Seasick Steve

Seasick Steve
Основная информация
Полное имя	Стивен Гин Уолд
Дата рождения	1941(1941)
Место рождения	Окленд, Калифорния
Страна	США США
Жанры	блюз, фолк, кантри
Лейблы	Atlantic Records, Warner Bros. Records, Bronzerat Records, Dead Skunk Records
[www.seasicksteve.com Официальный вебсайт]

Стивен Джин Уолд (Steven Gene Wold, родился в 1941 году в Окленде, Калифорния) — более известен как Seasick Steve (Больной-морской-болезнью Стив), американский блюзмен, хотя предпочитает чтобы его называли «a song and dance man». Стал знаменит благодаря используемым инструментам (гитары с неполным комплектом струн, дидли-бо).

Биография

Рождение, ранние годы

Уолд родился в городе Окленде, штат Калифорния. Когда ему было четыре года, его родители развелись. Его отец играл буги-вуги на фортепиано и в возрасте пяти-шести лет Уолд пытался этому научиться, но у него не получилось. В восемь лет он начал учиться играть на гитаре (позже он узнал, что это блюз). Учил его К. С. Дуглас (американский блюзмен), который работал в гараже его дедушки.

Приёмный отец Стива часто избивал его, и в 13 лет Уолд решает уйти из дома. Он жил на дорогах Теннесси, Миссисипи и много где ещё до 1973. Уолд очень много путешествовал, обычно на товарных поездах, в поисках сезонных работ, часто жил как хобо. За эти годы он сменил много профессий, среди них были ковбой, рабочий на ярмарке.

Тогда он сказал :

Хобо — люди, которые путешествуют в поисках работы. Бродяги — люди, которые путешествуют, но не ищут работу. Попрошайки — не путешествуют и не ищут работу. Я попробовал себя во всём. Оригинальный текст (англ.)   Hobos are people who move around looking for work, tramps are people who move around but don't look for work, and bums are people who don't move and don't work. I've been all three.

Зрелые годы и ранняя музыкальная карьера

В 60-х он начал выступать со знакомыми блюзовыми музыкантами, среди его друзей на музыкальной сцене были Дженис Джоплин и Джони Митчелл. С тех пор он начал работать сессионистом и звукорежиссёром. В конце 1980-х, когда он жил в Олимпии, около Сиэтла, он работал с многими инди-лейбловыми музыкантами. Тогда же сдружился с Куртом Кобейном. В 1990-х он продолжил работать звукорежиссёром и продюсером, продюсировал коллектив Modest Mouse, включая их дебютный альбом This Is a Long Drive for Someone with Nothing to Think About.

Некоторое время, когда Уолд жил в Париже, он был уличным музыкантом, чаще играя в метро. После переезда в Норвегию в 2001, Уолд выпустил свой первый альбом Cheap, записанный с коллективом The Level Devils, Джо Хасмо (контрабас) и Кай Кристоферсон (ударные), которые использовали его ритм-секцию. Его дебютный альбом, Dog House Music, был выпущен студией Bronzerat Records 26 ноября 2006 года после того, как про него рассказал его старый друг, Джо Кешли, DJ на блюзовом шоу Ballin’ The Jack на лондонской радиостанции Resonance FM.

Успех и последующая карьера

Первый раз Уолд появился на британском телевидении на телешоу Джулса Холланда «Annual Hootenanny» (BBC, выпуск посвященный кануну нового 2006 года), где выступил с песней «Dog House Boogie», играя на «Трехструнном трансовом чуде» и «Миссиссиппской драм машине» (см. Используемые инструменты и оборудование). После этого он стал невероятно популярным в Англии, как он говорил в интервью:

Я не могу поверить, но я очень доволен собой! Оригинальный текст (англ.)   I can't believe it, all of the sudden squirrel I'm like the cat's meow!

Он был очень тепло принят в Великобритании. Получив награду журнала Mojo в номинации «Лучшее выступление, принесшее популярность» (англ. Best Breakthrough Act) в 2007, он начал часто появляться на различных британских фестивалях, таких как Рединг и Лидс и Гластонбери. В 2007 посетил фестивалей более, чем любой другой артист.

В 2008 у Уолда был тур, в котором он выступал на различных фестивалях в Великобритании. На сцене к нему присоединился ударник Дэн Магнюссон. Также на одном из концертов Уолд спел дуэтом с KT Tunstall (Астория, Лондон, 24 января 2008). Уолд также играл на многих фестивалях по всему миру включая Fuji Rock Festival в Японии, на международном фестивале блюзовой и американской фолк музыки в Австралии, Роскилле в Дании.

Мировой дебют, I Started Out With Nothin and i Still Got Most of it Left (рус. Я начал ни с чем, и у меня ещё много осталось), был записан с Дэном Магнюссоном (ударные) и выпущен под лейблом Warner Music 29 сентября 2008 года.

Используемые инструменты и оборудование

Кроме электрогитары и акустической гитары, Уолд играет на нескольких уникальных инструментах, среди них:

• The Three-String Squirrel Trance Wonder — обычная гитара, но с неполным комплектом струн. Их на ней всего 3.
• The One-Stringed Diddley Max — однострунный инструмент, называемый дидли-бо, на котором играют с помощью слайда.
• The 'MDM' (Mississippi Drum Machine) — маленькая деревянная коробка, по которой Уолд стучит ногой, отбивая ритм. Она украшена номерным знаком штата Миссиссиппи («MC33583») и обита небольшим куском ковра.
• The Morris Minor Guitar — четырёхструнная гитара, сделанная из двух колпаков от машины Morris Minor.

Дискография

Студийные альбомы

Год	Альбом	Лейбл	UK Album Chart	UK Independent Album Chart
2004	Cheap	Dead Skunk Records	198	8
2006	Dog House Music	Bronzerat Records	37	2
2008	I Started Out with Nothin and I Still Got Most of It Left	Warner Bros. Records/Bronzerat Records	9
2008	It’s All Good (мини-альбом)	Bronzerat Records
2009	Man from Another Time	Atlantic Records, Rykodisc	4
2010	…Songs For Elisabeth	Atlantic Records, Rykodisc	33
2011	You Can’t Teach An Old Dog New Tricks	Play It Again Sam, Third Man Records	6
2013	Hubcap Music
2015	Sonic Soul Surfer

Синглы

Год	Песня	Пиковая позиция в чартах			Альбом
		UK	UK Indep.	US
2007	«Dog House Boogie»	187	—	—	Dog House Music
2008	«Cut My Wings»	151	—	—
	«It’s All Good»	—	5	—	Неальбомный сингл
	«St. Louis Slim»	—	—	—	I Started Out with Nothin and I Still Got Most of It Left
2009	«Walkin’ Man»	—	—	—
	«That’s All»	—	—	—	Man from Another Time

Отрывок, характеризующий Seasick Steve

Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?