Урбан VII
| Урбан VII Urbanus PP. VII<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 15 сентября — 27 сентября 1590 | ||
| Интронизация: | не интронизирован | |
| Церковь: | Римско-католическая церковь | |
| Предшественник: | Сикст V | |
| Преемник: | Григорий XIV | |
| Имя при рождении: | Джамбаттиста Кастанья | |
| Оригинал имени при рождении: |
Giovanni Battista Castagna | |
| Рождение: | 4 августа 1521 Рим | |
| Смерть: | 27 сентября 1590 (69 лет) Рим | |
| Принятие священного сана: | 1553 | |
| Епископская хиротония: | 4 апреля 1553 | |
| Кардинал с: | 12 декабря 1583 | |
| ||
Урба́н VII (лат. Urbanus PP. VII; в миру Джамбаттиста Кастанья, итал. Giovanni Battista Castagna; 4 августа 1521 — 27 сентября 1590) — папа римский с 15 по 27 сентября 1590.
Биография
Джамбаттиста Кастанья родился 4 августа 1521 в Риме в дворянской семье и был сыном Козимо Кастаньи и Констанции Риччи Джакобацци. Он был генуэзского происхождения, хотя и родился в Риме.
Стал кардиналом 12 декабря 1583, в один день с Никколо Сфрондрати и Джованни Антонио Факинетти де Нуче, последовательно занимавших папский престол после его смерти соответственно как Григорий XIV и Иннокентий IX, а также в один день с Алессандро Оттавиано Медичи, который стал папой Львом XI в следующем столетии. По стечению обстоятельств никто из кардиналов рукоположенных в этот день не пробыл папой больше года.
До избрания папой он был губернатором Болоньи, архиепископом Россано и нунцием в Испании. Его избрание на папский престол было в значительной степени обусловлено влиянием испанских кардиналов в Коллегии кардиналов. Кастанья был избран в качестве преемника папы Сикста V 15 сентября 1590 года и взял себе имя Урбана VII.
Урбан VII впервые в истории запретил курение табака в общественных местах, угрожая отлучить от церкви всех, кто курил табак в церкви, а также жевал его, нюхал или раскуривал трубку.(На самом деле с табакокурением боролся папа Урбан VIII в 1624 г. пригрозив курильщикам отлучением от церкви).
В этот период распространились знаменитые пророчества Малахии (1094—1148), примаса Ирландии, о папах. Они содержат прозвища, придуманные автором пророчеств для характеристики деятельности пап, которые будут править после XVI века. Согласно пророчеству Малахии, последним папой перед концом света будет Петр II.
Урбан умер через 12 дней после избрания на трон св. Петра от малярии. Самый краткосрочный понтификат, длившийся всего 13 дней (не считая Стефана ІІ, умершего через 3 дня после избрания и не успевшего приступить к исполнению обязанностей папы). Урбан VII не был даже интронизирован. Он был похоронен в Ватикане. Его останки были позже переданы церкви Санта-Мария-сопра-Минерва 21 сентября 1606 года.
Напишите отзыв о статье "Урбан VII"
Ссылки
- Урбан, римские папы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Ott, Michael (1913). "Pope Urban VII". In Herbermann, Charles. Catholic Encyclopedia. Robert Appleton Company.
Отрывок, характеризующий Урбан VII
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
