Урмарский район

Урмарский район
чуваш. Вăрмар районĕ

Флаг
Страна	Россия Россия
Статус	Муниципальный район
Входит в	Чувашскую Республику
Включает	16 муниципальных образований
Административный центр	п Урмары
Дата образования	5 сентября 1927 года
Глава района	Тихонов Александр Иванович
Население (2016)	↘23 578 (1,91 %, 9-е место)
Плотность	39,41 чел./км²
Национальный состав	чуваши - 97%
Площадь	598,26 км² (16-е место)
Часовой пояс	MSK (UTC+3)
Телефонный код	+7 83544
Код автом. номеров	21, 121
[gov.cap.ru/main.asp?govid=73 Официальный сайт]
ОКАТО	[classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=97238000000 97 238 000 000]

Урма́рский райо́н (чуваш. Вăрмар районĕ) — административно-территориальная единица и муниципальное образование (муниципальный район) в составе Чувашии Российской Федерации.

Административный центр — посёлок Урмары, удалённый от Чебоксар на 77 км.

География

Расположен в северо-восточной части Чувашской Республики. На севере граничит с Козловским, на северо-западе — с Цивильским, на западе — с Канашским, на юге — с Янтиковским районами, на востоке — с Республикой Татарстан. С севера на юг территория района вытянута на 32 км, с запада на восток — на 33 км. Площадь района — 598,3 км².

История

Район образован 5 сентября 1927 года.

Население

Численность населения
1993	1997	2001	2002	2005	2009	2010
29 300	↘22 300	↗29 500	↘28 189	↘28 000	↘27 289	↘25 189
2011	2012	2013	2014	2015	2016
↘25 058	↘24 756	↘24 472	↘24 234	↘23 902	↘23 578

5000

10 000

15 000

20 000

25 000

30 000

2001

2011

2016

Урбанизация

В городских условиях (пгт Урмары) проживают 23,24 % населения района.

Национальный состав

На 1 января 2008 года район мононационален: 97% жителей — чуваши.

Муниципально-территориальное устройство

В Урмарском районе 52 населённых пункта в составе одного городского и 15 сельских поселений:

№	Городское и сельские поселения	Административный центр	Количество населённых пунктов	Население	Площадь, км2
1	Урмарское городское поселение	посёлок Урмары	1	↗5479	6,66
2	Арабосинское сельское поселение	деревня Арабоси	2	↘1938	27,15
3	Бишевское сельское поселение	деревня Бишево	5	↘772	48,67
4	Большечакинское сельское поселение	деревня Большие Чаки	5	↘916	29,50
5	Большеяниковское сельское поселение	деревня Большое Яниково	4	↘1294	58,48
6	Ковалинское сельское поселение	село Ковали	5	↘1266	62,52
7	Кудеснерское сельское поселение	деревня Кудеснеры	4	↘1670	43,80
8	Кульгешское сельское поселение	деревня Кульгеши	4	↘687	36,12
9	Мусирминское сельское поселение	деревня Мусирмы	1	↘1309	25,21
10	Староурмарское сельское поселение	деревня Старые Урмары	1	↘1292	27,86
11	Тегешевское сельское поселение	деревня Тегешево	3	↘1027	35,30
12	Челкасинское сельское поселение	село Челкасы	4	↘1614	32,77
13	Чубаевское сельское поселение	деревня Чубаево	3	↘803	31,11
14	Шигалинское сельское поселение	село Шигали	2	↘747	38,32
15	Шихабыловское сельское поселение	деревня Шихабылово	4	↘1279	47,71
16	Шоркистринское сельское поселение	село Шоркистры	4	↘1485	47,08

Природа

Урмарский район находится в пределах Чувашского плато. Рельеф представлен холмистым плато, расчленённый многочисленными оврагами на ряд пологих увалов и отдельных возвышенностей. Длина оврагов изменяется от 100—200 м до 2—3,5 км, глубина — от 1 до 10 м. В районе имеются месторождения известняков и доломитов, одно из них расположено в двух километрах к юго-западу от станции Урмары. Сырьё пригодно для производства известковой муки, а также для дорожного строительства, используется Урмарским заводом стройматериалов. Шигалинское месторождение известняков и доломитов, расположенное в 15 км к юго-западу от Урмар, является резервным. Разведано три небольших месторождения кирпичных суглинков и глин. Урмарское месторождение расположено в 1,5 км к юго-востоку от Урмар, разрабатывается Урмарским заводом стройматериалов. Шоркистринское месторождение в 1,8 км от станции Шоркистры эксплуатируется кооперативом «Шоркистринский». В резерве находится Ковалинское месторождение, расположенное в двух км к югу от села Ковали.

Климат района умеренно континентальный с продолжительной холодной зимой и довольно тёплым сухим летом. Средняя температура января −13 °C, абсолютный минимум −42 °C; средняя температура июля 18,7 °C, абсолютный максимум достигал 37 °C. За год выпадает в среднем 400 мм осадков, преимущественно в тёплый период. Ресурсы поверхностных вод ограниченны. Наибольшие крупные реки Кубня и Аниш, более мелкие Була, Аря. Распространёнными видами почв являются разновидности серых лесных, ими занято 84 % территории Урмарский района. Относится к лесостепной зоне, лесистость равна 9 %. Леса сохранились лишь в южных и юго-восточных частях района. Преобладающими породами являются дуб и липа. Животный мир беден. На севере обитают суслики, в центральной части сурки. В лесах встречаются лисы, зайцы, волки, кабаны, а из промысловых птиц — очень редко рябчики, тетерева.

Экономика

Для Урмарского района характерна сельскохозяйственная специализация. Сельское хозяйство имеет мясо-молочно-зерновое направление с развитым картофелеводством и хмелеводством. В районе действуют молочные и откормочные комплексы, молочно-товарные и свиноводческие фермы, птицефабрика.

Промышленность на 90 % размещена в посёлке Урмары: мебельная и швейная фабрики, предприятия пищевой промышленности, механический завод, ремонтные предприятия и т. д. Несколько предприятий промышленности размещены в сёлах Арабоси, Ковали, Шоркистры и др.

Транспорт

На территории района функционируют железная и автомобильная дороги. Основу железнодорожной сети составляет двухпутная магистраль «Москва—Казань—Екатеринбург». В границах района она протянулась на 27 км, имеет две станции (Шоркистры и Урмары) и три остановочных пункта (Батеево, Чубаево и Тансарино). На участке «Канаш—Урмары—Казань» обращаются пять пар пригородных поездов в сутки. Основу автомагистралей составляет дорога областного значения «Андреево-Базары—Урмары—Канаш» и дороги местного значения «Урмары—Шоркистры—Янтиково», «Урмары—Ковали—Нурлаты». На автомобильный транспорт приходится 80 % грузовых и 20 % пассажирских перевозок от их общего объёма, что определяет его важное значение в межрайонных экономических и пассажирских связях.

См. также

• Административно-территориальное деление Чувашии
• Список памятников культурного наследия Урмарского района в Викигиде

Ссылки

• [gov.cap.ru/main.asp?govid=73 сайт Урмарского района]
• [www.urmary.ru сайт посёлка Урмары]
• [wshipunov.ucoz.ru/index/gerb_i_flag_urmarskogo_rajona/0-48 Герб и флаг Урмарского района Чувашской Республики].
• [www.youtube.com/watch?v=A7rtWE379hk Видеоклип "Знакомство с Урмарским районом"]

Отрывок, характеризующий Урмарский район

В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.