Уоллес, Ричард (режиссёр)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ричард Уоллес
Richard Wallace
Имя при рождении:

Clarence Richard Wallace

Место рождения:

Сакраменто
Калифорния
США

Профессия:

Кинорежиссёр

Карьера:

1914-1951

IMDb:

0908831

Ричард Уоллес (англ. Richard Wallace) (26 августа 1894 года — 3 ноября 1951 года) — американский кинорежиссёр, известный своими работами 1930-40-х годов.

Уоллес начинал свою кинокарьеру как монтажёр, а в 1920-е годы работал режиссёром короткометражных комедий на студии «Юнивёрсал», у Мака Сеннета и Хэла Роуча[1]. Затем, в течение многих лет Уоллес работал на «Парамаунт» «в качестве режиссёра не вполне категории А, а скорее В»[1].

По мнению Хэла Эриксона, «хотя Уоллес был умелым постановщиком мелодрам, таких как „Служитель“ (1934) с Кэтрин Хэпбёрн и „Женщина Джона Мида“ (1937) с Эдвардом Арнольдом, он был не менее искусен и в жанре детектива с такими фильмами, как „Незабываемая ночь“ (1942). Но самыми знаковыми фильмами Уоллеса были комедии, особенно „Девушка, парень и моряк“ (1941), продюсером которой был Гарольд Ллойд, и „Оно в чемодане!“ (1945)»[2].

По информации IMDB, к числу наиболее популярных фильмов Уоллеса относятся также авантюрная комедия «Молодая сердцем» (1938), фильмы нуар «Падший воробей» (1943) и «Подставленный» (1947), военная драма «Бомбардир» (1943), приключенческий фильм «Синдбад-мореход» (1947) и драма «Магнат» (1947)[3].





Первые годы жизни. Начало карьеры в кино

Ричард Уоллес родился 26 августа 1894 года в Сакраменто, штат Калифорния, США[1].

С 14 лет Уоллес работал киномехаником[1]. В 18 лет он поступил в Медицинский колледж Раш в Чикаго, «а когда деньги кончились, был вынужден браться за любую работу, которая подворачивалась под руку»[2].

Затем Уоллес отправился в Лос-Анджелес, где стал работать монтажёром на студиях «Трайэнгл» и «Робертсон-Коул». Отслужив в войсках связи Армии США во время Первой мировой войны, Уоллес вернулся в Лос-Анджелес, где получил работу монтажёра на студии «Фокс»[1].

В начале 1920-х годов Уоллес перешёл на студию Мака Сеннета, где стал работать в отделе монтажа. Генеральный директор Сеннета Ф.Ричард Джонс проникся симпатией к Уоллесу, и, уходя к конкуренту Сеннета Хэлу Роучу, забрал Уоллеса с собой[2]. В компании Роуча Уоллес вырос до режиссёра короткометражных фильмов, часто работая в сотрудничестве с ещё одним протеже Джонса, Стэном Лорелом[2].

Режиссёрская карьера

Фильмы 1920-30-х годов

В 1926 году Уоллес поставил свой первый полнометражный фильм, романтическую комедию «Синкопирующая Сью» (1926)[2][1].

Первой заметной режиссёрской работой Уоллеса стала мелодрама «Увольнение на семь дней» (1930), в которой Гэри Купер играет раненого солдата времён Первой мировой войны, которого шотландская вдова (Берил Мерсер) принимает за своего сына. На следующий год последовала криминальная драма «Удар» (1931) о бывшем заключённом (Реджис Туми), который пытается встать на путь исправления, однако оказывается подставленным в преступлении, и лишь с помощью жены (Клара Боу) ему удаётся выйти из опасной ситуации. В мелодраме «Человек из высшего общества» (1931) путешествующая с богатым дядей и женихом молодая девушка (Кэрол Ломбард) в Париже заводит роман с писателем (Уильям Пауэлл), который оказывается шантажистом[4].

В мелодраме «Двойник» (1933) Рональд Колман исполняет две роли — порочного, страдающего наркозависимостью депутата парламента, и его двоюродного брата, положительного журналиста, который соглашается временно подменить кузена, и который, как выясняется, справляется с его обязанностями куда лучше. Действие мелодрамы «Служитель» (1934) происходит в небольшом шотландском городке в 1840-е годы, где молодой священник (Джон Бил) влюбляется в страстную и благородную девушку, выдающую себя за цыганку (Кэтрин Хэпбёрн)[4].

Во второй половине 1930-х годов вслед за романтической комедией «Свадебный подарок» (1936) с участием Джоан Беннетт и Кэри Гранта последовала комедия «Молодая сердцем» (1938), в которой супружеская пара мошенников на доверии и их дети на Французской Ривьере обхаживают богатых клиентов, в конце концов, знакомясь с пожилой дамой, под влиянием которой начинают постепенно меняться, главные роли в картине сыграли Джанет Гейнор, Дуглас Фэрбенкс-младший и Полетт Годдар[4].

