Усадьба Даховских

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Архитектурно-ландшафтный комплекс «Усадьба Даховских»
Город:

село Леськово, Монастырищенский район Черкасской области Украины

Дата основания:

1850-е годы

Архитектурно-ландшафтный комплекс «Усадьба Даховских» находится в селе Леськово за 5 км от райцентра Монастырище Черкасской области. Она является архитектурно-ландшафтной памяткой областного значения, занимает 89 га земли. В её комплекс входит замок, территория с лиственным парком на левом берегу речки Конелки и хвойной частью парка на правом берегу, плотина с водохранилищем и «островом любви», сад, пахотная земля.

Создателями этого поместья являются 4 поколения польских помещиков Даховских, которые владели Леськовым и окрестными деревнями с 1770-х годов до 1917 года.

Первый владелец Мариан Даховский (1770-1800-е годы) на левом берегу Конелки соорудил небольшой двухэтажный дом и флигель для садовника. Оба здания сохранились до сих пор. Следующее поколение Даховских — Александр и Гонората (1800-1850-е годы) — развернули активную деятельность по приобретению новых земель и крестьян. Разбогатев, они решили в Леськовской усадьбе создать настоящее имение и оставить своим детям Карлу и Казимиру новый дворец, парк, пруд, словом, создать что-то подобное Уманской «Софиевке».

Эти планы осуществляло уже третье поколение Даховских — братья Карл (1822 г.р.) и Казимир (1823 г.р.). Преобразования начались в 1850-е годы и завершились после отмены крепостного права в 1880-х годах. Был сооружен двухэтажный дворец замкового типа в классическом стиле. Он имел квадратную и круглую башни в три этажа с зубцами, 2 входа (парадный и хозяйственный), на первом этаже выход на балкон с открытой площадкой и перилами. Вокруг дворца-замка был насажен парк из редких лиственных пород деревьев, а на правом берегу — из хвойных пород. Территорию замка и лиственного парка обнесли кирпичной оградой высотой в 1,5 — 3 метра. Для строительства дворца, ограды и других сооружений братья построили свой кирпичный завод. Позже, преградив речку плотиной, создали пруд площадью почти в 20 га. Работами руководил больше Карл, который постоянно жил в имении. Казимир находился в Европе, где учил сына Тадеуша (1870 г.р.) разным наукам, вследствие чего он стал архитектором, инженером-строителем, а также спортсменом-наездником высокого класса.

Став в конце 1880-х годов полноправным хозяином всех владений Даховских (1589 га земли), имея прочные связи с Европой, Тадеуш осуществил свои намерения преобразовать усадьбу и дворец в удивительный архитектурный ансамбль, создать конезавод. План он разрабатывал сам, а осуществлял с помощью прораба Цехановского из Польши. К существующему дворцу была пристроена новая часть, но уже с учетом новых архитектурных европейских веяний. Две части здания, два архитектурных стиля объединены так, что непосвященные люди воспринимают это сооружение как единое целое.

Достройка составляет по размеру почти половину старого дворца в три этажа с прямоугольными окнами и дверьми, другими деталями. Единство комплексу придают 6-граннные башенки по углам достройки с такими же зубцами, что и на старой части дворца, но сплошной кладки. Зубцы сделаны по всему периметру достройки, в стенах вмонтированы декоративные вазы и другие детали. Основное отличие — квадратные формы и водяное (батарейное) отопление. Для подачи воды в бак (3-й этаж) пробили скважину, сделали выход на прогулочную площадку размером 15 на 20 метров, огороженную зубцами (крыша 3-го этажа).

Весь замковый комплекс теперь стал трехэтажным. На первом — 8 комнат с салонами, кабинетами, залами для гостей. В нем же находился парадный выход на балкон около круглой башни с открытой площадкой и ступеньками в парк. На этом этаже также вход в подвальное помещение и хозяйственный выход. На втором этаже располагались 9 жилых комнат и ванная с выходом на балкон. Третий этаж также имел 8 комнат. В старых комнатах существовало печное отопление с открытыми и закрытыми каминами и дымоходами в зубцах, в новых — батарейное отопление, где трубы и батареи были вмонтированы в стены. Квадратная и круглая башни тоже имели комнаты, наверху — смотровые площадки, к которым вели винтовые лестницы.

Парадный вход в замок находился в квадратной башне, на которой красовался герб Даховских, был флагшток с флагом. Отсутствие флага служило сигналом для крестьян и челяди, что владельцы находились в отъезде. Перед замком был разбит розарий с фонтаном в центре. Вода к нему поступала из скважины по подземным желобам. Напор воды создавался разницей уровней.

Третью часть усадьбы Тадеуш занял под конезавод, который включал 100 английских скакунов, маточник и родильное отделение. В имении были манежные дорожки, ипподром, зимний манеж. Жокеи, конюшенные набирались из местных крестьян. На лошадей Леськовского конезавода был большой спрос и в Европе, и в России, а сам помещик со своими шестью жокеями постоянно принимал участие в скачках и неоднократно ставал призером.

В советское время замок и усадьба использовались как дом отдыха для работников Киевского сахаротреста, а летом как пионерский лагерь. В послевоенное время здесь разместили санаторий для больных туберкулезом закрытого типа. После протестов крестьян его сначала передали военному ведомству для лечения офицеров-отставников с нервно-психическими заболеваниями. В 1970 году здесь разместили имущество полевого госпиталя. За это время было построено трехэтажное административное здание, в бывшей конюшне достроен второй этаж и размещены квартиры, другие помещения были заняты под технические средства госпиталя. Залы замка превратили в склады для лекарств. Исчезли аллеи, дорожки, причал для лодок, мостик, ведущий к острову.

В 2003 году имущество госпиталя вывезли, но военизированная охрана существует до сих пор.Сегодня территория замка является закрытой и охраняемой, но по предварительной договоренности можно договориться о посещении.

Напишите отзыв о статье "Усадьба Даховских"



Ссылки


Отрывок, характеризующий Усадьба Даховских

– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.