Урибе, Иманол

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иманол Урибе
Гражданство:

Испания Испания

Профессия:

кинорежиссёр, сценарист, продюсер

Карьера:

с 1972 до настоящего времени

Награды:

премия «Гойя» за сценарий и режиссуру, «Золотая раковина» МКФ в Сан-Себастьяне (дважды)

Иманóл Ури́бе (Иманоль Урибе исп.  Imanol Uribe; род. 28 февраля 1950, Сан-Сальвадор) — испанский кинорежиссёр, сценарист, продюсер. Номинант и лауреат многих национальных и международных премий. Живёт и работает в Сан-Себастьяне. Тематика многих его фильмов, в особенности, документальных, связана со Страной Басков.



Биография

Родился в Сальвадоре. Начал учиться в Школе журналистики в Мадриде, окончил Мадридскую киношколу. Основал несколько продюсерских компаний. Начал с короткометражных и документальных лент, съёмки которых заложили основы сотрудничества с оператором Хавьером Агирресаробе, продолжающегося с 1977 года.

В 19822004 годах был женат на актрисе Марии Барранко и снял её в фильмах «Зачарованный король», «Бвана», «Путешествие Кэрол». В ленте Альмодовара «Женщины на грани нервного срыва» они как актеры были заняты оба (Урибе в эпизодической роли).

Режиссёрские работы


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Урибе, Иманол"

Отрывок, характеризующий Урибе, Иманол

Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.