Управление особого строительства НКВД
Поделись знанием:
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Управление особого строительства НКВД, Особстро́й (УОС НКВД СССР) — подразделение, действовавшее в структуре Главного управления исправительно-трудовых лагерей Народного комиссариата внутренних дел СССР.
В ведении Особстроя находились:
- Безымянский ИТЛ в Куйбышеве
- Бакальский ИТЛ в Челябинской области (до 25 января 1942 года)[1]
Создание
Управление организовано 28 августа 1940 года[2] приказом Наркома внутренних дел СССР № 001060. Начальником Особстроя был старший майор госбезопасности Александр Павлович Лепилов. УОС НКВД СССР дислоцировалось на станции Безымянка (в 18 км от исторического центра Куйбышева).
Объекты законсервированного Куйбышевского гидроузла в соответствии с постановлением правительства в 1940 году были переданы Особстрою от Управления Строительства Куйбышевского гидроузла. В приказе наркома НКВД Берия предписывалось:
|
«Произвести передачу Управлению Особого Строительства НКВД СССР нижеперечисленных предприятий, хозяйств и материально-имущественных ценностей. Передаче Управлению Особого Строительства подлежат: 1. Безымянская ТЭЦ с линиями электропередач. 2. Куйбышевская ТЭЦ с линиями электропередач. 3. Центральный механический завод. 4. Киркомбинат. 5. Куйбышевский ДОК. 6. Строительство жилых домов в г. Куйбышеве. 7. Красноглинская железная дорога (с подъездными путями). 8. Жигулёвская контора нерудных материалов. 9. Жигулёвский ДОК. 10. Жигулёвская лесобиржа. 11. Зубчаниновский участок. 12. Новосемейкинский участок. 13. Торгпит. 14. Совхозы и сельхозы.
Все предприятия передаются с имуществом, ценностями, аппаратом, рабсилой, активами и пассивами». |
|
По состоянию на июль 1940 года в ведении Особстроя находились:[3]
- Жигулёвский район (2 участка) — 6000 человек;
- Куйбышевский участок (Куйбышевская ТЭЦ) — 2000 чел.;
- Мехзаводской участок — 2000 чел.;
- Безымянский участок (Безымянская ТЭЦ) — 3000 чел.;
- Зубчаниновский участок — 900 чел.;
- Киркомбинатский участок — 1500 чел.;
- Инвалидный городок — 700 чел.
С августа 1940 года численность заключённых в лагерях Особстроя быстро увеличивалась, подробнее см. в статье Безымянлаг.
Структура и деятельность
Основной задачей Особстроя было строительство авиационных и моторостроительного заводов вблизи города Куйбышева, а также других промышленных и жилых объектов в городе и его окрестностях. В качестве рабочей силы использовались заключённые Безымянского исправительного-трудового лагеря (Безымянлага), военнопленные, а также некоторое количество вольнонаёмных работников (инженерных специальностей).
Территории, подведомственные Особстрою в Куйбышеве, обозначались как районы[4]. По состоянию на апрель 1941 года в составе Особстроя имелись следующие районы[5]:
- 1-й район (6 участков) — строительство авиационных заводов № 122[6] и 295[7] (4 км от ж.д. станции Безымянка, восточная часть нынешнего Юнгородка);
- 2-й район (2 участка) — строительство авиамоторного завода (1 км от ж.д. станции Безымянка, западная часть нынешнего Юнгородка);
- 3-й район (2 участка) — строительство аэродрома для авиазаводов и шоссейных дорог в Зубчаниновке (4400 чел., 8 км от ж.д. станции Безымянка, 1 и 4 км от ж.д. платформы Зубчаниновка);
- 4-й район (1 участок) — строительство жилого городка (4 км от ж.д. станции Безымянка, район нынешней площади Кирова).
Помимо районов, имелся ряд отдельных участков:
- Безымянская ТЭЦ — строительные работы;
- Куйбышевская ТЭЦ — строительные работы и деревообделочный комбинат;
- Мехзаводской участок (при нём штрафной участок в Орловом овраге) — строительные работы, металлоконструкции, песчаный карьер (3 км от механического завода);
- Киркомбинат — производство кирпича;
- Контора подсобных предприятий (3 участка, бывший Жигулёвский район) — выгрузка леса, деревообделочный комбинат, каменные карьеры (Коптев овраг на левом берегу Волги в 28 км от г. Куйбышева, Ширяево — на правом берегу Волги в 15 км от Коптева оврага);
- Зубчаниновский участок — швейные мастерские, склады общего и технического снабжения (5 км от ж.д. станции Безымянка);
- Красноглинский участок — деревообделочный комбинат, Центральный лазарет (Коптев овраг);
- Елшанка — песчаный карьер (ж.д. разъезд Елшанка Чкаловской железной дороги, 198 км от Безымянки);
- Сакмара — песчаный карьер (ж.д. разъезд Сакмара Чкаловской железной дороги, 316 км от Безымянки);
- Кряж — овощной совхоз (5 км от ж.д. станции Кряж);
- Хорошенький — мясо-молочный совхоз (60 км от г. Куйбышева).
