Кусково

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Усадьба Кусково»)
Перейти к: навигация, поиск
Усадьба
Кусково
Страна Россия
Город Москва
Тип здания усадьба
Первое упоминание XVI
Статус  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7710966000 № 7710966000]№ 7710966000
Сайт [www.kuskovo.ru Официальный сайт]
Координаты: 55°44′07″ с. ш. 37°48′26″ в. д. / 55.73528111° с. ш. 37.80749000° в. д. / 55.73528111; 37.80749000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.73528111&mlon=37.80749000&zoom=15 (O)] (Я)

Уса́дьба Куско́во — бывшее имение графов Шереметевых, где сохранился архитектурно-художественный ансамбль XVIII века. Расположен на востоке Москвы на территории района Вешняки.

Ансамбль включает: дворец, построенный во второй половине XVIII века в стиле классицизма;  регулярный, украшенный скульптурой парк с павильонами: «Грот», «Оранжерея» (проекты крепостного архитектора Ф. С. Аргунова, вторая половина XVIII в.), «Эрмитаж» (вторая половина XVIII в.), «Итальянский» (XVIII в.) и «Голландский» (XVIII в.) домики;  Церковь Спаса Всемилостивого (XVIII в.);  Музей керамики[1][2].

Усадьба состояла из трёх частей: запрудной со Зверинцем, французского регулярного парка с основным архитектурным ансамблем и английского парка «Гай». С наибольшей полнотой сохранился архитектурно-парковый комплекс центральной парадной части.

Центром ансамбля является дворец, в котором сохранились планировка и декоративное убранство интерьеров с произведениями русского и западноевропейского изобразительного искусства; дарственные портреты русских императоров и нескольких поколений хозяев усадьбы — Шереметевых.





История усадьбы

Впервые Кусково упоминается в конце XVI века и уже как владение Шереметевых. В 16231624 годах здесь стояли деревянная церковь, боярский двор, дворы крепостных людей. Во владении Шереметевых Кусково оставалось более трёхсот лет, вплоть до 1917 года.

Изначально в данном районе Шереметевым принадлежал всего один небольшой участок, «кусок», как называл его граф Борис Петрович Шереметев. А все земли в округе принадлежали будущему государственному канцлеру Алексею Михайловичу Черкасскому. После брака сына Бориса Петровича, графа Петра Борисовича, с единственной дочерью князя Алексея Михайловича — Варенькой, Шереметевы стали единственными собственниками этих земель.

В 1750—1770-х годах по заказу Петра Шереметева в Кускове была создана обширная усадьба с дворцом, многими «увеселительными затеями», большим парком и прудами. Создание этого ансамбля тесно связано с именами крепостных архитекторов Фёдора Аргунова и Алексея Миронова. Архитектурный комплекс создан в барочно-рокайльном стиле середины XVIII в.

В 1774 году был сооружён дворец, доминирующий в архитектурной композиции. Его планировка отвечает модному анфиладному расположению интерьеров, двери всех помещений находятся на одной оси, комнаты раскрываются одна за другой. Все помещения господского дома последовательно объединены в три композиционные группы.

Усадебный комплекс был предназначен для пышных приёмов гостей и увеселений. Для этих целей были выстроены парковые павильоны и беседки, оранжерея и кунсткамера, зверинец и охотничий домик. На кусковском пруду существовала небольшая флотилия гребных судов. Раскинувшаяся на 230 гектарах усадьба в дни особенно торжественных приёмов собирала до 30 тысяч гостей.

Достойным обрамлением дворцового комплекса является французский регулярный парк с красивыми прудами и мраморной скульптурой.

В 1918 году Кусково получило статус музея-усадьбы, а с 1938 года объединена с музеем керамики, единственным в Советском Союзе. В годы Великой Отечественной войны на территории усадьбы были устроены казармы, в которых жили курсантки располагавшейся в посёлке Вешняки Центральной школы инструкторов снайперской подготовки. С 1960 года усадьба Кусково — в черте Москвы[3][4].

Архитектурный ансамбль усадьбы

Большой дом (1769—1775)

Дворец — главное сооружение в загородной увеселительной усадьбе графа Петра Борисовича Шереметева в Кусково. «Большой дом», как называли дворец в XVIII веке, строился в 1769—1775 годы и был предназначен для торжественного приема гостей в летнее время. Построенный из дерева в традициях русского зодчества, он имеет два этажа — парадный и антресоли, на высоком каменном цоколе, где размещались винные погреба и хозяйственные помещения. Архитектор дворца точно не установлен. Есть предположения, что его спроектировал Карл Бланк; прежде называлось даже имя французского академика Девальи.

Архитектура усадебного дома, выстроенного в стиле раннего русского классицизма, вместе с тем, типична для каменных дворцовых построек второй половины 18 в. Его фасад украшают три колонных портика: центральный — самый большой и торжественный, фронтон которого заполнен пышной резьбой по дереву вокруг вензеля «PS» под графской короной (см. илл. →); боковые портики с лучковыми (полукруглыми) фронтонами украшены резными военными атрибутами. К парадному входу дворца ведет центральный марш белокаменной лестницы и пологие пандусы — спуски для въезда карет. Пандусы фланкируют фигуры сфинксов — фантастических существ с женскими головами и львиными туловищами.

