Уортон, Джозеф (поэт)
Джозеф Уортон (крещён 22 апреля 1722 года, Дансфолд, Суррей - 23 февраля 1800 года, Уикхэм, Хэмпшир) - английский академический и литературный критик, филолог-классик, предвосхитивший некоторые критические принципы романтизма.
Родился в Дансфолде, но его семья вскоре переехала в Хэмпшир, где его отец, преподобный Томас Уортон, стал викарием Бэйсингстока. Там спустя несколько лет родился младший брат Джзефв, более известный Томас Уортон-младший. Их отец позже стал Оксфордским профессором.
Джозеф получил образование в Винчестерском и в Ориельском колледжах Оксфорда, последовав за своим отцом по стезе работника церкви, став викарием Винслада в 1748 году. В 1754 году он был введён в качестве ректора в церкви Всех Святых, Танворт[1]. В начале своей карьеры Джозеф писал стихи, из которых наиболее заметным является The Enthusias (1744), ранний образец романтизма. В 1755 году он вернулся в свою старую школу, чтобы преподавать, а с 1766 по 1793 год был её директором, но в этой роли он не отличился. Его карьера в качестве критика всегда была более прославленной, и он издавал издания классических поэтов, таких как Вергилий, а также английских поэтов, включая Джона Драйдена. Как и его брат, он был другом Сэмюэля Джонсона.
Напишите отзыв о статье "Уортон, Джозеф (поэт)"
Примечания
- ↑ William Page (editor) [www.british-history.ac.uk/report.aspx?compid=56773 Tunworth] 'Parishes: Tunworth', A History of the County of Hampshire: Volume 4 (1911), pp. 174-176. URL: www.british-history.ac.uk/report.aspx?compid=56773 Date accessed: 08 July 2010.
Отрывок, характеризующий Уортон, Джозеф (поэт)
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
