Бирзниек-Упит, Эрнест
| Эрнест Бирзниек-Упит | |||
| Ernests Birznieks-Upītis | |||
 | |||
| Имя при рождении: |
Эрнест Бирзниек | ||
|---|---|---|---|
| Псевдонимы: |
Эрнест Бирзниек-Упитис | ||
| Дата рождения: | |||
| Место рождения: | |||
| Дата смерти: |
30 декабря 1960 (89 лет) | ||
| Гражданство: | |||
| Род деятельности: | |||
| Язык произведений: | |||
| Награды: |
| ||
Э́рнест Би́рзниек-У́пит (латыш. Ernests Birznieks-Upītis;1871—1960) — латышский и советский писатель. Народный писатель Латвийской ССР.
Содержание
Биография
Эрнест Бирзниек-Упит родился 6 апреля 1871 года в усадьбе Бисниеки Дзирциемской волости Туккумского уезда (ныне Зентенская волость Тукумского края), в крестьянской семье Теодора Бирзниека.
Учился в Туккумской городской школе (1887—1889), после окончания которой сдал экзамен на право преподавания.
Народный учитель по профессии, много скитавшийся как по Латвии, так и в России, Бирзниек-Упит с большим знанием и с большой любовью отобразил в своих рассказах жизнь трудящегося люда. Продолжая традиции реалистической новеллы, лучшего латышского новеллиста Рудольфа Блауманиса, Бирзниек-Упит в своих рассказах даёт правдивое, реалистическое отображение окружающей его действительности.
Лучшие его рассказы посвящены крестьянству. С большим мастерством даёт он целую галерею образов бедняков, тружеников, крестьян и батраков, «серых баронов-кулаков». Его лучшие рассказы — это яркое обвинение существующему порядку. Все симпатии писателя на стороне мелкого, незаметного труженика, эксплуатируемого и угнетаемого.
Особенно сильны его рассказы, посвящённые Революции 1905 года, где Бирзниек-Упит с большим мастерством и пониманием показывает трагедию латышского крестьянства в революции 1905 года.
К лучшим произведениям Бирзниека-Упита принадлежит «Pelēkā akmens stāsti» (Рассказы серого камня), «Pret vakaru» (К вечеру), «Pastariņa dienas grāmata» (Дневник младшего сына), «Pastariņš skolā» (Младший сын в школе) и другие. Многие из них прочно вошли в литературу для детей и юношества.
Скончался 30 декабря 1960 года. Похоронен на Лиелупском кладбище Юрмалы.
Память
- В 1972 году на родине писателя был открыт мемориальный дом-музей «Бисниеки»[1].
- В 1971 году была выпущена почтовая марка СССР, посвященная Бирзниеку-Упиту.
- Первая Тукумская начальная школа носит имя Эрнеста Бирзниека-Упита.
- Одна из улиц Риги носит имя Эрнеста Бирзниека-Упита.
Сочинения
- «Рассказы Упита» (1900)
- «С утра» (1912)
- «Под вечер» (1913)
- «Рассказы серого камня» (1914).
- «В кавказских горах» (1924)
- «Кавказские рассказы» (1927)
- «Сказки Нины» (т. 1—2, 1922—24)
- «Наши друзья» (1925)
- «Дневник Пастариня» (1922)
- «Пастаринь в школе»(1923)
- «Пастаринь в жизни» (1924)
Признание и награды
- Орден Трёх звёзд IV степени (1927)
- орден Ленина (03.01.1956)
- Народный писатель Латвийской ССР (1947)
Напишите отзыв о статье "Бирзниек-Упит, Эрнест"
Литература
- Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 193. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.
Примечания
- ↑ «Латвийская Советская энциклопедия», главная редакция энциклопедий, Рига 1985 г.
Ссылки
- [bibliogid.lcb.lv/index.php?rub=7&event=show&id=7 Эрнест Бирзниек-Упитис на сайте Латвийской центральной детской библиотеки (латыш.)]
Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
Отрывок, характеризующий Бирзниек-Упит, Эрнест
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
