Уоринг, Том

Том Уоринг
Общая информация
Полное имя	Томас Уоринг
Прозвище	Понго (англ. Pongo)
Родился	Беркенхед, Англия
Гражданство	Англия
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Молодёжные клубы
	Транмир Колтс
	Транмир Селтик
Клубная карьера*
1926—1928	Транмир Роверс	24 (23)
1928—1935	Астон Вилла	215 (159)
1935—1936	Барнсли	18 (7)
1936	Вулверхэмптон	10 (3)
1936—1938	Транмир Роверс	74 (42)
1938	Аккрингтон Стэнли	22 (10)
1938—1939	Бат Сити	ЛФ
1939	Эллзмир Порт Таун	ЛФ
1939	Грейсонс	ЛФ
1939	Беркенхед Докерс	ЛФ
1939	Харроуби	ЛФ
1938—1939	Нью Брайтон	0 (0)
Национальная сборная**
1931—1932	Англия	5 (4)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

То́мас Уо́ринг (англ. Thomas Waring; 12 октября 1906 — 20 декабря 1980), более известный как Том Уоринг (англ. Tom Waring)  — английский футболист. Играл за сборную Англии.

Карьера

Начал карьеру в «Транмир Роверс», где отыграл 2 сезона и показал очень высокую результативность, забив 23 мяча в 24 матчах. В 1928 году был куплен «Астон Виллой» за 4700 фунтов и провёл в ней большую часть своей карьеры. В первой же игре за новый клуб оформил хет-трик в матче против «Бирмингем Сити», который был соперником «Астон Виллы» по дерби. Продолжал демонстрировать очень высокую результативность, забив 159 мячей в 216 матчах, в том числе сделал 10 хет-триков. В сезоне 1930/31 стал лучшим бомбардиром чемпионата, забив 49 мячей. Также стал лучшим бомбардиром «Астон Виллы» в следующем сезоне, забив 30 мячей. Занимает 6-е место по забитым мячам за всю историю клуба. Один из лучших нападающих за всю историю «Астон Виллы». В ноябре 1935 года перешёл в «Барнсли». В 1936 году второй раз за свою карьеру стал выступать за «Транмир Роверс». Сыграл пять матчей за сборную Англии, забив четыре мяча.

Достижения

• Второе место чемпионата Англии (2): 1930/31, 1932/33
• Лучший бомбардир чемпионата Англии: 1930/1931
• Рекордсмен «Астон Виллы» по количеству голов в сезоне: 50 голов
• Рекордсмен «Астон Виллы» по количеству голов в сезоне лиги: 49 голов

Статистика выступлений

Клубная карьера

Клуб	Сезон	Лига		Кубок Англии		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Транмир Роверс	1926/27	0	0	0	0	0	0
	1927/28	24	23	3	1	27	24
	Итого	24	23	3	1	27	24
Астон Вилла	1927/28	13	7	0	0	13	7
	1928/29	36	25	6	7	42	32
	1929/30	23	11	0	0	23	11
	1930/31	39	49	1	1	40	50
	1931/32	38	30	0	0	38	30
	1932/33	5	4	1	0	6	4
	1933/34	27	14	1	0	28	14
	1934/35	24	14	1	0	25	14
	1935/36	10	5	0	0	10	5
	Итого	215	159	10	8	225	167
Барнсли	1935/36	18	7	1	1	19	8
	Итого	18	7	1	1	19	8
Вулверхэмптон Уондерерс	1966/67	10	3	0	0	10	3
	Итого	10	3	0	0	10	3
Транмир Роверс	1936/37	?	20	1	0	?	20
	1937/38	?	22	3	1	?	23
	Итого	74	42	4	1	78	43
Всего за «Транмир Роверс»		98	65	7	2	105	67
Аккрингтон Стэнли	1938/39	22	10	0	0	22	10
	Итого	22	10	0	0	22	10
Всего за карьеру		363	244	18	11	381	255

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/player/33193.html Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Уоринг, Том

– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.