К декабрю 1941 года строительство первой очереди авиационных заводов было закончено. В начале 1942 года все лагерные участки, обслуживающие строительство (карьеры по добыче песка и камня, лесопильные заводы) были объединены в лагерь № 14 Конторы подсобных предприятий.
По состоянию на 1 апреля 1942 года списочная численность заключённых составляла 50506 человек со следующей дислокацией:[8]:
- 1-й район (два лагучастка) — строительство двух авиазаводов (8294 чел.);
- 2-й район (один лагучасток) — строительство авиамоторного завода (10124 чел.);
- 4-й район (один лагучасток) — строительство жилого городка на Безымянке (5704 чел.);
- 5-й район (один лагучасток) — строительство Безымянской ТЭЦ (3542 чел.);
- 6-й участок (посёлок Зубчаниновка) — базы общего и технического снабжения (2204 чел.);
- 7-й участок (Куйбышевский деревообделочный комбинат) — производство столярных изделий (789 чел.);
- 8-й участок (Новосемейкино) — строительство объекта № 15 — подземного радиоцентра (4069 чел.);
- 9-й участок — кирпичные заводы (1007 чел.);
- 10-й участок (совхоз «Кряж») — производство овощей (1165 чел.);
- 11-й участок (Елшанский карьер) — добыча нерудных материалов (250 чел.);
- 12-й участок (совхоз «Хорошенькое») — зерновой и животноводческий (200 чел.);
- 13-й участок (Отдельный Красноглинский оздоровительный профилактический пункт) — центральный лазарет (3291 чел.);
- 14-й участок (восемь лагучастков) — Контора подсобных предприятий на станции Красная Глинка, обеспечивающая рабочей силой карьеры и лесопильные заводы (9867 чел.).
Летом 1942 основной задачей УОС стало строительство дорог, соединяющих район Безымянки с Куйбышевым и расширение жилгородка. Количество заключённых уменьшилось за счёт досрочно освобождённых и отправленных на фронт на 18 тысяч человек. Первый и второй районы, а также цех металлоконструкций объединили в трест «Промстрой», на который возлагалась достройка авиазаводов и вспомогательных производств. Из других районов были созданы тресты «Жилстрой», «Монтажстрой» и «Доркоммунстрой»[9].
В 1943 году, в связи с сокращением объёмов капиталовложений, число подразделений сократилось, часть хозяйственных объектов вышло из ведения УОС. Расположенные на Безымянской площадке объекты промышленного и жилищного строительства были переданы 11-му строительному тресту и сняты с баланса Управления особого строительства. Теплоэлектроцентрали были переданы Куйбышевэнерго, водопровод, канализация, очистные сооружения и трамвайные линии, обслуживавшие Жилпосёлок, — Куйбышевскому горкомхозу. В составе УОС в декабре 1943 года был ликвидирован Жигулёвский район. В декабре 1944 года для выполнения строительно-монтажных работ на месторождениях нефти был создан Самаро-Лукский район, который имел 7 строительно-монтажных участков (Губинский, Печерский, Ставропольский, Зо́льненский, Отважненский, дорожный и электромонтажный).
К концу 2 квартала 1945 года главнейшие объекты нефтеперерабатывающего завода № 443 были закончены и сданы в эксплуатацию. Помимо заключённых Безымянлага (около 10 тыс. чел.), на строительстве завода были заняты мобилизованные татары из Крыма (около 1500 чел.), а также вольнонаемные строители, значительная часть которых в прошлом была узниками Безымянлага, после освобождения они были закреплены за Особстроем в качестве трудмобилизованных.[10] В марте 1946 года все незавершённые строительством объекты были переданы в ведение Главнефтегазстроя[4].
В целях перевода Куйбышевской ГРЭС и Безымянской ТЭЦ на сжигание природного газа, значительные запасы которого к тому времени были разведаны на границе Куйбышевской и Оренбургской областей, 20 мая 1942 года в структуре Особстроя было создано управление строительством газопровода Бугуруслан — Похвистнево — Куйбышев, а 15 сентября 1943 года был введён в эксплуатацию основной 160-километровый участок между Куйбышевом и Похвистневом. К концу декабря к газопроводу подключен участок Бугуруслан — Похвистнево, общая длина газопровода достигла 180 километров (на тот период это был самый крупный газопровод в СССР). Шло строительство ещё одного участка газопровода до Красноглинского района, где также находилось много оборонных предприятий. 31 декабря 1943 года вступил в строй участок газовой магистрали от Безымянки до Мехзавода длиной 5,6 км[9].
