Упитис, Петерис (график)

Петерис Упитис
Pēteris Upītis
Дата рождения:	27 сентября 1899(1899-09-27)
Дата смерти:	5 июня 1989(1989-06-05) (89 лет)
Гражданство:	Россия Россия→Латвия Латвия→ СССР СССР
Награды:

Это статья о латвийском графике. Статью о латвийском селекционере см. Упитис, Петерис

Петерис Упитис (латыш. Pēteris Upītis; 27 сентября 1899 — 5 июня 1989) — латышский и советский график. Один из самых значимых латвийских мастеров ксилографии. Народный художник Латвийской ССР.

Биография

Петерис Упитис родился 27 сентября 1899 года в Кечской волости Рижского уезда (ныне Аматский край Латвии).

Учился в Малпилсской и Ерсикской гимназиях. Окончил Валмиерскую гимназию (1919) и Латвийскую академию художеств (мастерская графики Рихарда Зариньша, 1932).

Работал школьным учителем рисования и истории искусств (1929—1944), педагогом на кафедре графики Латвийской государственной академии художеств (с 1945), руководителем отделения станковой живописи (1946—1967); профессор (1963).

Состоял в художественной секции латвийского творческого объединения «Зелёная ворона» (1928). Член Союза художников Латвии (с 1945), председатель секции экслибриса Добровольного общества любителей книги (1976—1985). Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1959). Народный художник Латвийской ССР (1965). Неоднократный лауреат биеннале экслибриса в Вильнюсе (1977, 1979, 1981) и триеннале графики в Таллине (1982). Лауреат Государственной премии Латвийской ССР в области искусства за творческие достижения в области изобразительного искусства Советской Латвии (1976). Награждён орденами Трудового Красного Знамени (1970) и Знак Почёта (1981).

Умер 5 июня 1989 года в Риге. Похоронен на Лесном кладбище.

Творчество

Принимал участие в выставках с 1955 года. Работал в разных техниках, в конце 1930-х годов остановился на ксилографии. После Второй мировой войны тематика и исполнение работ вписывались в идеологию социалистического реализма. В более позднем творчестве преобладало художественное осмысление темы родной природы, произошёл поворот к поэтизированному латвийскому пейзажу.

Наиболее известные работы: циклы «Сельская страда», «Латвийские рыбаки» (оба 1947), «Обновление Латвии» (1949—1950), «Лирика» (около 1948), «Поле» (1946—1950), «Гауя» (1956—1981). Авторству П. Упитиса принадлежат около 700 экслибрисов, множество иллюстраций к произведениям латышской и мировой литературы. В 1943 году вышла написанная им книга «Теодор Удерс».

Литература

• Māksla un arhitektūra biogrāfijās. Atb. red. A. Vanaga — Rīga, 2000

Ссылки

• [www.nmkk.lv/PubliskaPrieksmetuInformacijasApskate.aspx?ID=480493 Биография П. Упитиса]

Отрывок, характеризующий Упитис, Петерис (график)

– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.