Фильмы 1940-х годов

В 1940-е годы Уоллес продолжал работать в широком жанровом диапазоне. Вслед за романтической комедией «Девушка, парень и моряк» (1941) с участием Джорджа Мерфи, Люсиль Болл и Эдмонда О’Брайена, продюсером которой был знаменитый комик Гарольд Ллойд, последовал комедийный детектив «Незабываемая ночь» (1942) о молодой супружеской паре (Лоретта Янг и Брайан Ахерн), которая въезжает в новую квартиру в Гринвич-Виллидж, обнаруживая там труп и ещё множество загадок[4].

Сделанная в полу-документальном стиле военная драма «Бомбардир» (1943) с участием Пэта О’Брайена и Рэндольфа Скотта была посвящена подготовке группы офицеров военно-воздушных сил для высокоточного бомбометания на бомбардировщиках, завершаясь кульминационным воздушным сражением. В том же году вышел нуаровый шпионский триллер «Падший воробей» (1943), в котором бывший заключённый нацистского лагеря времён Гражданской войны в Испании (Джон Гарфилд), по возвращении на родину в 1940 году сталкивается с нацистской шпионской сетью, которая пытается выведать у него важные тайны, используя для этого, в частности, коварную красавицу (Морин О’Хара). Как написал кинокритик Крейг Батлер, в этом фильме Уоллесу удаётся добиться успеха благодаря отличной игре Гарфилда и других актёров, «операторской работе и пугающим теням», и если бы не недостатки сценария, «фильм мог бы стать классикой жанра»[5].

Поставленная по мотивам романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» комедия «Это в чемодане!» (1945) рассказывает об инструкторе циркового манежа (Фред Аллен), который получает наследство, но не знает, в каком из стульев оно спрятано. За ней последовали романтическая комедия «Из-за него» (1946) с участием Дины Дурбин и Франшо Тоуна, а также три «подростковых» комедии с участием подросшей актрисы-ребёнка Ширли Темпл: «Поцелуй и скажи» (1945), «Приключение в Балтиморе» (1948) и её последний фильм для большого экрана «Поцелуй для Корлисс» (1949)[2]. В съёмках популярной сказочной мелодрамы о приключениях ближневосточного мореплавателя «Синдбад-мореход» (1947) приняли участие актёры Дуглас Фэрбенкс-младший, Морин О’Хара, Уолтер Слезак и Энтони Куинн.

В 1947 году Уоллес поставил два своих последних «серьёзных» фильма — «Подставленный» (1947) и «Магнат» (1947). Герой фильма нуар «Подставленный» (1947), горный инженер в поисках работы (Гленн Форд), оказывается в небольшом городке, где попадает в сети страсти, преступления и обмана, тщательно расставленные роковой женщиной (Дженис Картер). Как написал кинокритик Ханс Джей Волленстейн, фильм «является захватывающим образцом фильма нуар 1940-х годов в лучшем проявлении этого жанра: он сделан экономными средствами, отличается атмосферической операторской работой и более чем квалифицированной актёрской игрой»[6]. В приключенческой мелодраме «Магнат» (1947) инженер (Джон Уэйн) получает от крупного магната (Седрик Хардвик) заказ на строительство железной дороги к его горнорудным шахтам в Андах, сталкиваясь с равнодушием заказчика к людям и его готовностью экономить на безопасности. В дополнение ко всем проблемам инженер влюбляется в дочь магната (Лорейн Дэй)[4].

Общественная и личная жизнь

Уоллес был членом-основателем Гильдии режиссёров Америки[1].

Уоллес был женат один раз и имел двоих приёмных детей[1].

Ричард Уоллес умер 3 ноября 1951 года в Лос-Анджелесе.

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Уоллес, Ричард (режиссёр)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 IMDB. www.imdb.com/name/nm0908831/bio?ref_=nm_ov_bio_sm
  2. 1 2 3 4 5 6 Hal Erickson. Biography. www.allmovie.com/artist/p115834
  3. IMDB. www.imdb.com/filmosearch?explore=title_type&role=nm0908831&ref_=filmo_vw_smp&sort=num_votes,desc&mode=simple&page=1&job_type=director
  4. 1 2 3 4 5 IMDB. www.imdb.com/filmosearch?explore=title_type&role=nm0908831&ref_=filmo_ref_job_typ&sort=user_rating,desc&mode=advanced&page=1&job_type=director&title_type=movie
  5. Craig Butler. Review. www.allmovie.com/movie/the-fallen-sparrow-v16650/review
  6. Hans J. Wollstein. Review. www.allmovie.com/movie/framed-v76046/review

Ссылки

  • [www.imdb.com/name/nm0908831/?ref_=fn_al_nm_1 Ричард Уоллес] на сайте IMDB
  • [www.allmovie.com/artist/p115834 Ричард Уоллес] на сайте Allmovie
  • [www.tcm.com/tcmdb/person/201163%7C130499/Richard-Wallace/ Ричард Уоллес] на сайте Turner Classic Movies

Отрывок, характеризующий Уоллес, Ричард (режиссёр)

Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.