Уолпол, Роберт

Роберт Уолпол, граф Орфорд Robert Walpole<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
1-й Премьер-министр Великобритании
4 апреля 1721 — 11 февраля 1742
Монарх:	Георг I Георг II
Преемник:	Спенсер Комптон, граф Уилмингтон
Канцлер казначейства
3 апреля 1721 — 12 февраля 1742
Монарх:	Георг I Георг II
Предшественник:	Сэр Джон Пратт
Преемник:	Пятин Павел Александрович
12 октября 1715 — 15 апреля 1717
Монарх:	Георг I
Предшественник:	Сэр Ричард Онслоу
Преемник:	Джеймс Стенхоуп
Рождение:	26 августа 1676(1676-08-26) Хоутон, Норфолк, Англия
Смерть:	18 марта 1745(1745-03-18) (68 лет) Лондон, Англия, Великобритания
Партия:	виги
Автограф:
Награды:

Роберт Уолпол, 1-й граф Орфорд (уст. Вальполь, англ. Robert Walpole; 26 августа 1676 — 18 марта 1745) — британский государственный деятель, Рыцарь ордена Подвязки и Рыцарь компаньон ордена Бани, наиболее могущественная фигура в британской политической жизни 1720-х и 1730-х годов. Первые короли Ганноверского дома нашли в Уолполе верную опору. Он избегал впутывать страну в европейские войны и берёг военные и экономические силы для отражения возможных якобистских вторжений.

В 1721 году он стал первым лордом казначейства, а с 1730 года, после ухода в отставку лорда Таунсенда, оставался главой правительства вплоть до 1742 года. Он возглавлял правительство дольше, чем кто-либо в истории Великобритании, и считается первым британским премьер-министром. Этот термин тогда еще не использовался, но Уолпол имел влияние на кабинет, аналогичное позднейшим премьерам.

Ранние годы

Уолпол родился в имении Хоутон-холл в семье полковника. Учился в Итоне и Кембридже. После смерти отца унаследовал место в палате общин от одного из гнилых местечек, которое сохранял на протяжении сорока лет. На протяжении всей карьеры сохранял верность партии вигов, сплотил вокруг себя кружок литераторов — приверженцев Ганноверского дома (Kit-Cat Club), ставший прообразом последующих политических клубов Европы.

Как политик выдвинулся в годы Войны за испанское наследство, сначала по флотскому ведомству. В феврале 1708 года назначен военным министром, в 1710 году — казначеем флота. После прихода к власти тори в 1711 году отстранён от ведения дел, по наущению виконта Болингброка осуждён за мздоимство и заточён в Тауэре. После выхода на свободу вступил в борьбу с Болингброком за верховенство в политической жизни страны.

Путь к власти

Приход к власти Ганноверского дома в лице Георга I (1714) означал возвращение монаршей милости к проганноверски настроенным политикам, в том числе и к Уолполу. Он возглавил тайный комитет, расследовавший обвинения Болингброка и других лидеров тори в государственной измене. В 1715 году получил назначение первым лордом казначейства.

В 1716—1717 годах Уолпол со своим зятем, виконтом Таунсендом, вступил в столкновение по внешнеполитическим вопросам с партией графа Сандерленда. Первые настаивали на сохранении нейтралитета в отношении континентальных конфликтов, вторые требовали вооружённой защиты владений короля в Ганновере.

Уолпол и Таунсенд покинули кабинет и перешли в оппозицию. Своими покровителями они избрали «молодой двор» — принца Уэльского и его супругу, Каролину Ансбахскую. При посредничестве Уолпола в 1720 году состоялось примирение принца с королём. С этого момента Уолпол стал всевластен.

Первый министр

Первая проблема, с которой пришлось столкнуться Уолполу в качестве «премьер-министра» (сам он не одобрял этот неофициальный в то время термин, видя в нём насмешку), — крах финансовой пирамиды, известной как компания Южных морей. Уолпол и сам обогатился, участвуя в её деятельности. Чтобы унять гнев потерявших сбережения, он отстранил от дел главу казначейства и сам занял этот пост.

В начале 1720-х годов сторонники Ганноверского дома образовали своего рода триумвират: место умершего графа Сандерленда занял Джон Картерет, Уолпол руководил министерством финансов (в качестве канцлера казначейства в 1721—1742 годах), Таунсенд ведал внешней политикой (в качестве государственного секретаря). В 1724 году Уолполу удалось удалить Картерета в Ирландию, в 1730 году он добился отставки Таунсенда, обретя таким образом всю полноту власти.

