Уруси

Уруси (яп. 漆) — обозначение произведений традиционного японского лакового искусства и самого натурального лака, используемого для их изготовления.

История

Технологии изготовления лакированных изделий зародились в Японии около 6 тысяч лет назад. Доказано появление первых подобных предметов там еще в эпоху неолита, когда начинает использоваться лак уруси. Первоначально он служил усилению прочности для острия деревянных копий и наконечников стрел. В VI веке техника лакирования достигает уровня искусства, и изделия уруси превращаются на протяжении многих столетий в предметы роскоши, предназначенные для императорской фамилии и японской аристократии. В XVII веке они впервые в значительном количестве попадают в Европу.

Техника изготовления

Сырьём для приготовления лака уруси служит сок лакового дерева (Rhus vernicifera). Первоначально лак получается мутным, но после затвердения становится ясным, в цветовой гамме от очень светлого до тёмно-янтарного. Основой для лаковых изделий являются большей частью предметы из дерева или папье-маше, которые первоначально покрываются своеобразной пастой из уруси и особого глиняного порошка и затем обрабатываются наждаком (влажная шлифовка). Иногда предметы ваяются или формуются из пасты-смеси, состоящей из глины и уруси, а также пропитанной лаком уруси ткани. Затем на объект наносятся многочисленные слои цветного лака. Традиционно используется пигментированный чёрный или красный лак, иногда также в полупрозрачном состоянии. Также в состав лака могут вводится другие вещества — например, золотая или серебряная крошка, перламутр или яичная скорлупа.

Каждый слой лака накладывается в условиях соблюдения строжайшей чистоты (при полном отсутствии пыли), и засыхает при высокой влажности воздуха и температуре около +30°С. В связи с этим художники-мастера уруси часто селились в отдалённых горных районах. В Японии также было принято проводить процесс высыхания лака на изделиях на плотах, выведенных в море. Там, над водой практически не существовало пыли, что было крайне важно для появления высококачественного глянца. Слоистость уруси обладает особой глянцевитостью и глубиной, которые невозможно обеспечить при использовании современных искусственных лаков.

Изготовленные по технологии уруси лаковые предметы могут без ущерба для себя содержать воду, алкоголь, растворители и кислоты; они длительное время остаются эластичны, подходят для хранения продуктов питания. Кроме этого дерево, обработанное уруси, обладает сопротивляемостью грибкам (плесени), что особо важно в условиях влажного климата Японии. В то же время длительное воздействие солнечных лучей может нанести вред лаковым поверхностям.

Лаком уруси покрывались самые различные предметы и изделия — посуда, палочки для еды, подносы, мебель, а также боевые луки (кюдо), ножны для мечей (сая), доспехи (ёрой) и боевые шлемы (кабуто). Им также при помощи печатных техник декорировались кожаные изделия — сумки, кошельки и т. п.

См. также

• Лакированные изделия Айдзу

Литература

• U. A. Casal: Japanese Art Laquers. Sophia University, Tokio 1961. (Monumenta Nipponica Monographs 18)
• Günther Heckmann: Urushi no waza. Japanlack Tech. Nihon Art Publishers, Ellwangen 2002, ISBN 3-9805755-1-9.
  • Rezension: Glanz von vielen Arbeitsstunden. В: Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung. 7. August 2011, S. V8.
• John J. Quin, Jack C. Thompson (Hrsg.): Urushi: the technology of Japanese lacquer. Caber Press, Portland/Or. 1995, ISBN 1-887719-01-6.
• Christine Shimizu: Urushi, les laques du Japon. Flammarion, Paris 1988, ISBN 2-08-012088-3
• Elmar Weinmayr: Nurimono — Japanische Lackmeister der Gegenwart. Verlag Fred Jahn, München 1996, ISBN 3-930090-04-X.
  • Rezension: Yoshino Tomio: Japanese Laquer Ware. In: Monumenta Nipponica. Vol. 15, No. 3/4 (Oct., 1959 — Jan., 1960), S. 464—466.

Отрывок, характеризующий Уруси

«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.