Ургьен Тринле Дордже

Его Святейшество Кармапа XVII Ургьен Тринле Дордже His Holiness Ogyen Trinley Dorje, the 17th Gyalwa Karmapa Вайли: U-rgyan 'Phrin-las Rdo-rje<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
17-й Кармапа
c 1985 (рождение)
Избрание:	1992 (признан перевоплощением)
Интронизация:	27 сентября 1992
Община:	Карма Кагью
Предшественник:	Кармапа XVI
Рождение:	26 июня 1985(1985-06-26) (38 лет) Кам, Тибет, Китайская Народная Республика

Ургьен Тринле (родился 26 июня 1985 в восточном Тибете), также пишется Огьен Тринле (Вайли: U-rgyan 'Phrin-las Rdo-rje или O-rgyan 'Phrin-las Rdo-rje) — 17-й Кармапа, Держатель линии Карма Кагью тибетского буддизма.

Предсказания о 17-м Кармапе

Ввиду конфликта по поводу распознания Кармапы (см. Конфликт), сторонники Ургьен Тринле указывают на несколько предсказаний, в которых содержатся детали рождения и жизни 17-го Кармапы.

Видение Чогьюр Дечен Лингпы

Во время визита великого тертона Чогьюра Лингпы в монастырь Карма у него было видение Гуру Ринпоче, восседающего на белом снежном льве и окруженного двадцать одним проявлением Кармапы (четырнадцать из них уже родились ко времени Чогьюра Лингпы). Окружение каждого из Кармап в этом видении предсказывало некоторые особенности жизни этих воплощений.

Это видение было подробно описано Чогьюром Лингпой настоятелю монастыря Карма, Карма Кхенчен Ричен Тарджаю, а также, по просьбе последнего, запечатлено в рисунках. Устное объяснение видения Чогьюра Лингпы содержатся в тексте, называемом «Звучание благоприятной мелодии» («Sounding the Tones of the Melody of Auspiciousness»).

Тертон дал следующее пророчество о 15-м и 16-м Кармапах (после перечисления имен предыдущих 14-ти воплощений):

Слева, в скалистой пещере снежной горы, находится 15-й Кармапа, вместе со своим помощником и учениками, практикуя священные тантрические йогические практики. Благодаря достоинствам его реализации, возникшим от практики Шести Йог Наропы, его активность будет распространяться по всей стране Снегов.

Справа, в священном храме с золотой вершиной и бирюзовой крышей пагоды 16-й Кармапа обсуждает Дхарму со своим наставником. На верхнем этаже — Будда Шакьямуни. Это означает, что он обретет всемирную известность как неоспоримый властелин учений сутр и тантр.

Таким образом, Чогьюр Лингпа предсказал, что 15-й Кармапа будет тантрическим практиком. Действительно, 15-й Кармапа, Какхьяб Дордже, имел двух супруг и, как и все Кармапы, был исключительно реализованным существом. 16-й Кармапа, в свою очередь, первым из Кармап получил всемирную известность. Он пользовался всеобщим уважением, и никто не оспаривает его духовный авторитет.

В устном рассказе видения Чогьюра Лингпы относительно 17-го Кармапы говорится:

Рядом, под зеленеющим деревом, на скалистой горе — семнадцатая инкарнация с Кхьентин Тай Ситупой. Через нераздельность их умов, древо учения Будды будет цвести и приносить обильные плоды, саму суть передачи Гампопы.

В сопроводительном рисунке, 17-й Кармапа, которого в видении Падмасамбхава назвал Пал Кхьябдак Ургьен Гьялва Ньугу Дродул Тринле Дордже Тсал Чокле Нампар Гьялва Де, изображен под листвой деревьев рядом с Тай Ситу Ринпоче. Таким образом, согласно данному предсказанию, 17-й Кармапа должен быть тесно связан с Тай Ситу Ринпоче (см. раздел Конфликт).

