Уртадо Ларреа, Освальдо

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Уртадо и Ларреа

Освальдо Уртадо Ларреа Osvaldo Hurtado Larrea<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
президент Эквадора
24 мая 1981 — 10 августа 1984
Предшественник:	Хайме Рольдос Агилера
Преемник:	Леон Фебрес-Кордеро Рибаденейра
Рождение:	26 июня 1939(1939-06-26) (84 года) Чамбо, провинция Чимборасо, Эквадор
Награды:

Осва́льдо Урта́до Ларре́а (исп. Osvaldo Hurtado Larrea; род. 26 июня 1939, Чамбо, провинция Чимборасо) — президент Эквадора (24 мая 1981 — 10 августа 1984).

Биография

Получил образование в Католическом университете Эквадора, где изучал социологию, политику и юриспруденцию. Во время учебы в 1960-е годы Уртадо был лидером студенческого движения. После этого он преподавал политическую социологию в своей альма-матер и в Университете Нью-Мексико. Он стал одним из самых читаемых политологов своей родной стране; в 1977 году он издал влиятельную книги по эквадорских политике под названием «Политическая власть в Эквадоре» (El Poder Político en el Ecuador).

Уртадо обратил прогрессивных католиков и молодых профессионалов к левоцентристскому отколу от Социал-христианской и Консервативной партии, получившему название «Народная демократия» (ныне Христианско-демократический союз), вдохновляемому антикапиталистическими и христианско-социалистическими идеями теологии освобождения. Поскольку она была самой радикальной среди немарксистских партий Эквадора, правые оппоненты Уртадо часто обвиняли его в «скрытом марксизме».

В 1979 году Хайме Рольдос Агилера (от Объединения народных сил) выбрал Уртадо в качестве своего кандидата в вице-президенты после окончания военного управления государством. Рольдос и Уртадо выиграли выборы, и когда 24 мая 1981 года президент погиб в авиакатастрофе, Уртадо сменил его в качестве и. о. президента Эквадора, прослужив на этой должности до следующих выборов президента.

Уртадо является членом Мадридского клуба.

Отрывок, характеризующий Уртадо Ларреа, Освальдо

Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.