В апреле—августе 1943 года в подчинении Особстроя находилось Управление строительства Широковской ГЭС на реке Косьва и Вилухинской ГЭС на реке Усьва.
С 1944 года на объектах Особстроя работали военнопленные[11], которых предоставляло Главное управление военнопленных и интернированных НКВД СССР[12][13][14][15].
С сентября 1943 года по июль 1945 года энергетические предприятия Куйбышева получили по новому газопроводу 260 миллиардов кубометров природного газа, что оказалось равноценно 370 тысячам тонн каменного угля и позволило высвободить от перевозки угля 20 тысяч вагонов, которые были направлены для перевозки оборонных грузов. Во второй половине 1945 года Куйбышевская ГРЭС и Безымянская ТЭЦ с газового топлива перешли на сжигание сырой нефти, которая к тому времени стала сюда поступать по трубопроводу с нефтепромыслов Самарской Луки, где основной рабочей силой также были заключённые лагерей УОС[9].
8 декабря 1945 года приказом Наркома внутренних дел СССР № 001479 Особстрой был передан в состав Главного управления аэродромного строительства (ГУАС НКВД).
Объекты
Управлением особого строительства были построены
- в Куйбышеве и окрестностях
- авиационный завод № 122[6];
- авиационный завод № 295[7];
- моторный завод № 377 (на этой площадке разместился моторостроительный завод, созданный на основе завода № 24 (позднее — МПО имени Фрунзе, АО «Моторостроитель»);
- корпуса завода № 207 (на эту площадку осенью 1941 года были эвакуированы: завод № 125 им. Орджоникидзе из города Подольск, Ижорский и Таганрогский котельные заводы)[16];
- корпуса завода № 525 (ныне ОАО «Металлист-Самара»);
- Нефтеперерабатывающий завод № 443 в районе станции Кряж;
- аэродром Безымянка;
- достроена Безымянская ТЭЦ (включая искусственный водоём канал длиной более километра, ведущий от БТЭЦ к реке Самара);
- объект № 15 — радиостанция в селе Новосемейкино, самая мощная на тот период в СССР[17];
- объекты водопровода и канализации в городе Куйбышеве;
- асфальтированное дорожное покрытие на Чёрновском шоссе длиной 9 км от Куйбышева до Безымянки;
- трамвайные пути на Чёрновском шоссе и Заводском шоссе, трамвайное депо на улице Физкультурной в городе Куйбышеве;
- путепровод по проспекту Кирова в городе Куйбышеве;
- жилые и административные объекты в районе Безымянка, посёлках Управленческий, Мехзавод, Зубчаниновка, Красная Глинка, Кряж и других.
- в Пермском крае
Напишите отзыв о статье "Управление особого строительства НКВД"
Примечания
- ↑ [www.memo.ru/history/NKVD/GULAG/r3/r3-22.htm БАКАЛЬСКИЙ ИТЛ]
- ↑ [contrast.mvd.ru/mvd/history/show_118/ История МВД]
- ↑ ГУСО ЦГАСО. Ф. Р. 2064. Оп. 2. Д. 11. Л. 1, 5.
- ↑ 1 2 Санникова Н. А. [scahi.ru/download/sannikova_kujbyschev_osobstoj.pdf Управление особого строительства НКВД СССР Куйбышевской области (1940-1946 гг.). Исторические источники]. СамГУ, Центр аналитической истории и исторической информатики (2009). Проверено 17 февраля 2013. [www.webcitation.org/6Ezxgcf1g Архивировано из первоисточника 9 марта 2013].
- ↑ ГУСО ЦГАСО. Ф. Р. 2064. Оп. 2. Д. 11. Л. 20, 21.
- ↑ 1 2 На территории, первоначально предназначенной для завода № 122, в октябре 1941 года разместился эвакуированный из Москвы самолётостроительный завод № 1 (впоследствии ГНПРКЦ «ЦСКБ-Прогресс»).
- ↑ 1 2 На территории, первоначально предназначенной для завода № 295, осенью 1941 года разместился эвакуированный из Воронежа завод № 18 (впоследствии — Куйбышевский авиационный завод, а ныне — АО «Авиакор».
- ↑ ГУСО ЦГАСО. Ф. Р. 2064. Оп. 1. Д. 198. Л. 115—117.
