.

Послевоенная деятельность

Когда война закончилась, Уокер вернулся к юридической практике и политической деятельности. Он остался единственным командиром «бригады каменной стены», пережившим войну.

В 1871 и 1872 годах он избирался в палату представителей Вирджинии от партии демократов. Ввиду его боевых заслуг вирджинский военный институт признал его своим выпускником.

В 1877 году Уокер стал 13-м вице-губернатором Вирджинии.

В 1893 году Уокер сменил партийную ориентацию и вступил в республиканскую партию. Он был избран членом Палаты представителей США на 54-й и 55-й конгрессы США (1895—1899).

Уокер умер в 1901 году в Уитвилле, Вирджиния, и был похоронен на кладбище Ист-Энд-Семетери.

Напишите отзыв о статье "Уокер, Джеймс"

Примечания

  1. [www.civilwarhome.com/walkergettysburgor.htm Reports of Brig. Gen. James A. Walker]
  2. [www.civilwarhome.com/johnsongettysburgor.htm Геттисбергский рапорт Эдварда Джонсона]

Ссылки

  • [stonewall.hut.ru/leaders/walker.htm James Alexander "Stonewall Jim" Walker]
  • [www.civilwarhome.com/jwalkerantietamor.htm Энтитемский рапорт Уокера]
  • [www.civilwarhome.com/walkergettysburgor.htm Рапорты Уокера после Второго Винчестера и Геттисберга]
  • [www.antietam.stonesentinels.com/MarkersCS/M341.php Мемориальная доска в память о бригаде Уокера у Шарпсберга]

Отрывок, характеризующий Уокер, Джеймс

– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.