Уоллес, Джордж

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джордж Корли Уоллес
George Corley Wallace, Jr.
45-й губернатор штата Алабама
14 января 1963 — 16 января 1967
Вице-губернатор: Лерлин Уоллес[en]
Предшественник: Джон Паттерсон[en]
Преемник: Джеймс Аллен[en]
48-й губернатор штата Алабама
18 января 1971 — 15 января 1979
Вице-губернатор: Джер Бисли[en]
Предшественник: Альберт Брюэр[en]
Преемник: Форрест Джеймс[en]
50-й губернатор штата Алабама
17 января 1983 — 19 января 1987
Вице-губернатор: Билл Баксли[en]
Предшественник: Форрест Джеймс[en]
Преемник: Гай Хант[en]
 
Рождение: 25 августа 1919(1919-08-25)
Клайо, Алабама
Смерть: 13 сентября 1998(1998-09-13) (79 лет)
Монтгомери, Алабама
Место погребения: кладбище "Гринвуд" (англ.)
 
Автограф:

Джордж Корли Уоллес-младший (25 августа 1919 — 13 сентября 1998) — 45-й губернатор штата Алабама, на протяжении четырёх сроков; 1963—1967, 1971—1979 и 1983—1987. «Самый влиятельный проигравший» 20-го столетия в политике США, согласно биографам Дэну Т. Картеру[1] и Стивену Лешеру[2], баллотировался четыре раза на пост президента США.





Ранние годы

Первый из четырёх детей Уоллес родился в городе Клайо (округ Барбор, штат Алабама). Его родители Джордж Корли Уоллес и Мозел Смит Уоллес не любили приставку «младший», поэтому называли сына Джордж Си, чтобы отличать его от отца и деда — Доктора Джорджа Уоллеса.[3] Отец Уоллеса бросил колледж для того, чтобы заняться фермерским хозяйством во время Первой мировой войны, когда цены на сельхозпродукцию были высоки. Однако после его смерти в 1937 году Мозел была вынуждена продать их ферму, чтобы заплатить по долгам.[4]

Джордж увлекся политикой ещё в 10-летнем возрасте. Тогда он выиграл конкурс на право войти в обслуживающий персонал Сената штата Алабама и предсказал, что однажды будет губернатором.[5] Уоллес добился заметных успехов в боксе на местном уровне. А в 1937 году поступил на юридический факультет университета Алабамы. Сразу после получения степени бакалавра в 1942 Уоллес прошел подготовку в рядах ВВС США и стал штаб-сержантом. Выполняя боевые задания на бомбардировщике B-29[6], он служил под командованием Кёртиса ЛеМея, который впоследствии стал его напарником по президентской кампании 1968. Во время службы Уоллес едва не умер от менингита. Несмотря на то, что медикам удалось спасти ему жизнь, он частично потерял слух и был комиссован.

Начало политической карьеры

В 1938 г., в возрасте 18 лет Уоллес поспособствовал успешному выдвижению своего деда на должность судьи. Позже, в 1945 г., его назначили помощником генерального прокурора штата Алабама. В следующем году он был избран в Палату представителей штата. В то время он придерживался умеренной позиции по расовому вопросу. Будучи делегатом Национальной конвенции демократической партии, он не поддержал диксикратов, покинувших зал заседания в ответ на призыв мэра Миннеаполиса Хьюберта Хамфри «прямо идти к яркому свету прав человека». И тем не менее Уоллес выступил против программы Гарри Трумэна, касавшейся гражданских прав, которую он рассматривал как покушение на права штатов.

Выборы 1968-го

На Президентских выборах в США в 1968 г. получил победу в пяти штатах, как по голосам избирателей, так и представителей их коллегии выборщиков. Все они находились в уже приходящем в упадок в связи с Южной Стратегией Никсона Монолитном Юге.

Поздняя жизнь

После покушения 1972 г. его парализовало, и он вынужден был передвигаться на инвалидном кресле остаток своей жизни.

Он известен, прежде всего, своими крайне правыми, ультраконсервативными, расистскими и антикоммунистическими взглядами, в частности, защитой расовой сегрегации в эпоху борьбы за гражданские права. Однако впоследствии Уоллес отказался от этих убеждений.[7]

Напишите отзыв о статье "Уоллес, Джордж"

Примечания

  1. Carter Dan T. The Politics of Rage: George Wallace, the Origins of the New Conservatism, and the Transformation of American Politics. — New York: Simon & Schuster, 1995. — P. 468. — ISBN 0807125970.
  2. Lesher Stephan. George Wallace: American Populist. — Reading, Mass.: Addison-Wesley, 1994. — P. xi. — ISBN 0201622106.
  3. Carter (1995), p. 21.
  4. Carter (1995), p. 41.
  5. Carter (1995), pp. 30-31.
  6. Lesher (1994) pp 47-61
  7. Edwards, George C., Government in America: people, politics, and policy(2009) , Pearson Education, 80.

Ссылки

  • [www.archives.state.al.us/govs_list/schooldoor.html Governor Wallace’s Schoolhouse Door speech] archived at the University of Alabama
  • [www.encyclopediaofalabama.org/face/Article.jsp?id=h-1676 George Wallace article] at the Encyclopedia of Alabama
  • [docsouth.unc.edu/sohp/A-0024/menu.html Oral History Interview with George Wallace] from [docsouth.unc.edu/sohp/ Oral Histories of the American South]
  • Caught on Tape: The White House Reaction to the Shooting of Alabama Governor and Democratic Presidential Candidate George Wallace from History’s News Network: hnn.us/articles/45104.html
  • [www.pbs.org/wgbh/amex/wallace/ George Wallace: Settin' the Woods on Fire] PBS American Experience documentary, including complete transcript, teacher tools and links
  • [www.legacy.com/DecaturDaily/DeathNotices.asp?Page=Lifestory&PersonID=122382790 Cornelia Wallace’s Obituary] on Decatur Daily
  • [politicalgraveyard.com/bio/wallace.html#RGW0XVGLJ Political Graveyard]

Отрывок, характеризующий Уоллес, Джордж

В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.