Пророчество 5-го Кармапы о препятствиях

Интересно, что предсказания о конфликте, который может возникнуть в линии в период между 16-м и 17-м Кармапами, могут быть найдены у 5-го Кармапы Дешин Шекпы (1384—1415). Так, он говорит:

В конце времени 16-го в гирлянде Кармап

И в начале времени 17-го,

Воплощение демона (дословно «нарушителя самай»)

Некто называемый На-тха (может быть переведено как «родственник», в частности «племянник»)

Появится в этом месте, Сачо.

Силой человека с извращенными устремлениями,

Линия Кармап будет близка к повреждению.

В это время тот, у кого будет истинное устремление из прошлой жизни

Сердечная эманация Падмасамбхавы,

С западного направления

Тот, у кого ожерелье из родинок, он свиреп и гневен.

Он говорит гневные речи,

У него темная кожа красно-коричневого цвета и выпяченные глаза

Он покорит инкарнацию нарушителя самай,

Он защитит Тибет и Кхам на время.

В это время счастье — как увиденное солнце,

В Тибете это случится, я думаю.

Кармапа Ургьен Тринле имеет на теле цепь из родинок, напоминающую ожерелье, у него темный цвет кожи и гневный взгляд. Слова о «защите Тибета на время» могут быть связаны с деятельностью Кармапы во время его пребывания в Тибете.

Песни 16-го Кармапы (1940—1962)

Также сторонники Ургьен Тринле указывают на некоторые предсказания о подробностях его жизни в песнях реализации, спонтанно написанных 16-м Кармапой. В некоторых из них он предсказывает свой побег из Тибета, а также дальнейшее возвращение в главную резиденцию Кармап в Тибете — монастырь Цурпу (как потом стало понятно, в его следующей жизни).

Так, в песне под названием «Блаженный рык мелодичного опыта» («Blissful Roar Of Melodius Experience»), которая была написана 1961-62 гг. после его прибытия в Индию он пишет о своем намерении вернуться в Цурпу:

Славный Тёлинг Цурпу…

Придем же в эту чистую обитель, где ламы, йидамы и

дакини собирались, как облака.

Установив знамя победы учения Будды в стране Дхармы.

Как известно, 16-й Кармапа при жизни не прилагал усилий для своего возвращения в Цурпу. Ввиду этого сторонники Ургьен Тринле указывают на данное стихотворение как на предсказание 16-го Кармапы о возвращении в Цурпу в своем 17-м перерождении.

Нахождение нового Кармапы

Для нахождения следующего перерождения предыдущий Кармапа еще при жизни дает указания своим главным ученикам, как отыскать своё новое воплощение. Почти во всех случаях эта инструкция передается в виде письма с предсказанием об обстоятельствах рождения (место, год рождения, имена родителей и пр.). Ответственность за нахождение следующего перерождения лежит на Держателях линии Карма Кагью ("Золотая Гирлянда Кагью"). В разное время в Золотую Гирлянду Кагью входили многие великие йогины и после смерти 16-го Кармапы Держателями линии были четыре великих практика — Шамар Ринпоче, Тай Ситу Ринпоче, 3-й Джамгон Конгтрул Ринпоче и Гошир Гьялцаб Ринпоче.

В январе 1981 года, 16-й Гьялванг Кармапа, дал одному из своих главных учеников - 12-му Тай Ситупе - завернутый в парчу защитный амулет. Как правило, подобные амулеты содержат различные реликвии и остаются запечатанными. Поэтому Ситу Ринпоче всегда носил его с собой, но не распечатывал его в течение длительного времени, поскольку 16-й Кармапа не указал, что его следует раскрыть. Так как в течение многих лет так и не удалось обнаружить письмо с предсказанием, Ситу Ринпоче все-таки решил открыть амулет. Внутри него оказалось письмо с предсказанием о следующем воплощении Кармапы.

