Список персонажей серии романов «Песнь Льда и Огня»

Эта статья — о персонажах серии романов. О главных героях телесериала см. Список персонажей телесериала «Игра престолов».

В серии романов Джорджа Мартина «Песнь Льда и Огня» появляется огромное количество персонажей. В романах главным образом переплетаются три основные сюжетные линии: династическая война за власть в Вестеросе между несколькими домами; растущая угроза со стороны сверхчеловеческих существ — Белых Ходоков из-за Стены; и стремление Дейенерис Таргариен, изгнанной наследницы предыдущей правящей династии, вернуть трон.

Каждая глава повествуется от третьего лица с точки зрения одного персонажа. Начиная с девяти таких персонажей (ПОВов - от английского POV, Point of View) в романе «Игра престолов» (1996), число вырастает до тридцати одного в «Танце с драконами» (2011).

Русскоязычные имена даны в соответствии с официальным переводом издательства АСТ.

Дом Старков

Дом Старков — один из великих домов Семи Королевств и правящий дом Севера. Их родовым замком является Винтерфелл, одна из старейших крепостей в Семи Королевствах. На гербе Старков изображён серый лютоволк, бегущий по белому полю, а их девиз — «Зима близко». Бастарды, рождённые на Севере, получают фамилию «Сноу» (дословно «Снег»). Дом Старков был королями Севера за тысячи лет до того, как дом Таргариенов завоевал Вестерос, после чего Старки стали лордами Винтерфелла и Хранителями Севера. Благодаря чести и верности долгу дом Старков находится ближе всех благородных домов к героизму.

В течение романов Старки разделяются из-за Войны Пяти Королей, и судьба дома остаётся неопределенной, так как большинство персонажей считают (ошибочно), что все законные сыновья Неда Старка мертвы.

Эддард Старк

Эддард «Нед» Старк является лордом Винтерфелла и Хранителем Севера, который недолгое время был Десницей короля Роберта Баратеона. Он является ПОВом в «Игре престолов».

В телеадаптации HBO его роль исполнил Шон Бин в первом сезоне, Роберт Арамайо в шестом сезоне (Эддард Старк в молодости) и Себастьян Крофт в шестом сезоне (Эддард Старк в юности).

Кейтилин Талли

Кейтилин Старк из дома Талли является женой лорда Эддарда Старка, матерью Робба, Сансы, Арьи, Брана и Рикона Старков, а также дочерью лорда Хостера Талли из Риверрана и сестрой Лизы Аррен из Долины. Кейтлин является ПОВом в «Игре престолов», «Битве королей» и «Буре мечей».

В телеадаптации HBO её роль исполнила Мишель Фэйрли.

Робб Старк

Робб Старк является старшим ребёнком Эддарда и Кейтилин Старк. Не смотря на то, что Робб не является ПОВом, он часто упоминается в «Игре престолов» и регулярно появляется в главах его матери Кейтилин во второй и третей книге. Лютоволк Робба получил имя Серый Ветер. Как первый законнорожденный ребёнок Неда, он в возрасте пятнадцати лет был уже подготовлен к правлению Винтерфеллом после смерти своего отца. Он очень близок со своим сводным братом Джоном Сноу и воспитанником отца Теоном Грейджоем.

Когда его отец уезжает в Королевскую Гавань, чтобы стать Десницей короля Роберта Баратеона, он принимает на себя обязанности лорда Винтерфелла. После ареста отца за предполагаемую измену, Робб собирает знамёна и идёт на Юг, чтобы его освободить. Чтобы обеспечить контроль над стратегически важным мостом, Робб соглашается жениться на одной из дочерей Уолдера Фрея. Он разбивает армию Ланнистеров во время осады Риверрана. Услышав о казни отца, Робба коронуют «Королём Севера», и вторгается на Западные земли, контролируемые Тайвином Ланнистером. Во время этого рейда его серьёзно ранят и он влюбляется в Жиенну Вестерлинг, которая за ним ухаживала. Когда он женится на ней, дом Фреев покидает армию Робба. Робб затем возвращается в Близнецы для возобновления альянса, однако самого его, его мать, лютоволка и его армию убивают во во время Красной Свадьбы. Робба лично закалывает прямо в сердце его знаменосец Русе Болтон.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Ричард Мэдден.

Санса Старк

Санса Старк — второй ребёнок и старшая дочь Эддарда и Кейтилин Старк. Она является ПОВом в «Игре престолов», «Битве королей», «Буре мечей», «Пире стервятников» и «Ветрах зимы». Санса описана как очень красивая и скромная девушка.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Софи Тёрнер.

Арья Старк

Арья Старк является третьим ребёнком и младшей дочерью Эддарда и Кейтилин Старк. Она является единственным ПОВом, у которого есть главы во всех книгах цикла, а именно в «Игре престолов», «Битве королей», «Буре мечей», «Пире стервятников», «Танце с драконами», «Ветрах зимы» и «Мечте о весне».

В телеадаптации HBO её роль исполнила Мэйси Уильямс.

Бран Старк

Брандон «Бран» Старк — второй сын и четвёртый ребёнок Эддарда и Кейтилин Старк. Он является ПОВом в «Игре престолов», «Битве королей», «Буре мечей», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». В «Игре престолов» он видит королеву Серсею и её брата Джейме Ланнистера, совершающих инцест; Джейме толкает Брана из окна, чтобы скрыть эти отношения. Бран выживает, однако у него отнимаются ноги. Пока он находится в коме, Бран видит Трёхглазого ворона. Постепенно он развивает способность входить в сознание его лютоволка Лето, что делает его варгом (или оборотнем). После того, как его старшего брата Робба коронуют Королём Севера, Бран становится наследником Робба и принцем, исполняющим обязанности лорда Винтерфелла. В «Битве королей», Жойен Рид учит Брана, как правильно использовать его способность к телепатии, и направляет его за Стену. В «Танце с драконами» Бран встречает Трёхглазого ворона, который оказывается древовидцем.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Айзек Хэмпстед-Райт.

Рикон Старк

Рикон Старк — самый младший ребёнок и третий сын Эддарда и Кейтилин Старк; ему три года в «Игре престолов». Он от рождения агрессивный, волевой и жестокий; эти черты характера находят отражение в его лютоволке Лохматом Пёсике. Когда Теон Грейджой захватывает Винтерфелл в «Битве королей», Рикон прячется в криптах. После разграбления Винтерфелла, он и одичалая Оша путешествуют через Север, в «Танце с драконами» сообщается, что он находится на острове людоедов Скагосе.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Арт Паркинсон.

Джон Сноу

Джон Сноу является бастардом Эддарда Старка и служит ПОВом в «Игре престолов», «Битве королей», «Буре мечей» и «Танце с драконами». Он разделяет преданность отца чести и старается поступать правильно с моральной точки зрения и честным, даже когда вынужден действовать иначе.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Кит Харингтон.

Бенджен Старк

Бенджен Старк — младший брат Неда Старка и служит Первым разведчиком в Ночном Дозоре. Он ненадолго появляется в начале «Игры престолов» в Винтерфелле, а потом в Чёрном Замке на Стене, куда он прибывает с побочным племянником Джоном Сноу. Он отправляется на задание за Стену, чтобы найти пропавших разведчиков, однако он и его люди тоже бесследно исчезают. Он считается погибшим.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джозеф Моул и Маттео Элези в шестом сезоне (Бенджен Старк в юности).

Лианна Старк

Лианна Старк была младшей и единственной сестрой Неда Старка. Она была обещана Роберту Баратеону, однако до того, как они успели пожениться, её похитил кронпринц Рейегар Таргариен. Это привело к кровавой гражданской войне, в результате которой дом Таргариенов пал. Нед попытался спасти Лианну, но нашёл её уже умирающей. Её последними словами стали «Обещай мне, Нед».

В телеадаптации HBO её роль исполнила Эшлинг Франчози и Корделия Хилл (Лианна Старк в юности).

Теон Грейджой

Теон Грейджой является единственным выжившим сыном и наследником Бейлона Грейджоя. Он является ПОВом в «Битве королей», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Он высокомерен, самоуверен и горд. За десять лет до событий первой книги он был взят в заложники Эддардом Старком и должен был быть убит, если Бейлон бы снова поднял восстание. Теон воспитывался в Винтерфелле с другими детьми Старков и стал близким другом Робба Старка в том числе. В «Игре престолов» он сражается на стороне Робба, когда тот поднимает Север. Он отправляется на Железные Острова в «Битве королей», чтобы устроить альянс Старков с Грейджоями, но Бейлон отклоняет предложение Робба. Теон решает предать Робба и захватить Винтерфелл. Из-за этого северяне дают ему прозвище Перевёртыш. Его просьбы о помощи игнорируются его семьёй, и его захватывает Рамси Сноу. Ко времени событий «Танца с драконами» он подвергался пыткам, с него сдирали кожу, и он психологически сломлен; он прямо намекнул, что был кастрирован. Из-за травм, Теон становится Вонючкой и почти забывает, кто он на самом деле. Когда Рамси обручается с фальшивой Арьей Старк, Теон узнаёт в девушке Джейни Пуль. При помощи Манса, Теон помогает Джейни сбежать из Винтерфелла и добраться до армии Станниса Баратеона. В книге «Ветра зимы» вместе со своей сестрой Ашей находится в плену у Станниса Баратеона, который готовится к сражению с Болтонами.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Альфи Аллен.

Русе Болтон

Лорд Русе Болтон является вассалом лорда Эддарда Старка. Его фамильным замком является Дредфорт, а на его гербе изображён человек, с которого содрали кожу, что является данью древней традиции Болтонов — свежевание врагов. Он получил прозвище «Лорд-пиявка» из-за постоянного пускания крови пиявками для улучшения здоровья. Когда Робб Старк созывает знамёна в «Игре престолов», интеллект и осторожность Болтона помогают ему создать сильную Северную армию. Однако, когда череда неудач постигнет Робба Старка, Болтон решает, что Север потерян. Болтон ведёт тайные переговоры с Тайвином Ланнистером и Уолдером Фреем. В «Буре мечей» он и его люди играют важнейшую роль в бойне под названием Красная Свадьба, где Робб Старк, его мать, и многие из вассалов Старков погибают. За это предательство Тайвин вручает Болтону Север, и он становится его Хранителем. Из-за того, что каждый благородный дом Севера потерял по крайней мере одного сына на Красной Свадьбе, возмущение северных лордов и простонародья против проводимой Болтоном политики жестокости и вероломства растет. Когда Станнис вторгается на Север закрепляясь на Стене, и позже выступает походом на Винтерфелл, большинство вассалов Болтона дают лорду мизерное число людей.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Майкл Макэлхаттон.

Рамси Болтон

Рамси Сноу является бастардом лорда Русе Болтона. Он известен как Болтонский бастард и Бастард из Дредфорта. Рамси порочен, имеет садистские наклонности, непредсказуем и бесстрашен. Он получает огромное удовольствие от мучения других и с энтузиазмом проводит практику сдирания кожи со своих врагов. Русе подозревает, что Рамси убил его законного наследника и полагает, что Рамси будет убивать всех будущих детей Русе. Он описан как урод с пятнами на коже и сухими тёмными волосами.

В то время как его отец принимает участие в войне в «Битве королей», Рамси насильно женится на леди Хорнвуд, чтобы получить её земли, а затем морит её голодом до смерти. Он ускользает от правосудия, поменявшись местами со своим слугой Вонючкой, которого убивают вместо него. После того, как Теон Грейджой захватывает Винтерфелл, Рамси отпускают в обмен на обет служения Теону. Когда северяне идут, чтобы вернуть Винтерфелл, Рамси возвращается из Дредфорта с целой армией, громит северных лордов, сжигает Винтерфелл и берёт Теона в плен. После гибели Робба Старка в «Буре мечей» Рамси становится законным наследником Русе под именем Рамси Болтон. Железный трон награждает его браком с фальшивой Арьей Старк (Джейни Пуль), что позволяет ему претендовать на титул лорда Винтерфелла. Вскоре после этой свадьбы Манс устраивает Джейни и Теону побег. Джон Сноу получает письмо от Рамси о том, что он захватил Манса и убил Станниса Баратеона, который шёл осаждать Винтерфелл. В письме он требует вернуть Теона, Джейни, а также выдать несколько других приближённых Станниса в качестве пленников.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Иван Реон.

Ходор

Ходор является умственно-отсталым конюхом в Винтерфелле. Его настоящее имя Уолдер, но он известен в народе как Ходор, потому что это единственное слово, которое он способен произнести. Его рост составляет более семи футов, и есть намёки, что он может быть потомком великанов. Он дружелюбный и обладает разумом ребёнка, однако в то же время вынослив и силён, хотя не хочет использовать это против других. После того, как Брана Старка искалечили в «Игре престолов», Ходор носит его в корзине на спине. Когда Винтерфелл разрушают, Ходор идёт на Север с Браном, Жойеном, Мирой, Риконом и Ошей.