- ↑ 1 2 3 [samara.ru/topblog/1295 Страницы истории: Управление особого строительства и Безымянлаг]
- ↑ [chronograph.livejournal.com/128430.html Страницы истории: Управление особого строительства и Безымянлаг]
- ↑ [news.samaratoday.ru/news/211766/ Этот день в истории края. Силами военнопленных.] Самара today, 29 июля 2011
- ↑ А. В. Захарченко. [www.ssc.smr.ru/ftp/2007/2007_2/2007_2_18.pdf Проблемы социально-бытового обеспечения и трудового использования узников Безымянлага.] // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т.9, № 2, 2007 — Самара, 2007 Стр. 412—421.
- ↑ А. В. Захарченко. [www.ssc.smr.ru/media/journals/izvestia/2006/2006_3_801_814.pdf «Особый контингент»: из истории организации и деятельности стройотряда крымских татар и лагерей военнопленных на объектах Управления особого строительства НКВД СССР (1944—1946 гг.)] // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. — Самара, 2006 — Стр. 801—814.
- ↑ «Архивные документы свидетельствуют, что с 1943 по 1949 год в губернии побывало 20700 военнопленных. Из первой партии 2900 человек к маю 1945 года в живых осталось только 1380.» — пишет портал [gorodok.samaratoday.ru/showNews.php?idnews=403 «Самара сегодня»]
- ↑ [samara.ru/topblog/659 Немецкие пленные на Южном проезде Самары (Толевый-3)] Губернский портал «Самара.ру», 20 Марта 2012
- ↑ [www.salute-samara.ru/mcm.php?id=34 Сегодня это ОАО «Салют».]
- ↑ [www.gradremstroy.ru/news/obekt-15-upravleniya-osobogo-stroitelstva-nkvd.html «Объект № 15 Управления особого строительства НКВД»]
- ↑ 1 2 [www.rao-ees.ru/ru/info/history/show.cgi?history_zak.htm Заключённые на стройках коммунизма. Гулаг и объекты энергетики в СССР: Собрание документов и фотографий] — М.: РОССПЭН, 2008.
- ↑ Лев Перескоков. Широковская ГЭС №7. Гидропроект НКВД СССР. — Екатеринбург: TATLIN, 2016. — 64 с. — ISBN 978-5-000750-76-6.
Ссылки
- [www.memo.ru/history/nkvd/gulag/r1/r1-24.htm Справочник «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР»]
- Валерий Ерофеев. [www.vkonline.ru/article/39593.html Строительство особого значения.] Волжская коммуна, 13.08.2010
- Валерий Ерофеев. [www.vkonline.ru/article/141055.html Завод у станции Липяги.] Волжская коммуна, 18.11.2011
- Валерий Ерофеев. [www.vkonline.ru/article/136566.html Энергия Победы. 70 лет назад ввели в строй первый агрегат Безымянской ТЭЦ] Волжская коммуна, 21.10.2011
- Наталия Санникова. [www.webcitation.org/query?id=1362862734024284&url=scahi.ru/download/sannikova_kujbyschev_osobstoj.pdf Управление особого строительства НКВД СССР Куйбышевской области (1940—1946 годов). Исторические источники] / Самарский государственный университет, Самарский Центр аналитической истории и исторической информатики. — Самара, 2009. — 356 с. ISBN 978-5-93760-011-0
- [www.rao-ees.ru/ru/info/history/show.cgi?history_zak.htm Заключённые на стройках коммунизма. Гулаг и объекты энергетики в СССР: Собрание документов и фотографий] / Отв. ред. О. В. Хлевнюк; Отв. составители О. В. Лавинская, Ю. Г. Орлова; Составители Д. Н. Нохотович, Н. Д. Писарева, С. В. Сомонова. — М.: РОССПЭН, 2008. — 448 с.: ил. ISBN 978-5-8243-0918-8
- Олег Петров. Строительство предприятий и социальных объектов авиационной промышленности на территории Куйбышевской области в годы Великой Отечественной войны, 1941—1945 гг. (диссертация, [www.dissercat.com/content/stroitelstvo-predpriyatii-i-sotsialnykh-obektov-aviatsionnoi-promyshlennosti-na-territorii-k автореферат]) 2002
- Ольга Бушуева. Безвозвратные людские потери Куйбышевской области в годы Великой Отечественной войны. (диссертация, [www.dissercat.com/content/bezvozvratnye-lyudskie-poteri-kuibyshevskoi-oblasti-v-gody-velikoi-otechestvennoi-voiny автореферат]) 2010
- Из истории системы лагерей НКВД в Куйбышевской области. / сост. A. B. Захарченко, А. И. Репинецкий. — Самара: издательство «НТЦ», 2008. — 552 с.
- [krasnoglinskiy.ru/old/index.php?view=pages/int/int13 Голландка нашла в Самаре могилу отца.] Газета «Волжская коммуна», 24.05.2008
Лагеря ГУЛаг
Отрывок, характеризующий Управление особого строительства НКВД
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