19 марта 1992 года совет Четырех Держателей линии — Шамар Ринпоче, Ситу Ринпоче, Джамгон Конгтрул Ринпоче и Гьялцаб Ринпоче — провели совещание для исследования письма. Впоследствии оно было переведено следующим образом (перевод с английского):

Письмо с предсказнием Его Святейшества 16-го Гьялванг Кармапы

Эмахо

Самоосознавание — это всегда блаженство;

Дхармадату не имеет ни центра, ни края.

Отсюда к северу, на востоке [страны] снегов [a]

Есть страна, где спонтанно громыхает божественный гром [b]

[В] прекрасном месте кочевника со знаком коровы [c],

Метод Дондруб и мудрость Лолага [d].

[Родился] в год, используемый для Земли [e]

[С] чудесным, далеко слышным звуком белого [f];

[Это] тот, кто известен как Кармапа.

Его поддерживается Господь Донйо Друпа;

Не будучи сектантом, он проникает во все направления;

Не будучи вблизи одних и вдали от других, он является защитником всех существ:

Как солнце Дхармы Будды, что приносит благо другим, всегда сияет.

[a] "Страна снегов" - одно из названий Тибета. Поэтому фраза "на востоке [страны] снегов" означает, что новое перерождение следует искать в восточном Тибете (Кхам). Фраза "отсюда к северу" указывает на то, что письмо было написано 16-м Кармапой в его тогдашней резиденции в Румтеке, который находится южнее Тибета.

[b] 17-й Кармапа Ургьен Тринле родился в Лхатоке: «Лха» означает божественный, а «тхок» означает гром. В тексте, гром поэтично называется «гнам чагс» или «небесное железо».

[c] Имя кочевой общины, где родился Кармапы — Бакор; «ба» означает «корова»; в дхармических текстах корова обозначается словом «доджо», оно используется и здесь.

[d] Метод относится к имен отца (тиб. Дондуп), а мудрость — к имени матери (тиб. Лолага).

[e] Ургьен Тринле родился в год деревянного быка по тибетскому календарю; дерево произрастает из земли, а вол используется для её вспахивания.

[f] Это касается звука раковины, который по словам местных жителей был слышен в воздухе примерно через час после рождения Его Святейшества.

После изучения письма совет Держателей линии принял решение направить на поиски в Тибет делегацию, возглавляемую Джамгоном Ринпоче. Но 26 апреля 1992 года Джамгон Ринпоче трагически погиб в автокатастрофе в Сиккиме. Незадолго до смерти он дал следующую оценку письму :

Инструкции Гьялва Кармапы очень ясные. Они очень ясные и точные. Поэтому мы все совершенно уверены в скором нахождении Его Святейшества

Из-за гибели 3-го Джамгон Конгтрула Тай Ситу Ринпоче и Цурпу Гьялцаб Ринпоче (Шамар Ринпоче отсутствовал в Румтеке во второй половине мая 1992 года) уполномочили Аконга Ринпоче и Шераба Тхарчина возглавить поисковую экспедицию, которая впоследствии и нашла семью, где переродился 16-й Кармапа. Год рождения, название местности а также имена родителей полностью соответствовали описанным в письме с предсказанием.

Поскольку обстоятельства рождения ребенка сопровождались многими особыми знаками, а также учитывая что настоятель местного монастыря указал, что мальчик бесспорно является тулку, родители не стали давать ребенку официального имени, решив, что лучше будет если он получит имя того тулку, чьей реинкарнацией является. В семье его называли «Апо Гага», что означает «счастливый брата» — прозвище, которое дала ему его сестра.