В телеадаптации HBO персонаж был переименован в Уиллиса, чтобы избежать путаницы с Уолдером Фрееем. Его роль исполнил Кристиан Нэрн.

Оша

Оша — одичалая женщина, которая путешествует к югу от стены, чтобы защититься от Белых Ходоков. Она захвачена Старками в «Игре престолов» и отвезена в Винтерфелл. В конце концов её делают посудомойкой и дают ограниченную свободу. Она становится близка к Брану Старку и часто даёт ему советы. Когда Теон Грейджой захватывает Винтерфелл, она помогает Брану и его брату Рикону бежать. Оша едёт с Риконом через Север, а в «Танце с драконами» выясняется, что они высадились на остров Скагос, который якобы населен людоедами.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Наталия Тена.

Джейни Пуль

Джейни Пуль приходится дочерью Вейону Пулю, стюарду Винтерфелла, и лучшей подругой Сансы Старк. У неё карие глаза и тёмные волосы и она описывается как очень красивая. После ареста Эддарда Старка в «Игре престолов», его приближённых и слуг убивают. Джейни переживает бойню и появляется в «Танце с драконами», когда Ланнистеры используют её в качестве замены младшей сестры Сансы, Арьи. Они отправляют её на Север, чтобы та вышла замуж за Рамси Болтона в Винтерфелле. Теон Грейджой догадывается, кто она на самом деле, однако не выдаёт этого Болтонам. Рамси Болтон мучает её, и даже заставляет совокупляться с его собаками.

Джон Сноу, единокровный брат Арьи, считает, что Джейни это настоящая Арья, и отправляет Манса, чтобы спасти её. Манс и его женщины помогают Теону и Джейни сбежать. В книге «Ветра зимы» была отослана в Чёрный Замок Станнисом Баратеоном.

В первом сезоне телеадаптации HBO её роль исполнила неизвестная статистка. В пятом сезоне её сюжетная линия была отдана связанному с ней другому персонажу, а именно Сансе Старк.

Жойен и Мира Рид

Жойен и Мира являются детьми знаменосца Старков, лорда Хоуленда Рида. Они впервые появляются в «Битве королей», когда отец посылает их, чтобы подтвердить присягу Старкам вместо отца, и поддержать детей Эддарда. Мира является отличной охотницей, которая предпочитает использовать для охоты небольшой сачок и трезубец. Жойену, когда он впервые появляется, тринадцать лет, но из-за своей серьёзности и зрелости, он кажется старше своих лет. В Винтерфелле Жойен догадывается, что Бран Старк является варгом и имеет возможность вселяться в разум животных и контролировать их действия, и помогает ему получить контроль над своими способностями. Когда Теон Грейджой захватывает Винтерфелл, Жойен и Мира сопровождают Брана в его побеге на Север. В конце «Бури мечей» они путешествуют за Стеной и Жойен становится очень слабым. В «Танце с драконами» Мира борется за выживание группы, однако будущее Жойена безрадостно.

В телеадаптации HBO роли Жойена и Миры Рид исполнили Томас Броди-Сангстер и Элли Кендрик

Жиенна Вестерлинг

Жиенна Вестерлинг — дочь из семьи, присягнувшей дому Ланнистеров. Она встречает Робба Старка, когда тот был ранен в бою, и влюбляется в него. Робб женится на ней на следующий же день в попытке сохранить её честь, чем нарушает брачный контракт с Уолдером Фреем. После отбытия Робба в Близнецы, Жиенна остаётся в Риверране и не становится жертвой резни. После Красной Свадьбы она получает королевское помилование. В «Пире стервятников» она открыто носит траур по мужу и в последний раз появляется во время путешествия на Бобровый Утёс в качестве заложницы. Появляется в Прологе книги «Ветра зимы».

В 2011 году было объявлено, что Уна Чаплин исполнит роль Жиенны в телеадаптации HBO. Однако затем стало известно, что персонаж Жиенны был заменён персонажем Талисы Мейегир (сыгранной Чаплин), целительницы из Волантиса, чья история, кроме свадьбы с Роббом, была совершенно иной.

Дом Таргариенов

Дом Таргариенов был правящим домом Семи Королевств на протяжении почти трёхсот лет, с королевским двором, располагающимся в Королевской Гавани. На их гербе изображён красный трёхголовый огнедышащий дракон на черном поле, а девизом является «Пламя и кровь».

Таргариены были родом из Валирии на континенте Эссос. Прежде чем Валирия была уничтожена, Таргариены обосновались на Драконьем Камне. Через века после Рока Валирии Эйегон Таргариен завоевал шесть из Семи Королевств с помощью его драконов, а позже его потомки получили седьмое королевство с помощью династического брака. Драконы Таргариенов были последним известными живыми драконами, и как долгое время считалось, вымерли задолго до событий «Игры престолов». О представителях рода Таргариенов говорят, что они «от кровь дракона»; как правило, они имеют серебристо-золотые или платиновые волосы и фиолетовые глаза, начиная от сиреневого цвета до фиолетового.

За пятнадцать лет до событий первой книги Таргариены были низложены в результате восстания Роберта Баратеона, а будучи ещё детьми Визерис и Дейенерис бегут на Эссос.

Дейенерис Таргариен

Дейенерис Таргариен, называемая Матерью драконов, является дочерью короля Эйериса II Таргариена и одной из последних оставшихся в живых членов дома Таргариенов. Она является ПОВом в «Игре престолов», «Битве королей», «Буре мечей», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы».

В телеадаптации HBO её роль исполнила Эмилия Кларк.

Визерис Таргариен

Визерис Таргариен — второй сын Эйериса II Таргариена. За тринадцать лет до событий книжной серии, он и его сестра Дейенерис бежали из Вестероса, чтобы избежать смерти от рук мятежников Роберта Баратеона. Визерис высокомерен, жесток и амбициозен; он подвержен резким перепадам настроения. В «Игре престолов» он продаёт свою сестру в жёны дотракийскому кхалу Дрого как средство сохранения верности людей Дрого, с помощью которых он надеялся вернуть трон Вестероса. Повздорив с Дрого, Визерис требует корону и угрожает Дейенерис и её неродившемуся ребёнку; Дрого убивает его, выливая горшок расплавленного золота на его голову.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Гарри Ллойд.

Рейегар Таргариен

Рейегар Таргариен был старшим сыном Эйериса II Таргариена. Задолго до событий «Игры престолов» Рейегар был наследником Железного трона; он был женат на Элии Мартелл, и имел от неё дочь Рейенис и сына Эйегона. После победы в турнире в Харренхолле, он короновал Лианну Старк Королевой любви и красоты, а не свою жену Элию. Позже он похитил Лианну. Взбешённый Роберт Баратеон поднял восстание, чтобы спасти её, и в конечном итоге убивает Рейегара и свергает дом Таргариенов. Хотя Роберт очерняет Рейегара в «Игре престолов», многие персонажи выражают своё о нём восхищение. В честь него Дейенерис назвала своего сына Рейего и зелёного дракона Рейегаля.

Эйегон V Таргариен

Эйегона V Таргариена в юности называли Эгг, а позже именовали Эйегоном Невероятным, так как было очень мало шансов, что он унаследует трон Семи Королевств. В детстве его отец скрепя сердце разрешил ему служить оруженосцем странствующего рыцаря Дункана Высокого, в надежде, что уроки, извлечённые через смиренное служение и жесткий опыт поможет ему избежать недостатков своих королевских братьев. Впоследствии Малый совет избрал Эйегона V королём, обойдя стоящих перед ним в очереди наследования. Он погиб в пожаре в Летнем Замке, вместе с сиром Дунканом Высоким и сыном Дунканом Принцем Стрекоз. Его царствование длилось более двадцати пяти лет. Молодой Эйегон является одним из главных героев «Повестей о Дунке и Эгге».

В телеадаптации HBO Эйегон является отцом Эйериса Безумного Короля, а не его дедушкой; кроме того в сериале его называют Эйегоном Недостойным, а не Эйегоном Невероятным.

Эйерис II Таргариен

Эйерис Таргариен, также называемый Безумным Королём, правил Семью Королевствами в качестве последнего короля из дома Таргариенов. Его правление началось хорошо, однако со временем он медленно сходил с ума. У него было трое выживших детей: Рейегар, Визерис и Дейенерис. После того, как Рейегар похищает Лианну Старк, Эйерис казнит отца Неда Старка и его брата, а в Вестеросе начинается Восстание Роберта Баратеона. Когда Эйерис планировал сжечь Королевскую Гавань, чтобы не позволить Роберту захватить власть, он сам был убит одним из членов его Королевской гвардии, Джейме Ланнистером.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Дэвид Ринтул.

Эйегон VI Таргариен

Эйегон VI Таргариен является единственным сыном Рейегара Таргариена и Элии Мартелл. За пятнадцать лет до событий книг младенец Эйегон, его сестра Рейенис и их мать, как сообщается, были убиты Григором Клиганом. В «Танце с драконами» Варис утверждает, что подменил Эйегона на другого младенца и тайно вывез Эйегона из Королевской Гавани. В той же книге Эйегон и его армия высаживаются в Вестеросе, захватывают несколько крепостей и осаждают Штормовой Предел Баратеонов. В книге «Ветра зимы» Джону Коннингтону и Эйгону удалось захватить Штормовой Предел. Помимо этого Доран послал к нему свою дочь Арианну Мартелл, чтобы она удостоверилась в том, что Эйегон является сыном Рейгара и Элии.

Джон Коннингтон

Лорд Джон Коннингтон является изгнанным лордом Гриффин-Руста и был близким другом Рейегара Таргариена. Джон является ПОВом в «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». За пятнадцать лет до событий сериала король Эйерис II Таргариен сделал Джона своим Десницей, надеясь что ему удастся подавить бунт Роберта Баратеона, однако он не смог сдержать Восстание Роберта Баратеона. Поэтому Эйерис лишил его земель и титулов и сослал его. Выжидав время в Эссосе, Джон и Эйегон в конце концов решают напасть на Вестерос, пока он втянут в гражданскую войну. На обратном пути Коннингтон заражается серой хворью. Отряд захватывает территории в Штормовых Землях, а также несколько крепостей, в том числе Гриффин-Руст. Эйегон планирует вести наступление на Штормовой Предел. В книге «Ветра зимы» Джону Коннингтону и Эйгону удалось захватить Штормовой Предел.

В телеадаптации HBO данный персонаж не появляется. В пятом сезоне его роль частично отдана Джораху Мормонту.

Джорах Мормонт

Сир Джорах Мормонт является изгнанным лордом Медвежьего Острова на Севере, который он унаследовал после того, как его отец Джиор вступил в Ночной Дозор. После победы в рыцарском турнире, Джорах было разрешено жениться на благородной девице, однако вскоре у него скопилось много долгов, так как он пытался обеспечить жене роскошную жизнь. Чтобы погасить долги он продал браконьеров работорговцам, за что его сюзерен лорд Эддард Старк приговорил его к смертной казни. Джорах бежал в изгнание и был покинут женой на Эссосе. В конечном итоге он присоединяется к кхаласару дотракийцев во главе с Дрого. В обмен на помилование Джорах соглашается шпионить за Дейнерис для короля Роберта, но в то же время служит её главным советником, однако Барристан Селми разоблачает его. Дейенерис тогда изгоняет его ещё раз. Джорах в конце концов захватывает беглеца Тириона Ланнистера в надежде на прощение Дейенерис, однако их корабль захватывают, а их самих продают в рабство. После побега он и Тирион делают попытку помочь Дейенерис победить в войне в Миэрине. В книге «Ветра зимы» он вместе с Тирионом Ланнистером состоит в рядах миэринских наёмников, которые пытаются перейти на сторону войск Дейенерис Таргариен.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Иэн Глен.

Бринден Риверс

Бринден Риверс, более известный как Кровавый Ворон, является бастардом Таргариенов. Он является одним из всего нескольких персонажей, которые появляются как в «Песне Льда и Огня», так и в «Повестях о Дунке и Эгге». Он представляет собой альбиноса, с белой кожей, длинными белыми волосами и красными глазами. У него есть красное родимое пятно на левой щеке в форме ворона, что и послужило причиной его прозвища.

Кровавый Ворон остался верен короне во время Восстания Чёрного Пламени, однако был брошен в темницу из-за приказа о казни Эйениса, сына Дейемона. Он был избран Лордом-командующим Ночного Дозора и служил в этом качестве в течение многих лет, прежде чем исчезнуть за Стеной. В «Танце с драконами» он начинает обучать Брана Старка древовидению.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Струан Роджер в четвёртом сезоне и Макс фон Сюдов в шестом сезоне.

Миссандея

Миссандея является рабыней-переводчиком для Кразниса мо Наклоза, когда Дейенерис Таргариен приходит осматривать Безупречных в Астапоре. После того, как Дейенерис заключает сделку с Добрыми господами Астапора, Кразнис дарит Миссандею Дейнерис, чтобы она могла переводить её команды Безупречным.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Натали Эммануэль.

