Усадьба Разумовского на Яузе

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Не путать с усадьбой Разумовского на Воздвиженке
Достопримечательность
Усадьба Разумовского на Яузе

Снимок сделан из-за решетки усадьбы в 1996 году. В то время она была закрыта для посещения
Координаты: 55°45′45″ с. ш. 37°40′07″ в. д. / 55.7626° с. ш. 37.6686° в. д. / 55.7626; 37.6686 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7626&mlon=37.6686&zoom=16 (O)] (Я)

Городская усадьба Разумовского — усадьба и парк в Москве (Басманный район, улица Казакова, 18). При усадьбе на берегу Яузы разбит парк площадью ок. 40 га (охраняемая территория — 29 га). В советское время на территории парка были устроены спортивные площадки. Ближайшие станции метро — «Курская» и «Бауманская».





История

Деревянный дворец возведен А. А. Менеласом для графа Алексея Кирилловича Разумовского в 17991802. Центральная часть дома сооружена из дерева, боковые двухэтажные флигели — из кирпича. В них сделаны арки-ворота, ведущие во дворы. Этот замечательный шедевр русского зодчества является ярким образцом городского усадебного строительства. Широкое пространство двора отделяет основной корпус от улицы и позволяет видеть этот памятник во всем великолепии. С исключительной художественной выразительностью решена центральная входная часть: полукруглая ниша, переходящая вверху в полукупол, отделена легкими, изящными колоннами, оттеняющими её глубину. Строгого рисунка фронтон выразительно завершает композицию входа.

Дом А. К. Разумовского был некогда окружен обширным парком. Этот парк, доходивший до реки Яузы, славился как «место, которое прелестью неискусственной природы заставляло бы его (посетителя) забывать, что он в городе».

Осенью 1812 года при пожарах во время захвата Москвы армией Наполеона усадьба не пострадала, поскольку была временной резиденцией маршала Мюрата и её тщательно охраняли.

В 1816 году граф Разумовский вышел в отставку с поста министра народного просвещения Российской империи и переехал в Москву. Дом графа Разумовского продолжал оставаться самым примечательным домом на улице. А. К. Разумовский летом давал для знати балы и гулянья в парке. В «Путеводителе по Москве» 1831 года указывалось, что на лугах парка для знатных гостей графа устраивался показательный сенокос, на котором крестьяне и крестьянки в праздничных одеждах косили и убирали сено, пели песни, а по окончании сенокоса и угощения танцевали и водили хороводы.

Слишком дорогостоящее содержание дворца и огромные долги тяготили графа, и несколько раз просил он императора Александра I купить имение за 850 тысяч рублей, из которых 800 тысяч сразу уходили на оплату долгов.

После смерти графа в 1822 году усадьба стала приходить в запустение. В 1826 году в коронацию Николая I в нём останавливалась вдовствующая императрица Мария Фёдоровна со своим двором. В 1827 году в одном из флигелей усадьбы жил польский поэт Адам Мицкевич[1]. В 1829 году здесь поселили персидского принца Хозрев-Мирзу с посольством, приехавших извиняться за убийство Грибоедова.

Старший сын Разумовского Пётр, с давних пор живущий за границей, успел наделать столько долгов, что великолепную усадьбу вскоре пришлось продать за бесценок. В 1828 году её владельцем стал купец из Одессы М. Е. Юрков.

Социальные учреждения

Через пять лет, в 1833 году, усадьбу выкупил Московский Опекунский совет (игравший тогда роль земельного банка) для размещения «приюта для призрения сирот обоего пола чиновников, умерших от холеры». С тех пор в продолжение почти всего XIX века в бывшем дворце находились всякого рода благотворительные и учебные учреждения. В 1834 году из приюта был создан Московский Александровский (Александринский) сиротский институт для детей обоего пола[2], называвшийся в обиходе «Разумовским пансионом».

В 1842 году комплекс усадьбы был расширен А. Г. Григорьевым. Тогда же открылось «малолетнее отделение Института обер-офицерских сирот», переименованное в Александринское сиротское малолетнее отделение.

Позже, в 1867 году, там же обосновались фельдшерская школа на 300 питомцев Воспитательного дома и богадельня на 100 престарелых женщин. Также в продолжение десяти лет, с 1876 по 1886, тут находилась учительская семинария, некоторое время отдавали здание внаём.

В 1882 году — малолетнее отделение Александровского сиротского дома, в 1884 году — малолетнее отделение Николаевского сиротского института.

С 1901 года в здании усадьбы поместилось «убежище государыни императрицы Марии Федоровны для заслуженных воспитательниц учреждений Императрицы Марии»[3].

В годы СССР

После Октябрьской революции собственность была экспроприирована советской властью.

29 мая 1918 года в бывшей усадьбе Разумовского по распоряжению Ленина был открыт Московский институт физической культуры. В здании разместились общежития и учебные аудитории для студентов. Пруды были засыпаны, вместо них устроены стадионы и спортплощадки.

ГЦИФК

В декабре 1920 года институт получил статус центрального института — Государственный центральный институт физической культуры (ГЦИФК).

