Уолси, Томас

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уолси»)
Перейти к: навигация, поиск
Томас Уолси
Thomas Wolsey<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кардинала Уолси в Оксфордском университете (1526).</td></tr>

Архиепископ Йоркский
14 июля 1514 года — 29 ноября 1530 года
Предшественник: кардинал Кристофер Бейнбридж
Лорд-канцлер
1515 год — 1529 год
Предшественник: Уильям Уорхэм
Преемник: Томас Мор
 
Рождение: около 1471
Ипсуич, Саффолк, Англия
Смерть: 29 ноября 1530(1530-11-29)
Лестер, Лестершир, Англия
Кардинал То́мас Уо́лси (также Ву́лси, англ. Thomas Wolsey; около 1473 — 29 ноября 1530) — канцлер Английского королевства в 1515—1529 годах; архиепископ Йоркский с 1514 года; кардинал с 1515 года. До 1529 года считался самым могущественным человеком в Англии после короля Генриха VIII, держал в своих руках всю внешнюю и значительную часть внутренней политики.

Биография

Сын мясника из Ипсуича. Учился в Оксфорде. В 1498 году принял сан.

Благодаря связям в придворной среде попал в круг приближённых Генриха VII, а в 1507 году стал его духовником. После вступления на престол Генриха VIII поощрял его страсть к развлечениям, сосредоточив в собственных руках основные нити государственного управления. За два десятилетия своего нахождения в фаворе кардинал Уолси нажил баснословное состояние.

В области внешней политики Уолси видел Англию в роли «арбитра», надзирающего за положением дел в континентальной Европе. После удачных боевых действий во Франции (1513) кардинал пытался примирить французского монарха с английским, для чего устроил их встречу на Поле золотой парчи в июне 1520 года.

В том же 1520 году он сопровождал своего короля на встречу с императором Карлом V, а три года спустя направил отряды английских рыцарей на помощь последнему в его боевых действиях против Франции.

В 1528 году выступил против императора на стороне французов. Подобная беспринципность привела в конечном счёте к дипломатической изоляции Англии в континентальной Европе.

Уолси до такой степени увлёкся дипломатическими интригами, что в значительной степени передоверил проведение реформы английской церкви своим советникам. В целях финансирования боевых действий на Континенте ввёл целый ряд непопулярных налогов (в частности, Amicable Grant[en]) и закрыл 29 монастырей, а из избыточных доходов построил дворец Хэмптон-корт и заложил Крайст-Чёрч в Оксфорде. Не добавляли ему популярности и слухи о далеко не благочестивых подробностях его личной жизни: несмотря на целибат Уолси не скрывал наличия незаконнорожденных сына и дочери.

Волюнтаризм худородного кардинала вызвал крайнее недовольство не только среди простолюдинов, но и высших слоёв знати, которые убедили короля, что Уолси находится на содержании французского правительства. Кардинал попал в опалу в связи с отказом Папы санкционировать расторжение брака короля с Екатериной Арагонской, лишился своих титулов и был взят под стражу, однако умер прежде свидания с королём. Его непопулярность среди разных сословий облегчила распространение в Англии протестантизма.

На смену Уолси в роли первого советника короля пришёл бывший его секретарь Томас Кромвель.

В литературе

  • Кардинал Уолси — центральный персонаж пьесы Уильяма Шекспира «Генрих VIII».

Источники

  • [www.britannica.com/eb/article-9077367/Thomas-Cardinal-Wolsey Статья про Волси в Британнике]

Напишите отзыв о статье "Уолси, Томас"

Отрывок, характеризующий Уолси, Томас

– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.