Даарио Нахарис

Даарио Нахарис является одним из капитанов отряда наёмников Воронов-Буревестников, которых нанимают, чтобы защитить Юнкай от Дейенерис Таргариен. Однако Даарио убивает двух других капитанов и приносит клятву верности Дейенерис. Они становятся любовниками. Позже его передают Юнкаю в качестве заложника, как гарант добрых намерений Дейенерис. Когда Дейенерис улетает на Дрогоне, Юнкай отказывается освободить заложников до тех пор, пока два других дракона не будут уничтожены.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Эд Скрейн в третьем сезоне, а начиная с четвёртого сезона — Михиль Хёйсман.

Серый Червь

Серый Червь является Безупречным, купленным Дейенерис Таргариен. Он является главнокомандующим в Безупречных Дейенерис и одним из её доверенных советников. После того, как Дейенерис улетает на Дрогоне, Гиздар зо Лорак пытается управлять Безупречными, однако Серый Червь и его люди отказываются повиноваться ему. Тем не менее, когда сир Барристан Селми просит помощь у Серого Червя в захвате контроля над Миэрином, Серый Червь соглашается оказать эту помощь. Серый Червь становится членом правящего совета Миэрина в отсутствие Дейенерис. В книге «Ветра зимы» командует Безупречными во время Битвы под Миэрином.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джейкоб Андерсон.

Дом Арренов

Дом Арренов является одним из великих домов Семи Королевств и правителями Долины. Аррены происходят от Королей Горы и Долины. Их родовой замок называется Орлиное Гнездо, который расположен на вершине горы и считается неприступным. Их герб отображает белую луну и сокола на небесно-синем поле, а их девиз — «Высокий как честь». Бастарды Долины носят фамилию «Стоун» (дословно «Камень»).

Джон Аррен был главой дома до тех пор, пока не был отравлен незадолго до событий «Игры престолов». Его единственный сын Роберт Аррен, становится лордом Орлиного Гнезда, а его мать Лиза Талли — регентом.

Джон Аррен

Джон Аррен был лордом Орлиного Гнезда, Защитником Долины, Хранителем Востока и Десницей Роберта Баратеона до событий «Игры престолов». Он взял Роберта и Эддарда Старка в качестве воспитанников и стал вторым отцом для них обоих. Когда король Эйерис II Таргариен велел ему передать подопечных ему, Джон, зная, что это обречёт мальчиков на смерть, вместо этого поднял восстание. Чтобы заручиться поддержкой дома Талли в мятеже Джон женился на Лизе Талли, которая была намного младше него. Во время царствования Роберта Джон взял на себя большую часть ответственности за Семь Королевств. Когда у Станниса Баратеона возникли сомнения об отцовстве детей королевы Серсеи Ланнистер, он сообщил о своих подозрениях Джону, который подтвердил, что отцом детей Серсеи является не Роберт, а её брат Джейме. Прежде, чем он успел обнародовать это, Лиза отравила его, чтобы не дать ему отправить их сына Роберта Аррена на воспитание к Станнису.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джон Стэндинг.

Лиза Аррен

Лиза Аррен является вторым ребёнком и младшей дочерью лорда Хостера Талли. Будучи влюблённой в Петира Бейлиша, Лизу возмущало то, что тот в свою очередь любит её старшую сестру Кейтилин. До событий книжной серии, когда Бейлиш был ещё воспитанником её отца, Лиза соблазнила Петира после того, как Кейтилин его отвергла. Узнав об этом, Хостер отослал Бейлиша домой, заставил Лизу избавиться от ребёнка, и, используя её беременность как доказательство плодородия, выдал её замуж за бездетного Джона Аррена. Лиза стала проявлять признаки паранойи и неустойчивого психологического состояния.

Незадолго до событий «Игры престолов» Бейлиш убеждает Лизу отравить мужа и написать письмо Кейтилин, обвинив дом Ланнистеров в данном деянии. Опасаясь за себя и сына, Лиза возвращается в Орлиное Гнездо и становится регентом Долины. В Орлином Гнезде Лиза отказывает дому Старков в помощи и строго придерживается политике нейтралитета в войне. В «Буре мечей» Лиза принимает предложение руки и сердца от Бейлиша. После того, как она видит как Бейлиш целует Сансу Старк, Лиза пытается выбросить её в Лунную Дверь, однако Бейлиш спасает Сансу, убивая Лизу.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Кейт Дики.

Роберт Аррен

Роберт Аррен, иногда называемый Зябликом, является единственным ребёнком Джона Аррена и Лизы Талли. Он страдает от частых приступов, которые именуют «трясучкой», из-за чего он интеллектуально и физически истощён. В начале книжной серии он является лордом Орлиного Гнезда и Защитником Долины, хотя за него правит его мать Лиза в качестве регента.

После того, как в «Буре мечей» Лиза вступает в брак с Петиром Бейлишем, а вскоре погибает, Бейлиш удерживает управление Долиной и опекает Роберта. В отсутствие его матери он становится привязан к своей кузине Сансе Старк, хотя знает её под именем Алейны Стоун. В книге «Ветра зимы» сообщил Сансе, что хочет на ней жениться.

В телеадаптации HBO персонаж был переименован в Робина Аррена, чтобы избежать путаницы с Робертом Баратеоном. Его роль исполнил Лино Фасиоль.

Джон Ройс

Джон Ройс (иногда называемый Бронзовый Джон) является лордом Рунного Камня и главой дома Ройсов. После смерти Лизы Аррен лорд Джон, собрав других лордов Долины, требует смещения Петира Бейлиша.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Руперт Ванситтарт.

Дом Ланнистеров

Дом Ланнистеров является одним из великих домов Семи Королевств и правящим домом Запада. Их резиденция находится на Бобровом Утёсе (варианты перевода: Утёс Кастерли, Кастерли-Рок), а на гербе изображён геральдический золотой лев на алом поле; их девизом являются слова «Услышь мой рёв!». Однако более известным, чем их официальный девиз, является фраза «Ланнистеры всегда платят свои долги». Ланнистеры правили как Короли Скалы до тех пор, пока дом Таргариенов не вторгся в Вестерос. Они остаются самой богатой семьёй в Семи Королевствах из-за золотых рудников, расположенных на их землях.

Тайвин Ланнистер

Тайвин Ланнистер является лордом Бобрового Утёса, Щитом Ланниспорта и Хранителем Запада. Он расчетливый, жестокий и властный мужчина. В юности он видел, как его отец старился и становился «слабым», что привело к восстанию дворян против Ланнистеров. Испытывая отвращение к бездействию отца, Тайвин Ланнистер лично возглавил войско и истребил непокорных вассалов целыми семьями, выставляя их тела на всеобщее обозрение в Бобровом Утёсе. Эйерис II Таргариен был впечатлён его решительными действиями в усмирении мятежа и сделал Тайвина Десницей короля. Несмотря на свою беспощадность Тайвин показал себя способным руководителем и его пребывание на этом посту ознаменовалось миром и процветанием.

В итоге он женился на своей двоюродной сестре Джоанне. Когда она умерла, рожая их второго сына, карлика Тириона, он был опустошен и, как говорили в народе, «лучшая часть Тайвина умерла вместе с ней». Он никогда не женился во второй раз. Тайвин любит своих детей-близнецов Серсею и Джейме, но презирает Тириона за то, что тот косвенно виновен в смерти Джоанны. Когда Тайвин узнал, что юный Тирион сбежал с крестьянской дочкой Тишей и женился на ней, он впал в холодную ярость, полагая, что Ланнистер никогда не должен опускаться так низко. Он аннулировал брак Тириона, сказав ему, что весь роман был подстроен Джейме, чтобы тот наконец потерял девственность, и что его «любимая» никто иная, как проститутка. Затем Тайвин отдал девушку на изнасилование всему гарнизону Бобрового Утёса.

Во время Восстания Роберта Баратеона Тайвин оставался нейтральным до тех пор, пока Роберт не выиграл войну. Затем он захватил Королевскую Гавань предательством приказал убить королевскую семью до того, как Нед Старк успел захватить город. В «Игре престолов» он рассматривает похищение Тириона как акт против его семьи и отправляет Григора Клигана грабить Речные земли. Затем он проводит бо́льшую часть своего времени в борьбе с домом Старков в последующей войне. После смерти короля Роберта Баратеона его назначают Десницей короля внука Джоффри Баратеона. Услышав, что мятежник Станнис Баратеон атакует Королевскую Гавань, он прибывает вовремя, чтобы успеть его разбить. Он организует свадьбу Джоффри и Маргери Тирелл, чтобы закрепить союз между Ланнистерами и Тиреллами, а затем приказывает Тириону жениться на Сансе Старк, чтобы потребовать Винтерфелл. Тайвин также является одним из главных организаторов резни на свадьбе Эдмура Талли, на которой убивают Робба Старка и бо́льшую часть его армии. Тем самым он завершает войну. Когда Тириона обвиняют в отравлении Джоффри, Тайвин председательствует на суде сына. По результатам суда поединком Тириона признают виновным и приговаривают к смертной казни. Тем не менее Тирион сбегает с помощью Джейме и Вариса и убивает Тайвина в сортире, узнав о том, что тот солгал насчёт его первой любви Тиши.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Чарльз Дэнс.

Серсея Ланнистер

Серсея Ланнистер из дома Ланнистеров является старшим ребёнком и сестрой близнецом Джейме, и единственной дочерью Тайвина Ланнистера. Она является ПОВом в «Пире стервятников», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы».

В телеадаптации HBO её роль исполнила Лина Хиди и Нелл Уильямс в пятом сезоне (Серсея Ланнистер в детстве).

Джейме Ланнистер

Джейме Ланнистер является братом-близнецом Серсеи и старшим сыном Тайвина Ланнистера. Он служит ПОВом в «Буре мечей», «Пире стервятников», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Джейме поддерживает инцестные отношения с Серсеей с детства. В отличие от отца и сестры, Джейме относится к своему брату-карлику Тириону Ланнистеру с уважением и добротой. Он был посвящён в рыцари в юности и бо́льшую часть своей жизни провёл в битвах. Чтобы быть ближе к Серсее, он присоединился к Королевской Гвардии. Когда Эйерис планировал сжечь весь город вместо того, чтобы сдаться, Джейме убил короля, получив за это прозвище Цареубийца. Потеря своей рабочей руки меняет Джейме, и он переосмысливает свою жизнь, так как больше не является смертоносным фехтовальщиком; он начинает ощущать латентное чувство вины из-за убийства Эйериса и эффект этого на его репутацию. К концу «Танца с драконами» Джейме стремится восстановить порядок во имя короля, найти Сансу Старк и дистанцироваться от Серсеи.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Николай Костер-Вальдау.

Джоффри Баратеон

Джоффри является старшим сыном королевы Серсеи Ланнистер. Хотя он носит фамилию Баратеон, Джоффри на самом деле является плодом инцеста между Серсеей и Джейме Ланнистером, однако не знает своего истинного происхождения. Он описывается как волевой ребёнок с порочным нравом и любовью к садизму. Во время событий «Игры престолов» Джоффри обручают с Сансой Старк, но регулярно издевается над ней и помыкает. После смерти Роберта Джоффри коронуют и он приказывает казнить Неда Старка, что даёт начало Войне пяти королей. В «Битве королей» Джоффри совершает разные злодеяния, среди которых частые приказы гвардейцам избивать Сансу. Когда Станнис Баратеон атакует Королевскую Гавань, Джоффри избегает тяжелых боёв, прячась в крепости, когда его дядя Тирион Ланнистер руководит обороной города. В «Буре мечей» Джоффри разрывает свою помолвку с Сансой, ради женитьбы на Маргери Тирелл с целью привязать к Железному трону богатый и влиятельный дом Тиреллов, однако Оленна Тирелл травит его на свадебном пиру.

Джордж Мартин описал Джоффри похожим на «пять или шесть человек, с которыми я ходил в школу… классический хулиган… невероятно испорчен».

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джек Глисон.

Мирцелла Баратеон

Принцесса Мирцелла Баратеон является вторым ребёнком и единственной дочерью королевы Серсеи Ланнистер. Как и её братья, она также была зачата Серсеей от собственного брата Джейме Ланнистера, о чём Мирцелла не догадывается. Она описывается как нежная, красивая и вежливая девочка, унаследовавшая красоту матери, но не её жестокий характер. Чтобы убедиться, что дом Мартеллов будет поддерживать Джоффри, Мирцеллу обручают с принцем Тристаном Мартеллом и отправляют в Дорн в «Битве королей», чтобы они поженились, когда войдут в брачный возраст. После смерти Джоффри в «Буре мечей» принцесса Арианна Мартелл похищает Мирцеллу, чтобы короновать её королевой Вестероса. План проваливается, а Мирцеллу серьезно ранят. Она выживет, однако теряет ухо и получает ужасные шрамы.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Эйми Ричардсон в первом и втором сезонах, а в пятом и шестом сезонах — Нелл Тайгер Фри.

