Усадьба Залогиной
| Усадьба | |
Усадьба Залогиной
| |
 Восточный корпус усадьбы и ограда с воротами | |
| Страна | Россия |
| Местоположение | Москва, Николоямская ул., д. 49, стр. 2, 3 |
| Статус |  памятник архитектуры (федеральный) Объект культурного наследия города Москвы № 1737
|
памятник архитектуры (федеральный)
Усадьба Залогиной — усадьба в Москве по адресу Николоямская улица, дом 49, строение 2, 3. Объект культурного наследия федерального значения[1].
История
Усадьба во владении на углу Николоямской улицы и Шелапутинского переулка появилась в середине XVIII века. В 1738 году участок приобрёл Фёдор Птицын, затем присоединив к владению соседние участки. В 1754 году им был построен одноэтажный дом на высоком подклете. Здание выполнено по типичному для жилых домов середины XVIII века проекту. На время его постройки также указывает расположение — дом стоит торцом к улице. Фасады выполнены в стиле «московского барокко». Углы здания и места примыкания внутренних стен выделены пилястрами. Окна завершаются лучковыми арками и украшены белыми барочными «ушастыми» наличниками, выделяющимися на фоне голубых стен. Яркий цвет стен и шатровая крыша, свойственные XVIII веку, были восстановлены во время реставрации 1967 года. Внутренний объём дома разделён на 4 части крестообразно поставленными стенами. Изначально в доме была лестница, ведущая в основой этаж, однако в 1837 году она была разобрана при строительстве нового корпуса[2].
Западный усадебный дом, трёхэтажный был построен в 1760-х годах на углу переулка, также торцом к улице. Декор с псевдоготическими деталями выходящего в переулок фасада относится к зрелому классицизму[уточнить]. На границе XVIII—XIX веков усадьба принадлежала купцам Шелапутиным. Возможно, во втором доме располагалась принадлежавшая им фабрика. Между домами был выстроен невысокий забор с воротами, сохранившийся до настоящего времени. В 1834 году Шелапутин продал усадьбу купчихе Агафье Михайловне Залогиной. В 1874 по её заказу архитектором Д. А. Корицким была выполнена переделка этого зданий усадьбы. Выходящий на улице торец дома был декорирован в стиле эклектики. Над тремя центральными окнами был выполнен фронтон, украшающие его цветочные гирлянды соединяют пилястры с небольшими капителями[2].
При Залогиных на территории усадьбы была устроена небольшая шёлковая фабрика. Семья владела усадьбой до революции[2].
- Moscow, Nikoloyamskaya 49-3.jpg
Фасад восточного корпуса
- Moscow. Nikoloyamskaya 49-2.jpg
Фасад западного корпуса
Напишите отзыв о статье "Усадьба Залогиной"
Примечания
- ↑ [dkn.mos.ru/contacts/register-of-objects-of-cultural-heritage/3191/ Усадьба Залогиной: два дома с пристройками, XIX в.] (рус.). Департамент культурного наследия города Москвы. Проверено 4 мая 2015.
- ↑ 1 2 3 Левина, Ирина. [um.mos.ru/houses/usadba-zaloginoy/ Усадьба Залогиной] (рус.). Узнай Москву. Проверено 5 мая 2015.
Отрывок, характеризующий Усадьба Залогиной
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