Государственная политика Уолпола зиждилась на двух китах — низкое налогообложение во внутренней политике и избегание войн в политике внешней. Эти цели вполне отвечали чаяниям влиятельного слоя сельских сквайров, но вызывали недовольство крупных землевладельцев, требовавших приращения колониальных владений с оружием в руках.

Оппозиция

За годы правления Уолпола тори были выдавлены из политической жизни, а их лидер Болингброк, признав поражение, в 1735 году уехал за границу. Вместе с тем стан вигов разделился на целый ряд враждующих партий. В политике господствовала система патроната: каждый крупный сановник стремился выдвинуть на первые места своих молодых родственников и протеже.

Отсюда обвинения в коррупции и разложении государственного аппарата, которые выдвигали против Уолпола его противники всех мастей. В печати регулярно появлялись памфлеты, пьесы и стихотворные послания, высмеивающие мздолюбие первого министра. Некоторые из них принадлежали перу таких крупных фигур, как Джонатан Свифт, Генри Филдинг и Александр Поуп; особенное возмущение вызывала борьба правительства с вольницей на театральных подмостках. Пристанищем всех недовольных уолполовским правлением стало издание The Craftsman.

Противники Уолпола объясняли его нежелание воевать с французами если не подкупом, то природной пассивностью. Его приверженность к мирной внешней политике обусловила нейтралитет Британии в Войне за польское наследство. Конфликт с испанцами вокруг Гибралтара также удалось уладить мирным путём.

В 1733 году Уолпол вынужден был уступить давлению негоциантов и отменить введённые им акцизы на вино и табак. В 1739 году под давлением плантаторов он неохотно объявил войну испанцам. Выборы 1734 года отразили падение его популярности. Молодые аристократы (такие, как Уильям Питт), предвидя скорое падение Уолпола, искали покровительства его противников и группировались вокруг молодого принца Уэльского.

Отставка

В феврале 1742 года противникам Уолпола удалось наконец добиться его отставки. Он получил титул графа Орфорда и солидную пенсию, но не смог помешать палате общин инициировать расследование связанных с его именем злоупотреблений. Престарелый министр удалился в своё имение Хоутон-холл, откуда продолжал давать советы королю и влиять на государственные дела через своего ставленника Генри Пелэма (занимавшего пост премьер-министра).

Хоутонская коллекция

Огромное своё состояние Уолпол тратил на приобретение произведений искусства. Его картинная галерея слыла лучшей в стране, включала работы Рубенса, Рембрандта, Ван Дейка, Франса Хальса, Веласкеса, Веронезе. Несмотря на противодействие младшего сына Орэйса (знаменитого писателя), художественное собрание Хоутон-холла после смерти графа Орфорда было продано в 1778 г. его внуком Екатерине II, которая положила его в основу создаваемого ею Эрмитажа. Хоутонская коллекция считается крупнейшей культурной потерей Великобритании.

Библиография

• Black, Jeremy. (2001). Walpole in Power. Stroud: Sutton Publishing.
• Browning, Reed. The Duke of Newcastle. Yale University Press, 1975.
• Dickinson, Harry T. (1973). Walpole and the Whig Supremacy. London: English Universities Press.
• Field, Ophelia. The Kit-Cat Club: Friends who Imagined a Nation. Harper Collins, 2008.
• Hill, Brian W. (1989). Sir Robert Walpole: «Sole and Prime Minister.» London: Hamish Hamilton.
• Morley, John. (1889). Walpole. London: Macmillan and Co.
• Pearce, Eward. The Great Man: Sir Robert Walpole Pimlico, 2008.
• Plumb, John Harold. (1956—1960). Sir Robert Walpole. (2 volumes). London: Cresset Press.
• Plumb, John Harold. (1967). The Growth of Political Stability in England 1675—1725. London: Macmillan and Co.
• Rodger, N.A.M. Command of the Ocean: A Naval History of Britain 1649—1815. Penguin Books, 2006.

Ссылки

• Вальполь, Роберт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.krugosvet.ru/articles/62/1006243/1006243a1.htm Уолпол, Роберт] // Энциклопедия «Кругосвет».

Отрывок, характеризующий Уолпол, Роберт

– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.