Томмен Баратеон

Принц Томмен Баратеон является младшим братом принца Джоффри и принцессы Мирцеллы, и, соответственно, вторым в очереди на престол после Роберта. Настоящим отцом Томмена, как и остальных детей Серсеи, является Джейме Ланнистер, хотя он не знает этого и считает Роберта Баратеона своим отцом. Томмен описывается как пухлый, милый и безвольный ребёнок. Он любит своих котят и добр сердцем.

После смерти короля Джоффри в «Буре мечей» Томмена коронуют и он женится на молодой вдове брата Маргери Тирелл. Томмен очень послушный ребёнок и, как следствие, делает всё, что его просят. Таким образом, Серсея использует его, чтобы править, а Маргери манипулирует им, чтобы противостоять его матери.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Каллум Уорри в первом и втором сезонах, а в четвёртом, пятом и шестом сезонах — Дин-Чарльз Чэпмен.

Тирион Ланнистер

Тирион Ланнистер является младшим братом Серсеи и Джейме и выдающимся ПОВом в «Игре престолов», «Битве королей», «Буре мечей», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы».

В телеадаптации HBO его роль исполнил Питер Динклэйдж.

Киван Ланнистер

Сир Киван Ланнистер является младшим братом Тайвина Ланнистера и самым доверенным его капитаном, известным своей надежностью и лояльностью. Он служит ПОВом в эпилоге «Танца с драконами». Он отлично выполняет поручения Тайвина и смирился с жизнью в тени брата. В «Буре мечей» его назначают Мастером над законами своего внучатого племянника Джоффри Баратеона, а после смерти Тайвина он отказывается от должности Десницы, так как не хочет служить Серсее. После того, как Серсею заключают под стражу, Малый совет назначает его лордом-регентом короля Томмена Баратеона, и он пытается решить проблемы, созданные Серсеей. Из-за того, что его усилия по стабилизации ситуации в королевстве угрожают планам Эйегона Таргариена занять трон, Варис убивает Кивана.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Иэн Гелдер.

Лансель Ланнистер

Лансель Ланнистер является старшим сыном Кивана Ланнистера и служит оруженосцем короля Роберта Баратеона в Королевской Гавани в «Игре престолов». Он помогает сестре Джейме, королеве Серсеи убить Роберта. В «Битве королей» Серсея посвящает его в рыцари за помощь в убийстве Роберта. После того, как Серсея берёт его в качестве любовника, Тирион узнает об интрижке и шантажирует Ланселя, заставляя его шпионить за сестрой. Во время атаки на Королевскую Гавань, Лансель охраняет сына Серсеи короля Джоффри Баратеона и получает серьёзное ранение в боях. Во время лечения от ран в «Буре мечей» он испытывает духовное пробуждение и проводит бо́льшую часть своего времени искупая грехи. Когда восстанавливают Святое Воинство, он отказывается от своей жены и земель и присоединяется к ордену.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Юджин Саймон.

Бронн

Бронн является квалифицированным наёмником низкого рождения. Он описывается как прагматичный человек с сардоническим чувством юмора и аморальной философией. Он помогает Кейтилин Старк отвезти Тириона в Орлиное Гнездо, где заводит с ним дружбу. Бронн предлагает быть чемпионом Тириона в испытании поединком и побеждает. Он сопровождает Тириона в столицу, где становится капитаном его гвардии. После нападения Станниса Баратеона на город его посвящают в рыцари за заслуги в обороне столицы. В «Буре мечей» Тирион обвиняется в убийстве короля Джоффри Баратеона и просит Бронна быть его чемпионом в поединке против Григора Клигана. Тем не менее Бронн отказывается и вместо этого принимает предложение Серсеи жениться на умственно отсталой Лоллис из богатого дома Стоквортов.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джером Флинн.

Григор Клиган

Сир Григор Клиган, известный как Скачущая Гора (или просто Гора), является старшим братом Сандора Клигана и вассалом Тайвина Ланнистера. Его огромный рост и размер делают его грозным воином, который заработал репутацию за особую жестокость. В детстве он сунул своего брата Сандора лицом в жаровню, что оставило ужасные шрамы. В течение своей службы дому Ланнистеров он совершил многочисленные военные преступления, однако наиболее позорным является изнасилование и убийство королевской семьи Таргариенов. В «Игре престолов» Тайвин Ланнистер посылает его в рейд в Речные земли в отместку за похищение Тириона Кейтилин Старк. Берик Дондаррион отправляется арестовать Григора, однако Григор устраивает ему засаду и убивает его. Он и его люди продолжают грабить и убивать в Речных землях в «Битве королей». Когда Тирион Ланнистер требует суда поединком, его обвинитель Серсея Ланнистер выбирает Григора своим чемпионом. Брат убитой принцессы Элии Мартелл Оберин вызывается быть чемпионом Тириона. Оберин ранит Григора отравленным копьем, но Гора в конечном итоге выходит победителем. Григор признается, что это он убил Элию и её детей перед тем, как размозжить голову Оберина. Его тело отдают Квиберну на эксперименты, а позже объявляют мёртвым.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Конан Стивенс в первом сезоне, Иэн Уайт во втором сезоне и Хафтор Бьёрнссон начиная с четвёртого сезона.

Сандор Клиган

Сандор Клиган, известный как Пёс, является вассалом дома Ланнистеров и младшим братом Григора Клигана. Он считается одним из самых опасных и опытных бойцов Вестероса. Его лицо отличается ужасными шрамами от ожогов, которые он получил в детстве, когда его брат толкнул его вниз головой в жаровню. Как результат он панически боится огня и ненавидит своего брата. Он также потешается над рыцарскими обетами, так как его брат — рыцарь. Он описывается, как измученный человек, движимый гневом и ненавистью, стремящийся убить брата. В «Игре престолов» он фигурирует как слуга и телохранитель принца Джоффри Баратеона. Его назначают рыцарем Королевской гвардии Джоффри в «Битве королей» и часто поручают охранять Сансу, и он часто пытается защитить её от ярости Джоффри. Он бежит из Королевской Гавани во время битвы на Черноводной из-за повсеместного использования дикого огня, вымышленного вещества, похожего на греческий огонь.

В «Буре мечей» он попадает в плен к Братству без знамён, которое приговаривает его к испытанию поединком. Сандор одерживает победу и его отпускают. Позже он похищает Арью, чтобы отдать её Роббу Старку за выкуп, и надеется получить место в гвардии Робба. Он везет её в Близнецы, где Робб присутствует на свадьбе. Однако, как только они прибывают, Фреи устраивают бойню. Сандор и Арья бегут. Они сталкиваются с тремя людьми Григора в трактире, и Сандора тяжело ранят в завязавшейся драке. Арья покидает его умирающего.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Рори Макканн.

Подрик Пейн

Подрик Пейн, Под для краткости, является оруженосцем Тириона Ланнистера в конце «Игры престолов». Несмотря на то, что он болезненно робкий и неуверенный в себе, он доказывает, что является верным и способным оруженосцем. В «Битве королей» он спасает Тириона от покушения. Он продолжает выполнять свои обязанности в «Буре мечей» до тех пор, пока Тирион не исчезает в «Пире стервятников». Он следует за Бриенной Тарт, зная, что та ищет жену Тириона Сансу Старк. Он становится оруженосцем Бриенны и служит ей также преданно, как до этого служил Тириону. Он и Бриенна попадают в плен к Братству без знамен, и Подрика приговаривают к повешению за служение Тириону. Его дальнейшая судьба неизвестна.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Дэниел Портман.

Дом Баратеонов

Дом Баратеонов является самым младшим из великих домов Семи Королевств и правящим домом Штормовых земель. Он был основан бастардом, братом первого короля из дома Таргариенов Орисом Баратеоном. Родовым замком дома Баратеонов является Штормовой предел, управляемый Ренли; резиденция королевской ветви дома располагается в Королевской Гавани, на Драконьем Камне распоряжается Станнис Баратеон. На гербе Баратеонов изображён чёрный олень на золотом поле; венец был добавлен после того, как Роберт Баратеон занял Железный трон. Девиз — «Нам ярость». Бастарды, рождённые в Штормовых землях, как правило имеют фамилию «Шторм».

Роберт Баратеон

Роберт Баратеон является королём Семи Королевств в начале «Игры престолов». Он был под опекой Джона Аррена и вырос в Орлином гнезде с Эддардом Старком. За пятнадцать лет до начала событий серии романов Роберт был обручён с младшей сестрой Неда Лианной; после её похищения Рейегаром Таргариеном, Роберт убил Рейегара и захватил трон. Затем он женился на Серсее Ланнистер, чтобы обеспечить союз с домом Ланнистеров, однако сохранил привязанность к памяти Лианны, что отдалило от него Серсею. Он не знал, что его трое детей от Серсеи на самом деле зачаты от брата королевы Джейме Ланнистера. Роберт был больше заинтересован в пирах, выпивке и турнирах, чем в управлении королевством. Он растратил королевскую казну, оставив корону в долгах как в шелках. После того, как он умирает на охоте, что было подстроено Серсеей, в королевстве разражается кровавая война за власть между великими домами.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Марк Эдди.

Станнис Баратеон

Станнис Баратеон является младшим братом короля Роберта и старшим братом Ренли. Он изображается как задумчивый мужчина без чувства юмора, но с суровым чувством справедливости, который одержим обидами как реальными, так и воображаемыми. Он считается опытным, но излишне осторожным военачальником.

Станнис женат на леди Селисе из дома Флорентов и имеет дочь по имени Ширен. За пятнадцать лет до событий первой книги Станнис сражался рядом с братом, когда Роберт восстал против дома Таргариенов. Он пережил год осады в Штормовом Пределе и почти умер там от голода. Станнис выжил, потому что Давос Сиворт контрабандой доставил им достаточно еды, чтобы продержаться до снятия блокады Недом Старком. После того, как осада была снята, Роберт приказал ему штурмовать Драконий Камень, что он и сделал. За его вклад в победу ему дали Драконий Камень, но Станнис относился к этому как к мелочи, так как Ренли получил Штормовой Предел Баратеонов. Станнис также сыграл важную роль в подавлении восстания Грейджоя, победив его Железный флот.

Незадолго до событий «Игры престолов» Станнис и Джон Аррен обнаружили, что королева Серсея Ланнистер родила детей не от Роберта, а от Джейме. Когда Джон Аррен был отравлен, Станнис бежал из столицы на Драконий Камень и обрёл доверенную советницу — Мелисандру из Асшая, жрицу Р’глора. Мелисандра убеждает Станниса, что он возрождённый Азор Ахай, легендарный воин, который положит конец войне между Р’глором и его врагом Великим Иным. После смерти своего брата Роберта, Станнис объявляет себя королём; впрочем, большинство знаменосцев Баратеонов поддерживают притязания на трон его младшего и более харизматичного брата Ренли. Когда Станнис убивает Ренли, многие из знаменосцев Ренли немедленно присягают Станнису, который затем атакует Королевскую Гавань. Ланнистеры и Тиреллы побеждают его, и Станнис теряет большую часть своих кораблей и людей.

В «Буре мечей» Станнис отступает на Драконий Камень с тем, что осталось от его армии. Давос, его Десница, уговаривает его спасти Ночной Дозор от армии одичалых. Станнис берёт бо́льшую часть того, что осталось от его армии и плывет на Север, чтобы отбить атаку одичалых, сумев разгромить их с малыми потерями. В «Танце с драконами» Станнис остаётся на Стене и договаривается с одичалыми, давая им убежище от Белых Ходоков и позволяя им селиться в северных регионах Вестероса. Чтобы сплотить Север, Станнис перетягивает некоторых из знаменосцев Робба Старка на свою сторону и идёт на Винтерфелл, чтобы противостоять Болтонам, однако обильные снегопады преграждают ему путь. Его вторжение буксует в снежной буре, его дальнейшая судьба неизвестна.

В письме Рамси Болтона, которое он послал Джону Сноу на Стену, он утверждает, что Станнис разбит и убит Болтонами. В книге «Ветра зимы» Станнис Баратеон узнаёт о предательстве Карстарков и взял Арнольфа Карстарка в плен. Станнис готовится к сражению за Винтерфелл против Болтонов.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Стивен Диллэйн.

Селиса Баратеон

Селиса Баратеон из дома Флорентов является женой Станниса. Она описывается как довольно непривлекательная женщина с чрезвычайно выдающимися ушами и намёком на усы над её верхней губой. У Селисы холодные отношения с мужем Станнисом. Она является первой из её семьи, которая поверила в Р’глора, бога Мелисандры.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Тара Фицджеральд.

Ширен Баратеон

Ширен Баратеон является единственным выжившим ребёнком Станниса и его жены Селисы Флорент. В детстве она переболела серой хворью, однако обычно смертельная болезнь не убила девочку, но её щека и часть шеи навсегда окаменели и приобрели серый цвет.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Керри Инграм.

