Уррака (королева Саморы)

Уррака

Уррака (1033/1034 — 1101) — инфанта Леона, дочь (возможно, старшая из пяти детей) Фердинанда I Великого. С 1065 года (после смерти отца) правила городом Самора. При попытке взятия этого города погиб её брат Санчо. Благодаря «Песне о Сиде» и романсеро о Сиде эта история оказалась романтизированной.

Биография

Первые упоминания об Урраке находятся в дарственных грамотах 1050 года монастырю Сан-Мартин-дель-Рио и грамотах 1065 и 1066 годов Сантьяго-де-Компостела.

В 1065 году в Леоне умер Фердинанд I. Перед смертью он разделил королевство между детьми: Санчо получил Кастилию, Альфонсо — Леон, Гарсия — Галисию и Португалию. Две его дочери стали владелицами городов: Эльвира получила Торо, а Уррака — Самору. Давая своим детям владения, король Фердинанд Великий хотел, чтобы они соблюдали его завещание.

Пока была жива вдова Фердинанда, мать его детей Санча Леонская, так и было, но в 1067 году она умерла и начались междоусобицы.

Санчо II был старшим сыном Фердинанда I и Санчи Леонской, и поэтому был недоволен проведённым разделом. Считая, что заслужил бо́льшую часть королевства, он стремился захватить земли, доставшиеся его родным братьям и сёстрам.

В 1068 году началась война между Санчо и его младшим братом Альфонсо VI Леонским, во время которой король Кастили разбил брата при Льянтаде. В 1071 году Санчо и Альфонсо объединившись напали на своего брата, короля Галисии Гарсию, и поделили его королевство. Гарсия бежал к правителю Севильи аль-Мутамиду.

В 1072 году Санчо II и Альфонсо VI вновь поссорились. При помощи Сида Санчо победил Альфонсо в сражении при Гальпехаре, взял брата в плен и заточил его в один из своих замков. Санчо короновался короной Леона и стал таким образом владельцем большей части земель отца (кроме владений сестёр). Эльвира, владевшая Торо, признала сюзеренитет брата, Уррака же, напротив, поддержала Альфонсо. Благодаря помощи Урраки, Альфонсо VI бежал в Толедо к эмиру Мамуну.

Рамон Менендес Пидаль в книге «Сид Кампеадор» писал:

Уррака, увидев, что её брат, которого она любила без памяти, оказался в опасности, поспешила в Бургос, чтобы ходатайствовать перед Санчо, дабы тот отпустил его и позволил уехать в землю мавров.

Так и было сделано. Санчо взял с Альфонса клятву верности и, оказав королевские почести, отправил его в изгнание в Толедо, ко двору эмира Мамуна — большого друга и данника Альфонсо.

Уррака с согласия Санчо распорядилась, чтобы Альфонсо в ссылку сопровождали его воспитатель Педро Ансурес со своими братьями Гонсало и Фернандо Ансуресами.

— Рамон Менендес Пидаль. Сид Кампеадор. Глава I. Сид при кастильском дворе. Сид закладывает основы гегемонии Кастилии

Граф Педро Ансурес не смирился со своей опалой: то от двора Мамуна, то выезжая на несколько дней в Самору, он поддерживал связь с инфантой Урракой, женщиной очень умной, и оба организовали в Леоне сопротивление, сделав Самору его военной базой

— Рамон Менендес Пидаль. Сид Кампеадор. Глава I. Сид при кастильском дворе. Сид закладывает основы гегемонии Кастилии

Король Санчо II двинул войска к Саморе, где укрылась Уррака. После длительной осады жители Саморы опасались её падения. Пишут о том, что Ариас Гонсало призывал Урраку последовать примеру брата Альфонсо. Под видом перебежчика в лагерь Санчо из города пришел Велидо Адольфо (исп. Vellido Dolfos, или исп. Bellido Dolfos, или исп. Vellido Adolfo), который 7 октября 1072 года убил Санчо.

После этого убийца вернулся в Самору. Сторонники Санчо после его гибели были убеждены в том, что оно произошло по желанию Урраки и (или) Альфонсо. Поэтому определенное время продолжали осаждать Самору. По этой же причине с вернувшегося от мусульман Альфонсо VI была взята клятва о том, что он невиновен в смерти брата.

Позже Альфонсо потребовал от Урраки передать ему Самору, и та выполнит его требование. С другой стороны, Альфонсо оказывал Урраке королевские почести. Ряд авторов обвинял Урраку и Альфонсо в кровосмесительной связи.

В 1101 году Уррака умерла и была похоронена в базилике Сан-Исидоро в городе Леон.

Ссылки

• [svr-lit.niv.ru/svr-lit/pidal-sid-kampeador/zakladyvaet-osnovy-kastilii.htm Рамон Менендес Пидаль. Сид Кампеадор. Глава I. Сид при кастильском дворе. Сид закладывает основы гегемонии Кастилии]. Литература средних веков и возрождения. Проверено 4 января 2013. [www.webcitation.org/6DyUwX3i9 Архивировано из первоисточника 27 января 2013].
• [www.gremlinmage.ru/medieval/romans_sid.html Романсы о Сиде]. Gremlin's treasure. Проверено 4 января 2013. [www.webcitation.org/6DyUxDoY6 Архивировано из первоисточника 27 января 2013].
• [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/mittelalter/koenige/kastilien/alfons_6_koenig_1109.html Alfons VI]. Genealogie des Mittelalters. Проверено 4 января 2013. [www.webcitation.org/6DyUtQkyI Архивировано из первоисточника 27 января 2013].
• [covadonga.narod.ru/Leon.html Леон]. История Реконкисты. Проверено 4 января 2013. [www.webcitation.org/6DyUtw2Q1 Архивировано из первоисточника 27 января 2013].

Отрывок, характеризующий Уррака (королева Саморы)

– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.