В 1927 году в бывшем саду Разумовского на реке Яузе ещё сохранились остатки каменной беседки XVIII века. Доклад о ней читал в Московском археологическом обществе художник Аполлинарий Васнецов[4].

В октябре 1941 года институт был перевезен в Свердловск, где и продолжил работу до 1943 года. По возвращении в Москву в феврале 1943 год 280 студентов и 51 преподаватель приступили к учёбе. При этом производился ремонт помещений, спортивных площадок, стадиона и гимнастических залов.

В 1945 году на кафедре теории и методики лыжного спорта была развернутая музейная экспозиция. Пстепенно она переросла в «Лыжный музей», более 30 лет его главным хранителем был М.А. Аграновский[5].

Сам институт возобновил свою деятельность в 1946 году: были восстановлены педагогический и спортивный факультеты, возобновила набор школа тренеров, создавались научно-исследовательские кружки при кафедрах.

В 1968 году начался перевод института из здания усадьбы на улице Казакова в новое здание на Сиреневом бульваре. Однако к началу занятий окончательно были готовы только главный и спортивный корпуса. Кафедра анатомии длительное время оставалась в здании бывшей усадьбы, где располагался и анатомический музей, без которого невозможно было полноценное изучение этого предмета.

В период учёбы в старом и новом помещениях потребовалось организовать перевозку студентов к местам занятий на автобусах. Переезд в новое здание был окончательно завершен к середине 1970-х[6].

ВНИИФК

После арендатором стал ВНИИФК, началось превращение в сооружение, удобное для размещения лабораторий ВНИИФКа, а в центральной части главного дома соорудили баню-сауну для личного пользования руководства. Баня функционировала более 10 лет, за это время с фасада отлетела штукатурка, и начали разрушаться кирпичные стены.

Олимпиада-80

При подготовке Москвы к Олимпиаде 1980 года дворец был включен в список олимпийских объектов и к концу 1979 года помещения были полностью освобождены. Начались строительные работы, которые нельзя было назвать реставрационными. К Олимпиаде не успели и работы были прекращены на долгие годы.

После 1980 года в здании усадьбы находились различные спортивные организации Госкомспорта СССР, главным из которых являлся ВНИИФК (Всесоюзный научно-исследовательский институт физической культуры).

1990-е

В начале 1990-х с созданием различных новых руководящих структур физкультуры и спорта в этих помещениях, наряду с ВНИИФКом, находился Национальный фонд спорта и его структуры[7].

Постсоветский период

Приблизительно с середины 1990-х Госкомитет по спорту стали уплотнять в связи с дальнейшим вселением в здание структур Академии Художеств. В начале 1999 года главное здание усадьбы было передано Российской академии художеств З. К. Церетели. Через несколько месяцев, в июле 1999 года, произошёл пожар, значительно повредивший часть главного здания.

С осени 2008 года в здании усадьбы располагается Министерство спорта, туризма и молодёжной политики Российской Федерации. В 2008 году Музей физической культуры и спорта на территории усадьбы занимал три чердачные комнаты общей площадью 50 кв.м. под офисные помещения. Музей переезжал в усадьбу под твёрдое обещание[что?] руководства Госкомспорта СССР передачи ему нескольких залов центральной части дворца Разумовских после их реконструкции и ремонта. Помещение №2 на территории усадьбы, на которое претендует музей, в советские времена являлось столовой и актовым залом[7].

Реставрационные работы в главном здании усадьбы были завершены в ноябре 2015 года. В отреставрированных помещениях разместился Музей физической культуры и спорта (на площади 5000 м2). В оставшейся части здания располагаются кабинеты чиновников Минспорта.

Напишите отзыв о статье "Усадьба Разумовского на Яузе"

Примечания

  1. [testan.narod.ru/moscow/book/sela/mosslob20_3.html Романюк С.К. По землям московских сел и слобод. ГОРОХОВОЕ ПОЛЕ]
  2. socium.moy.su/load/0-0-0-18-20
  3. [testan.narod.ru/moscow/book/sela/mosslob20_3.html Романюк С.К. — По землям московских сел и слобод.]
  4. [vasnec.ru/literature.php Литературные труды Аполлинария Васнецова]
  5. [www.libsport.ru/doc/d4aa6b8e-dd86-4ddd-aa52-5c528abf20a4/print Кафедре теории и методики лыжного спорта РГУФКа - 70 лет!]
  6. [90.sportedu.ru/modules/sections/index.php?op=viewarticle&artid=30 90 лет РГУФКСиТ]
  7. 1 2 [www.museum.ru/m436 Музей физической культуры и спорта]

Ссылки

  • Усадьба Разумовского [rusarh.ru/razumovskoe.htm на сайте Rusarh.ru]
  • Реестр архитектурных памятников [www.mkn.com.mos.ru/index.php?action=show_rubric&id=202 Москомнаследие]
  • [www.ashipilin.narod.ru/rest/dvoraz.htm Дворец Разумовского на Гороховом поле]. Фотографии 1970-х гг.
  • [urban3p.ru/blogs/message7974 Усадьба графа Разумовского, история от и до.]

Отрывок, характеризующий Усадьба Разумовского на Яузе

Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.