Мелисандра

Мелисандра из Асшая является жрицей Р’глора; она служит Станнису Баратеону. Она впервые появляется в «Битве королей» и является ПОВом в «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Она описывается как красивая женщина с красными глазами, всегда одетая в красные одежды, которая редко спит и ест. Она обладает магическими способностями, имеет пророческие видения, и занимает воинствующую позицию в отношении других религий Вестероса. К событиям «Битвы королей» Мелисандра уже успела обратить жену Станниса королеву Селису в свою религию, и убеждает Станниса, что он является возрождённым Азором Ахаем, ключевой фигурой её религии. Она обращает многих людей Станниса в веру в Р’глора и отталкивает тех, кого она обратить не в силах, например, Давоса Сиворта. В «Буре мечей» она идёт на Север со Станнисом. Остаётся на Стене в «Танце с драконами». Она питает особый интерес к Джону Сноу.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Кэрис ван Хаутен.

Давос Сиворт

Сир Давос Сиворт, которого часто называют Луковым рыцарем, является основателем дома Сивортов; ранее он был известен как неуловимый контрабандист. Он впервые появляется в «Битве королей» и служит ПОВом в «Битве королей», «Буре мечей», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Во время осады Штормового Предела Тиреллами во время Восстания Роберта Баратеона Давос контрабандой провёз лук голодающему Станнису Баратеону, чем заслужил рыцарское звание и земли. Прежде чем произвести его в рыцари, Станнис отнял по одной фаланге четырёх пальцев левой руки Давоса в наказание за годы контрабанды.

В «Битве королей» он поддерживает притязания Станниса на трон, а Станнис делает его наиболее доверенным советником, хотя Давос верит в Семерых и противостоит Мелисандре. Во время битвы на Черноводной его корабль тонет, но Давос выживет, потеряв четверых сыновей. Он винит Мелисандру за гибель сыновей и планирует убить её, однако его сажают в темницу. В конечном счёте Станнис прощает Давоса и назначает его своей Десницей. В этой должности Давос уговаривает Станниса помочь Дозору в битве против армии одичалых.

После того, как Станнис отплывает к Стене, он посылает Давоса заручиться поддержкой дома Мандерли, но Давоса берут в плен. После огласовки фальшивой смерти Давоса, Мандерли просит Давоса отправится на Скагос и спасти Рикона Старка. Его судьба неизвестна.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Лиам Каннингем.

Ренли Баратеон

Ренли Баратеон является младшим из братьев Баратеонов и лордом Штормового Предела. Он описан как красивый и харизматичный молодой мужчина, который легко заводит друзей. Ренли состоит в совете Роберта как Мастер над Законами. После того, как умирает Роберт, Ренли объявляет себя королём Семи Королевств в «Битве королей», и женится на Маргери Тирелл, тем самым скрепив союз с домом Тиреллов. Прежде, чем он начал марш на столицу, он был убит своим братом Станнисом.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Гетин Энтони. В телесериале открыто показываются отношения Ренли и сира Лораса Тирелла как любовников, хотя в романах об этом нигде прямо не говорится, хотя и косвенно намекается.

Бриенна Тарт

Бриенна Тарт является ПОВом в «Пире стервятников» и «Ветрах зимы». Она высокая и сильная женщина-воин, однако она никем не воспринимается всерьез, а многие издевательски зовут её Бриенна Красотка.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Гвендолин Кристи

Берик Дондаррион

Берик Дондаррион — галантный рыцарь с большим опытом боевого мастерства. В «Игре престолов» Эддард Старк отправляет его арестовать Григора Клигана и принести мир в Речные земли. Он попадает в засаду и его убивают люди Ланнистеров. Торос из Мира случайно воскрешает его с помощью магии при отпевании. В «Бурю мечей» он и его люди сформировали разбойничий отряд под названием Братство без знамён. Братство начинает партизанскую войну против налётчиков в Речных землях. Его успех закрепляет за ним прозвище Лорд-Молния, что также является отсылкой к его гербу. В третьей книге он и его люди находят труп Кейтилин Старк. Он воскрешает её, отдав последнюю жизненную силу и умирает в последний раз.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Дэвид Майкл Скотт в первом сезоне и Ричард Дормер в третьем, шестом и седьмом сезонах.

Джендри

Джендри является одним из многих бастардов Роберта Баратеона. Он живёт в Королевской Гавани, служит помощником оружейника и понятия не имеет о своём благородном происхождении. В «Битве королей» Джендри становится рекрутом Ночного Дозора и по пути встречает Арью. Когда их отряд попадает в засаду, он попадает в плен вместе с Арьей в Харренхолле. После побега из Харренхолла Джендри и Арья пересекаются с Братством без знамён и Джендри обязуется служить у них кузнецом. Его дальнейшая судьба неизвестна.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джо Демпси.

Дом Грейджоев

Дом Грейджоев является одним из великих домов Семи Королевств и правящим домом на Железных островах, где проживают Железнорождённые. Их родовой замок называется Пайк и расположен на одноимённом острове. На их гербе изображён золотой кракен на чёрном поле, а их девизом являются слова «Мы не сеем». Грейджои стали верховными лордами Железных Островов после того, как дом Таргариенов покорил Семь Королевств, что позволило Железнорождённым выбирать, кто ими будет править.

Бейлон Грейджой

Бейлон Грейджой — лорд Железных Островов, Король Соли и Камня, Сын Морского Ветра и Лорд-Жнец Пайка. Он суровый и свирепый человек. За десять лет до событий книг он поднял восстание против короля Роберта Баратеона. Восстание не удалось, а его младший сын Теон Грейджой был взят в качестве заложника и вырос в Винтерфелле как воспитанник лорда Эддарда Старка. После смерти Роберта, он отвергает предложение альянса Робба Старка в «Битве королей» и объявляет себя Королём Железных Островов и Севера. Он захватывает Перешеек и опустошает побережье земель Старков. Он погибает в «Буре мечей» после падения с моста во время шторма. Своевременное возвращение изгнанного Эурона даёт повод многим персонажам считать, что он причастен к смерти Бейлона. В книге «Ветра зимы» Эурон признался своему брату Эйерону в том, что Бейлон был убит по его приказу.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Патрик Малахайд.

Аша Грейджой

Аша Грейджой является единственной дочерью Бейлона Грейджоя и старшим выжившим ребёнком. Она выступает ПОВом в «Пире стервятников», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Аша была воспитана как наследница Бейлона несмотря на обычай, запрещающий женщинам править. Она является капитаном собственного судна и за ней следуют много людей. Когда Бейлон начинает вторжение на Север в «Битве королей», она захватывает Темнолесье. Она возвращается на острова в «Буре мечей» после смерти отца и притязает на трон, однако проигрывает дяде Эурону. В «Танце с драконами» она возвращается в Темнолесье и узнает, что Эурон выдал её замуж заочно. В конечном итоге её захватывает Станнис Баратеон и она путешествует с его армией в сторону Винтерфелла, где она воссоединяется со своим братом Теоном. В книге «Ветра зимы» является свидетелем сражения Станниса Баратеона против Болтонов за Винтерфелл.

В телеадаптации HBO персонаж Аши был переименован в Яру, чтобы избежать путаницы с одичалой Ошей. Кроме того в сериале изменена ориентация Яры Грейджой. Роль Яры исполнила Джемма Уилан.

Эурон Грейджой

Эурон Грейджой — младший брат Бейлона и он ненавидим всеми своими братьями. Из-за отсутствия левого глаза он носит кожаную нашлёпку, за что получил прозвище Вороний Глаз. До событий книжной серии он был выслан с Железных Островов. Во время своего изгнания он жил как пират и стал чрезвычайно богатым. В «Пире стервятников» Эурон возвращается из ссылки, что совпадает со смертью Бейлона, из-за чего появляются слухи, что он сыграл определённую роль в кончине брата. Став королём Железных Островов, он начинает успешные набеги на Простор. Он отправляет своего брата Виктариона, чтобы тот привёз ему Дейенерис Таргариен в жёны, а также её драконов в Вестерос. В книге «Ветра зимы» взял Эйерона в плен и готовится к сражению в Староместе против Редвинов и Хайтауэров..

В телеадаптации HBO его роль исполнил Пилу Асбек.

Виктарион Грейджой

Виктарион Грейджой является вторым выжившим младшим братом Бейлона и является Лордом-командующим Железным флотом. Он впервые появляется в «Битве королей» и присутствует при том, как его брат король Бейлон Грейджой раскрывает свои планы о вторжении на Север; Виктариону предоставляется общее командование вторжением. Он снова появляется в «Пире стервятников» и служит ПОВом в «Пире стервятников», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Виктарион является неотступным последователем веры в Утонувшего Бога. За несколько лет до событий первой книги он убил свою жену после того, как он узнал о её романе с Эуроном, но так и не вступил в следующий брак. После неудачной попытки стать королём Железных Островов, он направляется на Эссос, чтобы привезти Дейенерис Таргариен в жёны Эурону, но тайно планирует жениться на ней сам назло Эурону за его предательство. После того, как ужасный шторм уничтожил бо́льшую часть его флота, остатки достигают Миэрина. Виктарион приказывает своему флоту атаковать силы, осаждающие город. В книге «Ветра зимы» флот Виктариона разбивает флот работорговцев в Битве под Миэрином.

В телеадаптации HBO данный персонаж не появляется. В шестом сезоне его роль отдана Яре и Теону Грейджоям.

Эйерон Грейджой

Эйерон Грейджой является младшим из выживших братьев Бейлона. Он служит ПОВом в «Пире стервятников» и «Ветрах зимы». В юности он был пьяницей и Бейлон его презирал, однако позже он стал известен как Эйерон Мокроголовый. После того, как он почти утонул, но выжил, он стал жрецом Утонувшего Бога и уважаемым человеком. После гибели Бейлона при загадочных обстоятельствах и коронации его брата Эурона, он становится его заклятым противником. В книге «Ветра зимы» Эйерон становится пленником Эурона сразу же после того, как последнего избрали королём на Вече Железных Островов.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Майкл Фист.

Дом Мартеллов

Дом Мартеллов является одним из великих домов Семи Королевств и правящим домом королевства Дорн. Их родовым замком является Солнечное Копьё; их герб отображает пронзённое золотым копьём красное солнце на оранжевом поле, а их девиз — «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся». Бастарды Дорна как правило имеют фамилию «Сэнд» (дословно «Песок»). Дорн, вместе с домом Мартеллов, культурно, этнически и политически отличается от остальной части Семи Королевств. Правители Дорна имеют титулы принцев или принцесс, потому что Таргариенам не удалось завоевать Дорн, но они присоединили его путём брака.

Доран Мартелл

Доран Мартелл является правящим принцем Дорна и лордом Солнечного Копья. Он является отцом Арианны, Квентина и Тристана. В «Игре престолов» ему пятьдесят с лишним лет, и из-за подагры он почти не может ходить и ездит в кресле на колёсиках. Он осторожный, задумчивый человек, который не показывает своих эмоций. Он клянется в верности Джоффри только после того, как Тирион Ланнистер обещает Мирцеллу Баратеон в жёны Тристану и отправляет её в Дорн. Тирион также даёт ему должность в Малом совете Джоффри. В «Буре мечей» Доран отправляет своего брата Оберина вместо себя в Королевскую Гавань. После гибели Оберина Доран отказывается начать войну и возвращается в Солнечное Копьё, чтобы вновь взять на себя контроль над королевством. Он запирает мстительных дочерей Оберина, которых называют Песчаными Змейками (они призывают к войне, чтобы отомстить за смерть их отца), и поддерживает мир. После того, как его дочь Арианна попыталась тайно короновать Мирцеллу королевой Семи Королевств, он рассказывает ей, что уже давно планировал падение Тайвина Ланнистера, чтобы отомстить за Элию. Он также намерен объединиться с домом Таргариенов. В книге «Ветра зимы» Доран отсылает свою дочь Арианну к Золотым Мечам.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Александр Сиддиг.

Арианна Мартелл

Арианна Мартелл является старшим ребёнком принца Дорана Мартелла из Дорна и наследницей Солнечного Копья. Она выступает ПОВом в «Пире стервятников» и «Ветрах зимы». Она хитра и красива, и очень близка с кузинами — Песчаными Змейками. В «Пире стервятников» она недовольна своим отцом, считая его слабым. Она планирует короновать Мирцеллу Баратеон королевой Семи Королевств, так как по дорнийским законам Мирцелла наследует титул раньше младшего брата. Арианна соблазняет Ариса Окхарта, чтобы добиться его поддержки в заговоре. Однако её план проваливается, а Мирцеллу сильно ранят в попытке похищения. Арианна беседует с Дораном после того, как он раскрывает её планы, и отец рассказывает, что он планировал месть Тайвину Ланнистеру в течение многих лет и ждал идеальный момент для удара. В книге «Ветра зимы» по поручению своего отца отправилась в Штормовой Предел для переговоров с Юным Грифом и Джоном Коннингтоном.