Подтверждение Его Святейшества Далай-ламы (июнь 1992 года)

В начале июня Тай Ситу Ринпоче и Гьялцаб Ринпоче отправились в Дхарамсалу, чтобы проинформировать верховного лидера Тибета, Его Святейшество Далай-ламу о нахождении 17-го Кармапы. Поскольку в то время Далай-лама находился в Бразилии, они передали имеющуюся у них информацию через его офис в Дхарамсале. В ответ на это Его Святейшество дал своё неофициальное подтверждение, что кандидат Апо Гага является реинкарнацией 16-го Кармапы. После детального рассмотрения всех доказательств и дополнительной встречи с Тай Ситу Ринпоче, Цурпу Гьялцаб Ринпоче и Шамаром Ринпоче, Его Святейшество Далай-лама предоставил также официальное уведомление о своем подтверждении 17-го Гьялванг Кармапы.

Интересно, что незадолго до нахождения 17-го Кармапы Далай-лама видел пророческий сон, в котором содержались детали рождения Кармапы. Позднее Далай-лама рассказывал:

У меня был сон, где я видел местность рождения реинкарнации [Кармапы]. Там были камни, луга. Похоже было, что оно расположено на большой высоте, место было направлено на юг и там были прекрасные ручьи. Так это выглядело. Затем я услышал: "Это то место, где родился Кармапа".

Место рождения Ургьен Тринле полностью соответствовало описанному Далай-ламой во сне. Позднее фотографии местности были показаны Далай-ламе и он подтвердил, что это место соответствует тому, что он видел во сне.

Возвращение в Цурпу и дальнейшая деятельность

Жизнь в Тибете (1992—1999)

27 Сентября 1992 года Кармапа был возведен на трон в монастыре Цурпу - главной резиденции Кармап с XII века. Во время церемонии возведения на трон Тай Ситу Ринпоче представил Ургьен Тринле Дордже подтверждающее письмо, написанное Его Святейшеством Далай-ламой и признание оракула Нечунга — одного из главных оракулов Далай-ламы, который по ходатайству религиозного представителя правительства Сиккима также подтвердил выбор Кармапы. Официальный Пекин также признал Ургьен Тринле в качестве реинкарнированного ламы. Очевидно, Китай хотел использовать столь высокого ламу в борьбе против Далай-ламы, а также для укрепления своих позиций в Тибете, но этим планам не суждено было сбыться (см. ниже Побег). Тем не менее, официальное признание Кармапы правительством Китая фактически восстановило в Тибете столь важный и характерный для тибетской культуры институт тулку.

Во время пребывания в Тибете Ургьен Тринле большую часть времени уделял своему традиционному буддийскому образованию. Также он много сделал для восстановления Цурпу, который был фактически полностью разрушен после 1959 года. Благодаря этому было восстановлено большинство строений огромного монастырского комплекса, а также построена новая шедра (монашеский колледж).

Побег и жизнь в Индии

Со временем, китайские власти стали ограничивать возможности Кармапы свободно передвигаться, учить своих последователей и получать учения от своих учителей. К примеру, главный учитель Кармапы, Тай Ситу Ринпоче, не мог посетить его в течение нескольких лет. Ввиду этого, Гьялванг Кармапа принял решение бежать из Тибета. 28 декабря 1999 года Ургьен Тринле с еще несколькими помощниками тайно покинул монастырь Цурпу. До тибетско-непальской границы они передвигались на автомобиле, затем пешком, потом им удалось достать вертолет, который доставил их до Нагаркота. Оттуда на взятой напрокат машине и на поезде они рано утром 5 января 2000 года прибыли в Дхарамсалу. Там Кармапа был радушно принят Его Святейшеством Далай-ламой, по ходатайству которого Ургьен Тринле была предоставлена временная резиденция в монастыре Гьютсо, неподалеку от Дхарамсалы, пока он не сможет вернуться в монастырь Румтек.

Сейчас Кармапа большую часть времени находится в Индии, где продолжает своё традиционное образование, а также посвящает много времени поддержанию монастырей, развитию тибетского буддизма и обучению своих последователей. В частности, под его руководством в Бодхгае проходит ежегодный молебен о мире во всем мире - Великий Кагью Монлам - на который съезжаются тысячи последователей тибетского буддизма со всего мира.

