Усадьба Грохольских (Винница)
Уса́дьба Грохо́льских (укр. Садиба Грохольских) — комплекс сооружений конца XVIII века, расположенный в ландшафтном парке. Находится в винницком, районе Пятничаны. Построен графом Михаилом Грохольским. Дворец выполнен в стиле раннего классицизма. Рядом находятся два флигеля, павильон и водонапорная башня, стилизованная под средневековую.
Координаты: 49°14′58″ с. ш. 28°27′22″ в. д. / 49.2496000° с. ш. 28.4562000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=49.2496000&mlon=28.4562000&zoom=14 (O)] (Я)
Содержание
История
Усадьба основана в 80-х годах XVIII века польским магнатом графом Михалом Грохольским (1705—1765), сыном брацлавского судьи Францишека Ксаверия Грохольского. Францишек Грохольский приобрёл Пятничаны с приданным жены Анны. Он был крылатым гусаром в войске князя Януша Вишневецкого, где дослужился до поручика. Далее во главе отряда украинской партии боролся с врагами, за что король Август III даровал ему чин ротмистра. Дважды был послом в сейм, среди брацлавской шляхты считался прекрасным знатоком юриспруденции. Собственного особняка не имел, однако женившись на Анне, приданым жены распоряжался разумно, был хорошим хозяином. Его сын, Михал Грохольский, заложил в 1760 году в Виннице костёл и монастырь доминиканцев, а в иезуитском костёле на его средства установили алтарь и амвон. В одном из своих деревень, Терешках, построил часовню.
На строительстве замка работали татарские и турецкие пленные. Планировалось, что усадьба будет представлять собой фортификационное сооружение окруженное прочными каменными стенами с башнями, бойницами и двойными воротами. В результате был возведен одноэтажный квадратный замок, предназначенный для жизни и обороны. В углах поднимались двухъярусные башни. Чуть дальше стояли две квадратные одноярусные башни. От них тянулись валы и рвы, окружавшие крепостной стеной площадь в несколько сотен метров длиной. Еще одна цилиндрическая башня располагалась в месте поворота вала и рва.
После смерти Михала Грохольского в 1765 году после него осталось семеро детей. Имения отца нужно было разделить. Пятничаны, как и Грицевский ключ, дворец в Стрижавке и двор в Виннице, достался старшему сыну Марцину (1727—1807), последнему брацлавскому воеводе. Шляхтич отдавал предпочтение не Пятничанам, а Грицеву. После смерти Мартина его все еще немалые владения снова начали дробиться среди наследников. Пятничаны достались его сыну Михалу (1765—1833). Именно он не только жил в имении на Пятничанах, но и приступил к его реконструкции, так как фортификационные сооружения стали не нужны. Реконструкцией больше занималась его жена Мария, любительница роскоши плохо чувствовала себя в суровых стенах старого замка.
В состав перестроенной усадьбы, размещенной на повышенном плато, с того времени входят дворец, флигель и павильон, расположенные среди старинного ландшафтного парка, частично окруженного старой кирпичной оградой.
В списке землевладельцев Винницкого уезда на 1914 год[1] значатся:
- Грохольский Здислав Станиславович, граф, 4096 десятин, с. Пятничане, Стрижавской волости.
- Грохольский Фаддей Генрихович, 4725 десятин, м. Стрижавка, Стрижавской волости.
Дворец и флигели
Дворец был построен в конце XVIII века. Выстроен в стиле раннего классицизма. Здание дворца кирпичное, прямоугольное, в виде буквы Н, трехэтажное, с боковыми ризалитами на главном и парковом фасадах. Углы здания рустованы. Стены венчает карниз дорического ордера.
Первоначально по обеим сторонам дворца размещались кирпичные квадратные в плане двухэтажные флигели, соединенные с ним одноэтажными полуциркульными галереями с колоннадой (в настоящее время не существуют). Первый этаж главного фасада дворца был акцентирован встроенным между ризалитами шестиколонным портиком с террасой, а окна были оформлены треугольными сандриками. Флигель дворца, конец XVIII века. В конце XIX века к западному, а в середине XX века к северному (заднему) фасадам были пристроены хозяйственные здания.
Сооружение кирпичное, прямоугольное в плане, двухэтажное, с центральным арочным проездом в первом этаже. Главный фасад в традиционной схеме классицизма расчленен спаренными пилястрами тосканского ордера, поднятыми на рустованный цоколь.
Павильон
Павильон (руины), конец XVIII века. Кирпичная, круглая в плане, двухъярусная башня без завершения (не сохранилось), с кладкой под крупный руст. Второй ярус прорезан небольшими оконными проемами с наличниками. В первом ярусе расположено несколько декоративных бойниц.
Памятник составляет комплекс с двухэтажным зданием водокачки конца XIX века, выполненным в романтических формах неоготики из дикого камня (цокольный этаж) и кирпича. Здание в плане — вытянутый прямоугольник с круглой угловой башней, завершенной, как и основной объем, зубцами.
Парк
Парк, занимающий 32 гектара, был создан во второй половине XIX века. Работы по реконструкции парка проводил украинский пейзажист-архитектор Д. Макклер. Характерной чертой его планировки являются многочисленные группы лиственных и хвойных пород. Живописные склоны пруда окружены насаждениями сосны обыкновенной, ели, лиственницы и вековых дубов[2]..
В парке сгруппировано несколько небольших березовых рощ, массивов из белой акации, канадского тополя, ели и других пород. В парке имеются редкие виды деревьев.
Современное состояние
В настоящее время усадьбу занимает эндокринологический диспансер и поликлиника, посещение ограничено. Частично здания отреставрированы.
Адрес
Напишите отзыв о статье "Усадьба Грохольских (Винница)"
Примечания
- ↑ [rodovoyegnezdo.narod.ru/Podolia/vinnitsauezd.htm Список Землевладельцев Винницкого уезда на 1914 год].
- ↑ Н. Л. Жариков, [books.google.com/books?id=fN_VAAAAMAAJ&q=%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0+%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B8%D1%83%D0%BC&dq=%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0+%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B8%D1%83%D0%BC&hl=en&ei=0H8CTdTNFIOClAfBu43sCQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCMQ6AEwAA «Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР»]: иллюстрированный справочник-каталог в четырех томах, Том 2, с.8, 1983
Отрывок, характеризующий Усадьба Грохольских (Винница)
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