В телеадаптации HBO данный персонаж не появляется. В сериале наследником Дорана Мартелла является младший брат Арианны, а именно Тристан Мартелл В пятом сезоне сериала её сюжетная линия была отдана Элларии Сэнд.

Квентин Мартелл

Сир Квентин Мартелл является вторым ребёнком и старшим сыном Дорана Мартелла. Он выступает в качестве ПОВа в «Танце с драконами». Он описывается как умный, серьёзный и послушный, хотя и не особенно красивый молодой человек. В «Танце с драконами» становится известно, что Доран Мартелл отправил Квентина жениться на Дейнерис Таргариен и привести её в Дорн. Дейенерис вежливо отказывается от его предложения. Не желая уходить с пустыми руками, Квентин пытается укротить одного из драконов Дейенерис, чтобы произвести на неё впечатление, но погибает от драконьего пламени.

В телеадаптации HBO данный персонаж не появляется. В сериале наследником Дорана Мартелла является младший брат Квентина, а именно Тристан Мартелл, которому в шестом сезоне была частично отдана сюжетная линия Квентина.

Тристан Мартелл

Тристан Мартелл — младший ребёнок Дорана Мартелла. Чтобы гарантировать верность Дорна престолу он обручился с Мирцеллой Баратеон, чтобы заключить брак с ней по достижению совершеннолетия.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Тоби Себастьян.

Элия Мартелл

Элия Мартелл была младшей сестрой принца Дорана Мартелла из Дорна и была очень близка с младшим братом Оберином. Она вышла замуж за принца Рейегара Таргариена и родила ему двоих детей: дочь Рейенис и сына Эйегона. За пятнадцать лет до событий сериала Рейегар был убит в битве во время Восстания Роберта Баратеона. Когда столица была разграблена домом Ланнистеров, она была изнасилована и убита Григором Клиганом. Брат Элии Оберин, однако, считает, что Элия была убита по приказу Тайвина, который таким образом отомстил за то, что Рейегар женился не на его дочери Серсее.

Оберин Мартелл

Принц Оберин Мартелл является младшим братом Дорана Мартелла. Он холерик с живым умом, колким языком, а также является отличным бойцом и страстным человеком. Его прозвали Красным Змеем Дорна, так как по слухам он отравляет своё оружие. Он объездил весь мир, основал отряд наёмников и недолго учился в Цитадели, которая готовит Мейстеров. Он имеет восемь незаконнорожденных дочерей, которых именуют Песчаными Змейками. Оберин был очень близок со своей старшей сестрой Элией и стремится отомстить за её смерть. В «Буре мечей» он отправляется в Королевскую Гавань, чтобы заместить своего брата в в Малом совете. Когда Тирион обвиняется в убийстве короля Джоффри Баратеона, Оберин добровольно вызывается быть чемпионом Тириона на суде поединком, но на состязании его жестоко убивает Григор Клиган.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Педро Паскаль.

Эллария Сэнд

Эллария Сэнд является любовницей принца Оберина Мартелла и матерью четырёх младших Песчаных Змеек. Она сопровождает Оберина в Королевскую Гавань, когда Оберин занимает место в Малом совете. После гибели Оберина и возвращения в Дорн, она пребывает в смятении, когда слышит заявление Обары о том, что смерть Горы — «это только начало». Она видит бесполезность этой мести и беспокоится о безопасности собственных дочерей.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Индира Варма

Песчаные Змейки

Песчаными Змейками называют восемь незаконных дочерей Оберина Мартелла: Обару, Нимерию, Тиену, Сареллу, Элию, Обеллу, Дорею и Лорезу. Их зовут змейками из-за прозвища их отца Красный Змей и обычая давать бастардам Дорна фамилию Сэнд (дословно «Песок»). В «Пире стервятников» Обара, Нимерия и Тиена желают отомстить за смерть своего отца и пытаются уговорить их дядю Дорана объявить войну. Когда они оказываются вовлечены в различные заговоры с целью агитации населения Дорна, принц Доран запирает Змеек, чтобы предотвратить вовлечение Дорна в войну. В «Танце с драконами» Доран выпускает их и отправляет на отдельные миссии, чтобы в конце концов свергнуть дом Ланнистеров и отомстить за убийство Элии.

В телеадаптации HBO роль Обары Сэнд исполнила Кейша Касл-Хьюз, роль Нимерии Сэнд сыграла Джессика Хенвик, а Тиены Сэнд — Розабелла Лауренти Селлерс; другие Песчаные Змейки в сериале не появляются.

Арео Хотах

Арео Хотах является капитаном личной гвардии принца Дорана Мартелла. Он служит ПОВом в «Пире стервятников», «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Он был младшим в большой семье из Норвоса. Арео непоколебимо верен Дорану. Он помогает изобличить Арианну Мартелл которая хотела короновать Мирцеллу Баратеон королевой Семи Королевств, при этом убив Ариса Окхарта.

В телеадаптации HBO его роль исполнил ДеОбия Опарей.

Дом Талли

Дом Талли — один из великих домов Семи Королевств. Их родовой замок называется Ривверан, а на их гербе отображена прыгающая серебряная форель на поле из голубых и красных волн. Их девизом являются слова «Семья, долг, честь». Бастарды, рождённые в Речных землях, как правило имеют фамилию «Риверс» (дословно «Река»). Когда дом Таргариенов начал вторжение в Вестерос, лорд Талли был среди первых, кто поприветствовал захватчиков и перешел к ним на службу. В свою очередь, Таргариены сделали дом Талли правящим домом Речных земель.

Хостер Талли

Хостер Талли является лордом Риверрана и верховным лордом Трезубца. Он является отцом Кейтилин Старк, Лизы Аррен и Эдмура Талли. Он часто ссорится со своим братом Бринденом, потому что тот отказывается жениться. За много лет до событий первой книги, он согласился взять Петира Бейлиша в Риверран на воспитание. Когда он обнаружил, что Лиза беременна от Петира, он отсылает подопечного, а Лизу обманом заставляет избавиться от ребёнка. Хостер поддержал Роберта Баратеона, Эддарда Старка и Джона Аррена в восстании против дома Таргариенов, однако при условии, что Старк и Аррен возьмут в жёны Кейтилин и Лизу соответственно. В течение романов его здоровье быстро ухудшается, и он в конце концов умирает, упокоившись в реке Трезубец по традиции дома Талли.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Кристофер Ньюман.

Эдмур Талли

Эдмур Талли — третий ребёнок, единственный сын и наследник лорда Хостера Талли. Он послушен, хочет заслужить уважение своего отца и защищать простых людей из Ривверана. Однако он также имеет большое сердце, а его решения часто необдуманны и эмоциональны. Он принимает на себя управление Речными землями в «Игре престолов» из-за болезни отца и берёт в плен Джейме Ланнистера. Он спасает своего племянника Робба Старка, и, услышав о казни Эддарда Старка, он и речные лорды приносят присягу Роббу как Королю Севера. Он побеждает Тайвина в битве и невольно рушит план Робба по уничтожению армии Тайвина. В качестве извинения за срыв плана Робба, он соглашается жениться на Рослин Фрей, чтобы возобновить альянс с домом Фреев. Однако свадьба оказывается ловушкой, а армии Старков и Талли истребляют, тем самым нарушая древние правила гостеприимства. Эдмура и оставшихся в живых членов дома Талли отвозят на Бобровый Утёс, где им предстоит провести остаток жизни в качестве заключенных дома Ланнистеров. Рослин остаётся в Близнецах до рождения ребёнка, а затем её обещают также привести на Бобровый Утёс.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Тобайас Мензис.

Бринден Талли

Сир Бринден Талли, по прозвищу Чёрная Рыба, является младшим братом Хостера Талли и дядей Кейтилин Старк, Лизы Аррен и Эдмура Талли. Он постоянно ссорился со своим старшим братом, так как отказывался жениться. Он сопровождал Лизу в Долину и служит там в качестве Рыцаря Ворот. В «Игре престолов» он расстроен из-за нейтралитета Орлиного гнезда в идущей войне, поэтому уходит в отставку и присоединяется к Роббу Старку и его знаменосцам. Робб назначает его главным разведчиком и он является одним из главных членов его военного совета. Его усилия помогают Роббу выиграть несколько сражений в «Битве королей». В «Буре мечей» он становится Хранителем Южных Марок и остаётся в Риверране в то время, как Робб отправляется в Близнецы, чтобы присутствовать на свадьбе Эдмура. После смерти Робба Бринден долгое время удерживает Риверран от имени Робба, когда его осадили дом Ланнистеров и дом Фрей. В «Пире стервятников» Бринден сдаёт Ривверан Джейме Ланнистеру, чтобы избежать дальнейшего кровопролития, однако сам сбегает. Его местонахождение неизвестно.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Клайв Расселл.

Уолдер Фрей

Уолдер Фрей является лордом Близнецов и вассалом дома Талли. Его именуют лордом Переправы, так как размещение его замка позволяет ему контролировать реку, давая Уолдеру Фрею немалое стратегическое значение. Он известен тем, что имеет более ста потомков и восемь законных жён. Он подчеркивает свою верность семье и заботится о своих потомках, в том числе и тех, кто разочаровал его. Хотя он и является знаменосцем дома Талли, он не сразу созывает своих вассалов по зову Эдмура Талли для армии Робба Старка. в «Игре престолов».

Так как проход через Близнецы был необходим для Робба, Уолдер заключает брачный договор между его домом и Старками. Когда Робб женится на Жиенне Вестерлинг в «Битве королей», Фрей возмущен и отказывается поддерживать Робба, сговорившись с Тайвином Ланнистером и Русе Болтоном, чтобы совершить свою месть. В «Буре мечей» Уолдер притворяется, что согласен примириться с Роббом, и выдаёт свою дочь Рослин за Эдмура Талии. Свадьба оказывается его уловкой, чтобы заманить Робба и его ключевых сторонников в Близнецы. Он убивает их прямо во время свадебного пира, что является прямым нарушением древних законов гостеприимства. Затем он открыто клянётся в верности дому Ланнистеров, а его семья получает Риверран и права дома Талли в качестве награды. Тем не менее народ Речных земель отказывается поддержать его правление, развязывая партизанскую войну, которую Уолдер пытается прекратить.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Дэвид Брэдли.

Дом Тиреллов

Дом Тиреллов является одним из великих домов Семи Королевств и правящим домом Простора. Их родовым замком является Хайгарден; на гербе отображена золотая роза на зелёном поле, а их девизом являются слова «Вырастая — крепнем». Бастардам Простора обычно даётся фамилия «Флауэрс» (дословно «Цветы»). Тиреллы стали лордами Простора после того, как правивший Простором до нашествия Таргариенов дом Гарднеров был истреблён, а дом Таргариенов сделал Тиреллов, бывших стюардов Гарднеров, лордами Хайгардена. Так как дом Флорентов имел больше прав на Хайгарден, Тиррелы часто рассматриваются как «выскочки-стюарды» другими лордами Простора и великими домами; однако женщины Тиррелов отличаются проницательностью и мудрым правлением.

Мейс Тирелл

Лорд Мейс Тирелл — лорд Хайгардена, Защитник Дорнийских Марок, Верховный Маршал Простора и Хранитель Юга. Он имеет трёх сыновей, Уилласа, Гарлана и Лораса, и дочь Маргери. Он описывается как преждевременно состарившийся и нудный человек, который испытывает недостаток политической смекалки. Он служит только как подставное лицо, чтобы его мать Оленна могла править Хайгарденом. В «Битве королей» он полностью поддерживает брак между Маргери и Ренли Баратеоном, который планирует занять трон Семи Королевств. Когда Ренли умирает Мейс принимает предложение короля Джоффри Баратеона жениться на Маргери. После поражения Станниса Баратеона Тайвин даёт Мейсу место в Малом совете. После падения Серсеи Киван Ланнистер, регент Семи Королевств, назначает Мейса своим Десницей, чтобы восстановить мир между домами.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Роджер Эштон-Гриффитс.

Лорас Тирелл

Сир Лорас Тирелл, по прозвищу Рыцарь Цветов — третий сын Мейса Тирелла. Он юный, но умелый рыцарь и наездник. Он является любимцем народа и многие юные леди и девушки из простонародья в него влюблены. Когда Ренли Баратеон объявляет себя королём Семи Королевств в «Битве королей», Лорас его поддерживает и получает место Лорда-командующего личной гвардии Ренли. После убийства Ренли Лорас приходит в бешенство от горя, обвиняя Бриенну Тарт и Кейтилин Старк в смерти короля. В «Буре мечей» выслушивает Бриенну и наконец решает, что она не убийца. Когда его сестра Маргери выходит замуж за Джоффри Баратеона, он присоединяется к Королевской гвардии. Он вызывается добровольцем, чтобы атаковать Драконий Камень в «Пире стервятников» в обмен на то, что Серсея Ланнистер пошлёт военную помощь, чтобы защитить Хайгарден от Грейджоев. Он успешно захватывает Драконий Камень, однако серьёзно ранен и близок к смерти. К концу «Танца с драконами» он едва цепляется за жизнь; его дальнейшая судьба неизвестна.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Финн Джонс. Его персонаж является комбинацией всех трёх сыновей Мейса. К тому же в сериале открыто показаны любовные отношения между Лорасом и Ренли Баратеоном, хотя в романах нет нигде прямого доказательства этой связи, хотя есть намёки на неё.