Как отмечает Б. У. Китинов, несмотря на то, что "формально он является третьим в традиционной иерархии тибетского буддизма (после Далай-ламы и Панчен-ламы), его значение на самом деле едва ли не сопоставимо с фигурой Далай-ламы".

Конфликт

Ургьен Тринле был признан многими из высших лам в иерархии линии Карма Кагью в качестве 17-го Кармапы. Среди них (из родившихся до смерти 16-го Кармапы) два Держателя линии — Тай Ситу Ринпоче и Гьялцаб Ринпоче, а также 12-й Сурманг Гарванг Ринпоче (настоятель монастыря Сурманг), 10-й Сангье Ньенпа Ринпоче (настоятель монастыря Бенчен), 9-й Тралег Кьябгон Ринпоче, 9-й Кхенчен Тхрангу Ринпоче (настоятель монастыря Тхрангу), 7-й Дзогчен Понлоп Ринпоче и его организация Наландабодхи, 7-й Йонгей Мингьюр Ринпоче, 4-й Карма Кхенчен Ринпоче, 3-й Тэнга Ринпоче, 3-й Бардор Тулку Ринпоче, 2-й Аконг Тулку Ринпоче (основатель Самье-линг), 2-й Бокар Ринпоче, Рингу Тулку Ринпоче (настоятель монастыря Рингу), Кхьенпо Цултрим Гьямцо Ринпоче, Кхьенпо Картхар Ринпоче (настоятель монастыря Карма Трияна Дхармачакра), Сакьёнг Мипам Ринпоче и его организация Шамбала Интернейшнл, Друпон Ринпоче, лама Норла Ринпоче (настоятель монастыря Тубден Чолинг) и многие другие. Также его поддерживают тулку высокого ранга, распознанные им — 11-й Паво Ринпоче, 4-й Джамгон Конгтрул Ринпоче и распознанные Тай Ситу Ринпоче, как, например, 3-е перерождение Калу Ринпоче и 12-й Сурманг Трунгпа Тулку — перерождение Чогьям Трунгпа Ринпоче.

Также Ургьен Тринле был признан Кармапой Его Святейшеством 14-м Далай Ламой. Глава школы Сакья — Его Святейшество Сакья Тризин и бывший в то время главой школы Нингма — Миндроллинг Тричен Ринпоче (ныне покойный) — признали Ургьена Тринле перерождением 16-го Кармапы и составили для него молитвы долгой жизни. Оракул Нечунг — главный оракул Далай-ламы также подтвердил признание Ургьена Тринле Дордже 17-м Кармапой.

Тем не менее, один из Держателей линии Карма Кагью — Шамар Ринпоче — не признал Ургьена Тринле в качестве перерождения 16-го Кармапы и выдвинул своего кандидата — Тхайе Дордже — в качестве 17-го Кармапы. Тем не менее, линией он фактически не был поддержан. Так, из лам-перерожденцев линии Карма Кагью, родившихся до смерти 16-го Кармапы, Шамарпу полностью поддерживает только 2-й Шангпа Ринпоче. Один из высоких лам в линии Кагью, Беру Кхьенце Ринпоче, придерживается мнения о правомочности обоих кандидатов. Также Чокьи Нима Ринпоче отмечает, что его отец (Тулку Урген Ринпоче) считал, что к обоим кандидатам следует относиться с истинным почтением.

Ссылки

• [www.kagyuoffice.org Официальный сайт Его Святейшества 17-го Кармапы Ургьен Тринлея]  (англ.)
• [kagyumonlam.org Официальный сайт, посвященный проведению Великого Кагью Монлама]  (англ.)
• [www.karmapa.net/ Karmapa Links]  (англ.)
• [www.kagyu.org/kagyulineage/karmapa/kar00.php Биография Его Святейшества 17-го Кармапы на сайте монастыря Карма Трияна Джармачакра]  (англ.)

См. также

• Кармапа
• Кагью

Отрывок, характеризующий Ургьен Тринле Дордже

– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.