Итальянский домик (1755)

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7710966005 № 7710966005]№ 7710966005
Был выстроен в 1754—1755 годах под руководством Ю. И. Кологривова, получившего архитектурное образование в Риме. В структуре усадебных праздников Итальянский домик выполнял роль дворца для «малых приемов». И, одновременно, в убранстве павильона находил отражение характерный для XVIII века интерес к собиранию «раритетов», редких произведений искусства, что придавало маленькому дворцу своеобразие музея.

Голландский домик (1749)

Голландский домик - находящийся на берегу пруда двухэтажный садовый павильон с кухней на первом этаже и гостиной на втором. Согласно указанной на фасаде дате, строительство домика началось в 1749 году. Строение возведено в лаконичном стиле голландских построек XVII века, в том же стиле выполнена отделка внутренних помещений керамической плиткой. Несмотря на то, что домик представляет собой имитацию голландского жилища, он использовался хозяевами по прямому назначению. Беседки и сад с огородом, расположенные вокруг павильона, были призваны создавать иллюзию улицы, находящейся на берегу канала. Похожий домик есть в другой подмосковной усадьбе, Вороново.

Павильон «Грот» (1755—1761/75)

Одно из самых интересных сооружений в Кусково — Грот, построенный в 1755—1761 годах под руководством Ф. Аргунова. Каменный павильон в стиле барокко на трехступенчатом цоколе щедро декорирован скульптурой в нишах, украшениями на фронтонах, львиными масками над окнами. Стены Грота оформлены цветным стеклом и известковым туфом. По замыслу архитектора Грот должен был олицетворять стихию камня и воды.

Павильон Эрмитаж (1765—1767)

Павильон в годы расцвета усадьбы был предназначен только для избранных — друзей хозяина поместья, желавших уединиться во время балов, которые устраивал граф Шереметев. На второй этаж можно было попасть только с помощью механического лифта. Первый этаж предназначался для прислуги — подача напитков, закусок и прочего осуществлялась изящным подъёмным механизмом — столом. В начале 1980-х при реконструкции исторического облика была восстановлена оградка по периметру крыши и статуя на куполе. Но до реконструкции павильон выглядел более изящно.

Прочие постройки

  • Большая каменная оранжерея (1761—1763)
  • Вольер для птиц (современная реконструкция)
  • Менажереи (современная реконструкция)
  • Церковь Спаса Всемилостивого (1737—1739) и колокольня (1792).
  • Кухонный флигель (1756—1757).
  • Каретный сарай и сушилка (II половина XIX века).
  • Американская оранжерея (современная реконструкция).
  • Швейцарский домик (1870-е, архитектор Л. Н. Бенуа[5]).
  • Воздушный театр (1763).
  • Домик управляющего (1810).

Усадьба в наши дни

Для осмотра открыты архитектурно-парковый ансамбль усадьбы и Музей керамики и «Усадьба Кусково XVIII века». Московским правительством планировалось зафиксировать для усадьбы статус «Особо охраняемые природные территории Москвы»[6].

В усадьбе и лесопарке проводились съёмки таких популярных фильмов, как «Ширли-Мырли» (1995) и «Здравствуйте, я ваша тётя!» (1975), где Голландский домик был представлен как жилище полковника Чеснея. В Кусково также снимались исторические телесериалы «Виват, гардемарины!», «Тайны дворцовых переворотов», «Институт благородных девиц», «Тайны института благородных девиц» и другие.

Напишите отзыв о статье "Кусково"

Примечания

  1. Юрий Стародубов.  [www.newsvostok.ru/PDF/22_2015.pdf Царское это дело. Что надо обязательно увидеть туристам на Востоке столицы] // Восточный округ. — 2015. — № 22 (111) за 26 июня. — С. 13.
  2. Елена Лебедева.  [www.pravoslavie.ru/jurnal/169.htm Домовая церковь Спаса Всемилостивого при усадьбе Кусково]. // Интернет-журнал Pravoslavie.ru (13.08.2004). Проверено 3 июля 2015.
  3. Кусково // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  4. Юрий Стародубов.  [www.newsvostok.ru/PDF/7_2015.pdf Курсант Молдагулова жила в усадьбе Кусково] // Восточный округ. — 2015. — № 7 (96) за 6 марта. — С. 5.
  5. Памятники Москвы буржуазной // Московское наследие. — 2014. — № 5(35). — С. 14—17.</span>
  6. [www.ecoguild.ru/docs/ohranterrmos.htm Перечень особо охраняемых природных территорий (ООПТ) города Москвы по административным округам]
  7. </ol>

Литература

Ссылки

vk.com/publickuskovo

  • [www.kuskovo.ru Государственный музей керамики и усадьба «Усадьба Кусково XVIII века»]
  • [rusarh.ru/kuskovo.htm Усадьба Кусково на сайте Rusarh.ru]

Отрывок, характеризующий Кусково

Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.