Маргери Тирелл

Маргери Тирелл является младшим ребёнком и единственной дочерью Мейса Тирелла. Она умная и проницательная молодая женщина, и несмотря на то, что ей только шестнадцать, она умеет манипулировать людьми и владеет мастерством политической интриги.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Натали Дормер.

Оленна Тирелл

Оленна Тирелл, также известная как Королева Шипов, происходит из дома Редвинов и является матерью Мейса Тирелла. Она описывается как мудрая и хитрая старуха со злым остроумием и острым языком, способная открыто высказывать своё мнение. В «Буре мечей» она плетёт заговор, чтобы женить своего внука Уилласа на Сансе Старк. Этот план срывают Ланнистеры, которые заставляют Сансу выйти замуж за Тириона. Позже Мизинец открывает Сансе, что для того, чтобы оградить Маргери от жестокости короля Джоффри, Оленна травит его на его же собственной свадьбе.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Дайана Ригг.

Рендилл Тарли

Рендилл Тарли является главой дома Тарли, знаменосцем дома Тиреллов и считается одним из лучших полководцев Вестероса. Он также является отцом Сэмвелла Тарли. Когда весть о тюремном заключении Маргери Тирелл достигает Рендилла, он немедленно марширует с войском в Королевскую Гавань, где Киван Ланнистер назначает его Мастером над законами.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джеймс Фолкнер.

Ночной Дозор и одичалые

Ночной Дозор является братством мужчин, которые охраняют Стену. «Чёрные братья», вступив в Дозор, отказываются от земель и титулов, держат целибат, разрывают отношения с семьёй, придерживаются нейтралитета в политике и не оставляют братство до самой кончины под страхом смерти. Вступление в Дозор до сих пор считается честью, потому что на Стене любой человек может подняться по служебной лестнице независимо от происхождения или криминального прошлого, однако исходя из первой книги, Дозору отчаянно не хватает людей. Дозорные находятся преимущественно в Чёрном замке, где живёт Лорд-командующий и обучаются новобранцы.

Одичалые (или вольный народ, как они себя сами называют) являются людьми, которые живут за Стеной. Они живут в независимых деревнях и не имеют никакого организованного управления. Банды одичалых часто пересекают Стену для грабежа. В «Буре мечей» одичалые объединяются под предводительством Манса Налётчика, самозваного Короля за Стеной, и вторгаются в Семь Королевств, чтобы избежать столкновения с Иными. Их армию, атаковавшую Стену громит Станнис Баратеон. Позже, с помощью Джона Сноу и все того же Станниса Баратеона они оседают на Севере. Люди осваивают заброшенные замки, чтобы защитить Стену.

Джиор Мормонт

Джиор Мормонт, по прозвищу Старый Медведь является Лордом-командующим Ночного Дозора. Он был лордом Медвежьего Острова на Севере, но присоединился к Дозору, чтобы передать титул своему сыну Джораху Мормонту. Он считается сильным, решительным лидером и внушает уважение. Он держит во́рона, который способен говорить простые фразы в качестве домашнего любимца. В «Игре престолов» он выбирает Джона Сноу своим личным стюардом и потенциальным преемником. Вскоре после того, как Джон спасает его от упыря, он дарит Джону свой меч Длинный Коготь из валирийской стали в благодарность за спасение. Чтобы исследовать причину возвращения упырей, он отправляется за Стену во главе большой экспедиции в «Битве королей». Его силы уничтожают Иные (Белые Ходоки) и целое полчище упырей, а самого его закалывают мятежники Ночного Дозора.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джеймс Космо.

Мейстер Эйемон

Эйемон Таргариен является старшим братом Эйегона V Таргариена и братом Ночного Дозора. За десятилетия до начала событий книг он был послан в Цитадель в Староместе и стал Мейстером (учёным и целителем). Позже ему предлагали трон Семи Королевств, однако он уступил власть Эйегону и присоединился к Ночному Дозору. В «Игре престолов» он уже очень стар и полностью слеп, но тем не менее продолжает участвовать в руководстве Дозора. Джон Сноу отправляет его в Цитадель морем, но Мейстер Эйемон умирает на корабле в море между Браавосом и Староместом.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Питер Вон.

Йорен

Йорен является вербовщиком Ночного Дозора. В «Игре престолов» Йорен путешествует с Тирионом Ланнистером от Стены в Королевскую Гавань и присутствует при том, как Кейтилин Старк арестовывает карлика. Затем он отправляется в Королевскую Гавань, чтобы сообщить об этом Эддарду Старку. Во время казни лорда Эддарда он находит Арью Старк и не даёт ей увидеть смерть отца. В «Битве королей» он маскирует Арью под завербованного мальчика, чтобы переправить её в Винтерфелл, однако его убивают люди Ланнистеров.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Фрэнсис Мэджи.

Сэмвелл Тарли

Сэмвелл Тарли, часто для краткости называемый Сэмом, является старшим сыном лорда Рендилла Тарли из Рогова Холма. Он является ПОВом в «Буре мечей», «Пире стервятников» и «Ветрах зимы». Вопреки его собственному признанию в трусости, Сэм очень умный, находчивый и преданный. У Сэма полностью отсутствуют боевые способности, а его интерес к учению убедил его отца, что он не является достойным наследником. Из-за этого он вынужден вступить в Ночной Дозор. Изначально другие новобранцы издеваются над ним, однако он встречает Джона Сноу и становится его другом. После принесения клятвы Сэм становится стюардом Мейстера Эйемона и ему поручают заботу о воронах. Он участвует в походе за Стену вместо Эйемона. В «Буре мечей» он убивает Иного, обнаружив их уязвимость к обсидиану, за что ему дают прозвище Смертоносный Сэм. Когда Ночной Дозор избирает нового командира, Сэм манипулирует братьями, чтобы те выбрали Джона Сноу. В «Пире стервятников» по распоряжению Джона он отправляется в Цитадель, чтобы стать Мейстером, а затем вернуться на Стену. Он берёт с собой Мейстера Эйемона, Лилли и сына Манса. Во время плавания он и Лилли становятся любовниками, а Эйемон умирает от старости, умоляя его найти Дейенерис Таргариен. Он также кратко встречается с Арьей Старк, но они не узнают друг друга. В конце «Пира стервятников» Сэм достигает Цитадели.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джон Брэдли.

Янос Слинт

Янос Слинт является бывшим командующим городской стражей в Королевской Гавани и братом Ночного Дозора. Он впервые появляется в «Игре престолов» в качестве командира городской стражи. Позже, когда Нед намеревается свергнуть Джоффри, Слинт приказывает своим людям арестовать его. За это Янос Слинт был сделан лордом и ему дали Харренхолл.

В «Битве королей» Тирион Ланнистер ссылает Слинта в «Ночной дозор». В «Буре мечей» Слинт делает попытки стать Лордом-командующим Ночного Дозора, но проигрывает Джону Сноу. После Слинт неоднократно отказывается выполнять приказы Джона, за что Джон его публично казнит.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Доминик Картер.

Аллисер Торне

Аллисер Торне — Мастер над оружием в Чёрном замке, которому поручают тренировать новобранцев. Торне был изначально верен дому Таргариенов, который после падения дома Таргариена попадает в руки Неда и Роберта и был вынужден вступить в Ночной Дозор. Он таит глубокую обиду на Старков за свою участь. Когда Джон прибывает в Чёрный замок, Торне лично унижает и провоцирует Джона, когда это возможно.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Оуэн Тил.

Манс Налётчик

Манс является бывшим братом Ночного Дозора, который впоследствии дезертировал. С тех пор он стал известен как Король за Стеной. В «Буре мечей» он объединяет всех одичалых под своим предводительством и ведёт их в атаку на Стену, пытаясь привести свой народ в безопасное место из-за наступающих Белых Ходоков. Его авангард терпит поражение от Джона Сноу на Стене. Во время переговоров с Джоном Станнис Баратеон и его армия громят одичалых, а Манса берут в плен. Станнис приказывает заживо сжечь Манса в «Танце с драконами»; однако позже Джон обнаруживает, что жрица Мелисандра использовала магию, чтобы придать одному из одичалых (Костяному Лорду) внешность Налётчика, тем самым спасая Манса от казни. Джон поручает Мансу спасти Арью Старк, не зная, что девушка на самом деле является Джейни Пуль. В Винтерфелле группа Манса тайно убивает нескольких из людей Русе Болтона, создавая тем самым напряжённость, и заручается помощью Теона Грейджоя в спасении Джейни из замка. Манс остаётся в Винтерфелле и по всей видимости попадает в плен к Болтонам. Его дальнейшая судьба неизвестна.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Киаран Хайндс.

Игритт

Игритт является одичалой молодой женщиной, известной за свои рыжие волосы. Она жестока и своенравна. В культуре одичалых она известна как копьеносица: женщина, которая является воином. Так как у одичалых существует обычай похищать невест, она считается женой Джона Сноу, потому что он берёт её в плен во время их первой встречи в «Битве королей». Вскоре после того, как они становятся любовниками, Джон возвращается в Ночной Дозор, чтобы исполнить свой долг. Игритт позже погибает в сражении на Стене.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Роуз Лесли.

Лилли

Лилли является одичалой девушкой, дочерью и женой Крастера. После того, как люди Ночного Дозора возвращаются к Крастеру, Лилли рожает сына. Крастера убивают прежде, чем он может пожертвовать ребенка Иным, и в суматохе Лилли спасается бегством на Юг с Сэмвеллом. В «Пире стервятников» она отправляется в Старомест на Юге с Сэмвеллом и якобы её ребёнком; на самом деле Джон Сноу поменял местами её ребёнка и сына Манса, чтобы не дать Мелисандре сжечь младенца из-за его королевской крови.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Ханна Мюррей.

Вель

Вель является младшей сестрой жены Манса Даллы. После неудавшегося вторжения одичалых, её держат как пленницу на Стене. Она описывается как очень привлекательная женщина. В «Танце с драконами» Джон Сноу отправляет её за Стену, чтобы он привела военачальника одичалых Тормунда и его людей к Стене, что она и делает.

Костяной Лорд

Костяной Лорд (также известный как Гремучая Рубашка) является одним из вожаков одичалых Манса. В «Танце с драконами» выясняется, что Мелисандра придала ему внешность Манса с помощью магии, таким образом на костре погиб Костяной Лорд.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Эдвард Дольяни во втором и третьем сезонах, а в пятом сезоне — Росс О’Хеннесси.

Боуэн Марш

Боуэн Марш является Первым стюардом Ночного Дозора в Чёрном замке. Он отвечает за повседневное функционирование Ночного Дозора, занимаясь вопросами снабжения, финансирования, транспортировок и коммуникаций. В «Танец с драконами» Боуэн разочаровывается в решениях, принятых Джоном Сноу в должности Лорда-командующего. Опасаясь за будущее и безопасность Ночного Дозора Марш и несколько его последователей закалывают Джона.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Майкл Кондрон.

Эддисон Толлетт

Эддисон Толлетт (также известный как Скорбный Эдд) из дома Толлеттов является стюардом Ночного Дозора. Эдд выживает в бое с упырями на Кулаке Первых Людей. Он находится среди выживших, которые бегут обратно к Крастеру. В «Танце с драконами» Эдд осуществляет свои обязанности стюарда и оруженосца Лорда-командующего. Он был одним из братьев, которые приводят Яноса Слинта к месту казни, где Лорд-командующий Джон Сноу отрубает тому голову.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Бен Кромптон.

Королевский двор и официальные лица

Королевский двор в Королевской Гавани состоит в основном из членов Малого Совета короля и его Королевской гвардии, состоящей из семи рыцарей, которые поклялись защищать короля и его семью. Все члены Малого совета за исключением Великого Мейстера назначаются и увольняются королём или Десницей.

Петир Бейлиш

Лорд Петир Бейлиш, по прозвищу Мизинец, является Мастером над монетой, казначеем Семи Королевств.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Эйдан Гиллен.

