Урал М-67-36 (мотоцикл)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«Урал» М-67-36
Общая информация
Другие названия

ИМЗ 8.103.30

Производитель

ИМЗ

Годы выпуска

1976-1983

Предыдущая модель

ИМЗ М-67

Следующая модель

ИМЗ 8.103.30

Составляющие

ИМЗ 8.103.30

КПП

</td></tr>

Урал М-67-36 — советский тяжёлый мотоцикл, выпускавшийся на Ирбитском мотоциклетном заводе (Свердловская область, город Ирбит) с 1976 по 1983 годы. В подавляющем большинстве случаев эксплуатируется с коляской.

Мотоцикл «Урал М-67-36» выпускался на Ирбитском мотоциклетном заводе с 1976 года.

Мотоцикл относится к классу тяжёлых мотоциклов, так как оснащён мощным двухцилиндровым четырёхтактным двигателем.

Производили «Урал М-67-36» в двух вариантах:

с приводом на колесо боковой коляски, что существенно повышало качество езды по труднопроходимым местам;
мотоциклы без привода.

Производство мотоцикла осуществлялось до 1983 года.

«Урал» имеет хорошую проходимость и надёжность. В СССР мотоцикл «Урал М-67-36» обрёл популярность. Следующей моделью является ИМЗ 8.103.30.





Технические характеристики

Максимальная скорость 105 км/ч.

Двигатель двухцилиндровый, оппозитный, четырёхтактный. Рабочий объём 650 куб. см. Мощность двигателя 36 л.с. На «М-67-36» устанавливалось два карбюратора К-301Г.

Объём топливного бака 19 л.

Расход топлива — около 8 л. на 100 км, бензин А-76.

Коробка передач четырёхступенчатая, сцепление двухдисковое, сухого типа.

Собственная масса мотоцикла 330 кг. Грузоподъёмность — 260 кг.

Электрооборудование — 12-вольтовое, однопроводное.

Подвеска:

переднее колесо — телескопическая вилка;
заднее колесо — рычажная подвеска.

Интересные факты

  • В наше время существует множество переделок М-67-36. Начиная от просто перекраски и заканчивая полной переделкой мотоцикла под чоппер или созданием реплики военного мотоцикла времен Великой Отечественной войны.

См. также

Напишите отзыв о статье "Урал М-67-36 (мотоцикл)"

Примечания

Литература

  • А. Халтурин. [www.zr.ru/archive/zr/1977/08/ural-pribavliaiet-sily «Урал» прибавляет сил] // За рулем. — М., 1977. — № 8. — С. 12—13.

Отрывок, характеризующий Урал М-67-36 (мотоцикл)

Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.