Варис

Варис, называемый Пауком, является евнухом, который служит в качестве Мастера над шептунами и шпионом для короля Семи Королевств. Его боятся как дворяне, так и простые люди. Он описан как лысый и толстый человек, который обычно заискивает перед собеседниками и которому присущи женственные манеры. Он знает все тайные ходы в королевском замке и его шпионы находятся повсюду. В Пентосе он подружился с Иллирио Мопатисом и стал умелым шпионом прежде чем начать зарабатывать на должности Мастера над шептунами в Малом совете короля Эйериса II Таргариена. С тех пор, он, как утверждает, трудится на благо королевства. Он исчезает в «Пире стервятников» после оказания помощи Тириону Ланнистеру в побеге и не появляется до окончания «Танца с драконами». Он убивает Кивана Ланнистера и Великого Мейстера Пицеля, так как их компетентное руководство угрожает успеху вторжения Эйегона Таргариена в Вестерос.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Конлет Хилл.

Пицель

Пожилой Мейстер Пицель десятилетиями служил многим королям в должности Великого Мейстера, личного целителя и королевского учёного. Хотя он умён и высоко образован, его эффективность в качестве придворного была практически утеряна в силу его возраста. Он является тайным агентом дома Ланнистеров: он убеждает короля Эйериса II Таргариена открыть ворота армии Тайвина Ланнистера во время Восстания Роберта Баратеона, позволяет Джону Аррену умереть, чтобы сохранить истинное происхождение детей Серсеи Ланнистер в секрете, и, видимо, убил короля Роберта Баратеона по команде Серсеи. Узнав об этом Тирион Ланнистер отстраняет Пицеля от должности и заключает его в тюрьму. В «Буре мечей» он восстанавливается в своей должности. Он не одобряет действия королевы-регентши в «Пире стервятников», из-за чего Серсея думает его сместить. Когда Серсею арестовывают Пицель захватывает контроль в Малом совете и предлагает Кивана Ланнистера на роль регента. Вместе они начинают восстанавливать порядок в Семи Королевствах. Он убит Варисом, который посчитал, что успехи Пицеля и Кивана угрожают вторжению Эйегона Таргариена.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джулиан Гловер.

Барристан Селми

Сир Барристан Селми, которого прозвали Барристаном Смелым, известен как герой во всём Вестеросе и является Лордом-командующим Королевской гвардии. Он служит ПОВом в «Танце с драконами» и «Ветрах зимы». Хотя в начале книжных событий ему уже за шестьдесят, он остаётся отличным бойцом и самым прославленным и уважаемым из ныне живущих рыцарей. Он был членом Королевской гвардии бо́льшую часть своей жизни и служил трём королям. Он оставался верен дому Таргариенов во время Восстания Роберта Баратеона, но позднее он принял помилование Роберта и занимал свою должность в качестве командира. Он смещён Серсеей через Джоффри на престоле. В «Битве королей» он начинает служить изгнанной принцессе Дейенерис Таргариен. Он изоблачает сира Джораха Мормонта как бывшего шпиона Роберта и Дейенерис делает его самым доверенным советником. Когда Дейенерис исчезает в «Танце с драконами», он организовывает переворот против её мужа. Затем он нехотя правит Миэрином вместо неё как Десница королевы до её возвращения.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Иэн Макэлхинни.

Арис Окхарт

Сир Арис Окхарт — рыцарь в Королевской гвардии короля Роберта Баратеона, а также последующих наследников Роберта. Он выступает в качестве ПОВа в «Пире стервятников». Арис сопровождает Мирцеллу Баратеон в Дорн, где его соблазняет Арианна Мартелл. Вместе они планируют посадить Мирцеллу на трон. Когда заговор проваливается, Ариса убивает Арео Хотах.

Во втором сезоне телеадаптации HBO его роль исполнил неизвестный статист. В пятом сезоне его сюжетная линия была отдана Джейме Ланнистеру и Бронну Черноводному.

Илин Пейн

Сир Илин Пейн занимает пост Королевского Правосудия, то есть палача. До событий сериала король Эйерис II Таргариен приказал своим людям отрезать ему язык. Он является квалифицированным палачом, которому редко требуется повторный удар, чтобы отрубить человеку голову. Илин казнит лорд Старка после его падения. Он служит Джейме спарринг-партнёром в «Пире стервятников».

В телеадаптации HBO его роль исполнил Уилко Джонсон.

Квиберн

Квиберн является бывшим Мейстером, который потерял цепь за неэтичные эксперименты. Он, по слухам, также занимается некромантией. В «Битве королей» он является членом группы наёмников Бравые Ребята. В «Пире стервятников» он их покидает и едет ко двору в Королевской Гавани. Он убеждает королеву Серсею Ланнистер позволить ему экспериментировать на умирающем Григоре Клигане. Он создает для Серсеи непобедимого чемпиона, которого окрестили Робертом Стронгом и сделали рыцарем Королевской гвардии.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Антон Лессер.

Его Воробейшество

Его Воробейшество — глава «воробьёв», религиозного движения, созданного во время Войны пяти королей, и адепт веры в Семерых. Став Верховным Септоном в «Пире стервятников» он арестовывает Маргери Тирелл и Серсею Ланнистер по обвинению в супружеской измене.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джонатан Прайс.

Другие персонажи

Кхал Дрого

Кхал Дрого является могущественным кхалом (или военачальником) дотракийского народа, племени всадников, которые кочуют по степи за пределами вольных городов. Он — опытный воин и никогда не был побеждён в бою. В «Игре престолов» Визерис Таргариен и Иллирио Мопатис женят его на Дейенерис Таргариен, чтобы получить его поддержку и воинов для вторжения в Вестерос. Он оказывается добрым, отзывчивым и любящим мужем. После неудачного покушения на жизнь Дейенерис он клянётся вторгнуться в Вестерос, но в последующей битве его ранят. Дейенерис невольно жертвует своим нерождённым сыном, чтобы спасти его с помощью магии крови. Хотя он и выживает, он остаётся овощем; Дейенерис душит его подушкой. Она всходит на его погребальный костёр вместе с тремя яйцами драконов, но остаётся нетронутой огнём, а из яиц вылупляются драконы. Она называет своего любимого чёрного дракона Дрогоном в его честь.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джейсон Момоа.

Сирио Форель

Сирио Форель является бывшим первым мечом Браавоса и мастером браавосского стиля боя, известного как «водный плясун». По поручению Эддарда он учит Арью фехтованию, хотя официально называется учителем танцев. Он был убит людьми Ланнистеров, защищая Арью.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Милтос Еролиму.

Якен Хгар

Якен Хгар — имя, используемое членом братства Безликих, общества убийц, которые поклоняются олицетворению смерти, известному как Многоликий бог. В «Битве королей» его забирают из темниц, чтобы тот присоединился к Ночному Дозору. На пути он встречает Арью Старк, которая освобождает его и двух других заключённых, когда на группу нападают Ланнистеры. Взамен он обещает убить трёх любых людей на её выбор. Когда Арья называет его самого, он соглашается помочь ей освободить северян-заключённых в Харренхолле в обмен на его собственную жизнь. Они уходят и он даёт Арье железную монету, велев показать её любому браавосцу, если ей понадобится помощь, и сказать слова «Валар моргулис». После он оставляет её.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Том Влашиха.

Иллирио Мопатис

Иллирио Мопатис является богатым и влиятельным Магистром Пентоса. Он крупный мужчина, хотя в молодости был сильным наёмником. Мопатис является близким другом Вариса, с которым планирует вернуть дом Таргариенов на трон Семи Королевств. До событий книг у него в доме долгое время жили изгнанники Визерис Таргариен и его сестра Дейенерис. В «Игре престолов» Иллирио устраивает брак между Дейенерис и кхалом Дрого, чтобы купить армию воинов. Однако его план создать армию, чтобы вторгнуться в Вестерос, проваливается после смерти Дрого и Визериса. Он помогает Дейенерис в «Битве королей», послав ей три корабля и замаскированного Барристана Селми. Он также помогает вывезти Тириона Ланнистера из Вестероса в «Танце с драконами» и отправляет его сопровождать Эйегона Таргариена.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Роджер Аллам.

Торос из Мира

Торос является красным жрецом Р’глора из вольного города Мира. До событий первой книги он был отправлен в Королевскую Гавань, чтобы обратить короля Эйериса II Таргариена в свою веру. Ему это не удалось и перед ним стал вопрос веры. Когда Роберт Баратеон стал королём, Торос стал его частым собутыльником. Он является грозным бойцом и известен своим пылающим мечом. В «Игре престолов» он отправляется с Бериком Дондаррионом арестовать Григора Клигана. Когда Дондарриона убивают, Торос случайно воскрешает его при отпевании. В «Буре мечей» они основывают банду преступников под названием Братство без знамён, чтобы остановить набеги на Речные земли. Торосу приходится воскрешать Дондарриона всякий раз, когда он погибает. Когда Бессердечная принимает руководство над братством в «Пире стервятников», он не оспаривает её лидерство, хотя он и не одобряет её мотивы и методы.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Пол Кэй.

Сир Дункан Высокий

Сир Дункан Высокий — легендарный рыцарь и герой нескольких популярных песен и историй. Он является ПОВом в «Повестях о Дунке и Эгге». Изначально он был оруженосцем странствующего межевого рыцаря, однако затем подружился с сыном Мейекара Таргариена Эйегоном (по прозвищу Эгг), с которым он путешествовал по Семи Королевствам, прежде чем Эйегон взошёл на Железный трон как король Эйегон V Таргариен. Дункан был назначен членом его Королевской гвардии, а со временем стал Лордом-командующим. Он погиб вместе со своим королём в пожаре в Летнем замке Таргариенов. По слухам пожар возник из-за неудачной попытки оживить драконов.

Гиздар зо Лорак

Гиздар зо Лорак — член гискарского благородного дома из Миэрина. Из-за того, что Сыны Гарпии продолжают причинять неприятности на улицах, Зелёная Благодать советует Дейенерис взять мужа с гискарской кровью, чтобы задобрить миэринцев, и рекомендует Гиздара. После сохранения мира Гиздар женится на Дейенерис. Он пытается получить контроль над Миэрином после исчезновения Дейенерис, но Серый Червь и его Безупречные отказываются повиноваться ему.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Джоэл Фрай.

Йеццан зо Каггац

Йеццан зо Каггац является работорговцем из города Юнкай, который находится на побережье Залива работорговцев, и одним из Мудрых господ, правящей элиты города. Он купил Тириона Ланнистера, Пенни и Джораха Мормонта у работорговцев, и передаёт их своему надсмотрщику Няньке. Йеццан был одним из немногих господ Юнкая, который выступал за мир между Юнкаем и Миэрином. Позже он скончался от «бледной кобылицы» (кровавого поноса), который распространился по армии, осаждающей Миэрин. Это дала возможность некоторым из его рабов сбежать.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Энцо Чиленти.

Тихо Несторис

Тихо Несторис — представитель Железного банка Браавоса. Тихо направляется к Стене вести переговоры об оплате долга Железного трона с королём Станнисом Баратеоном. Джон Сноу ведёт с ним переговоры, чтобы использовать его корабли для плавания, а также насчёт кредита для приобретения продуктов питания на зиму. Ночной Дозор предоставляет ему проводников, чтобы тот смог добраться до Станниса, который покинул Чёрный замок.

В телеадаптации HBO его роль исполнил Марк Гэтисс.

Женщина-призрак

Женщина-призрак является жрицей Многоликого бога в Чёрно-белом доме. Она выглядит юной девушкой, однако ей уже 36 лет. Женщине-призраку поручается учить Арью языку Браавоса и тому, как распознать ложь. Женщина-призрак вручает Арье тёплое молоко по распоряжению Доброго человека.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Фэй Марсей.

Септон Мерибальд

В книге «Пире стервятников» сопровождал Бриенну Тарт и Подрика Пейна в Речных Землях.

В телеадаптации HBO роль аналогичного персонажа (Брат Рэй) исполнил Иэн Макшейн.

Старший Брат

В книге «Пире стервятников» сообщил Бриенне Тарт, что Сандор Клиган умер (хотя не исключено, что он солгал).

В телеадаптации HBO роль аналогичного персонажа (Брат Рэй) исполнил Иэн Макшейн.

Септа Юнелла

Септа Юнелла является одной из Праведных, правящего Совета веры в Семерых. В «Пире стервятников» Юнелла является септой, которая убеждает Серсею Ланнистер признать свои преступления.

В телеадаптации HBO её роль исполнила Ханна Уэддингем.

Примечания

Библиография

• Мартин Джордж Р. Р. Игра престолов. — Твёрдая обложка. — АСТ. — ISBN 5-17-038723-7.
• Мартин Джордж Р. Р. Битва королей. — Твёрдая обложка. — АСТ. — ISBN 5-17-038724-5.
• Мартин Джордж Р. Р. Буря мечей. — Твёрдая обложка. — АСТ. — ISBN 5-17-038725-3.
• Мартин Джордж Р. Р. Пир стервятников. — Твёрдая обложка. — АСТ. — ISBN 5-17-038736-9.
• Мартин Джордж Р. Р. Танец с драконами. — Твёрдая обложка. — АСТ. — ISBN 978-5-271-44921-5.

Отрывок, характеризующий Список персонажей серии романов «Песнь Льда и Огня»

– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.