Рождествено-Кутайсово

Рождествено — утраченная деревянная усадьба графа Ивана Кутайсова в селе (ныне деревне) Рождествено Истринского района Московской области.

Село известно с конца XVII века как владение князей Черкасских. В 1810 году приобретено у помещиков Щепотьевых графом И. П. Кутайсовым, фаворитом покойного императора Павла I. По примеру другого отставного павловского временщика, П. Х. Обольянинова, граф решил обзавестись собственной «подмосковной», многое скопировав с обольяниновских Горушек.

С 1810 по 1823 годы новым владельцем был разбит на берегу Истры пейзажный парк, в котором построен асимметричный дом палладианской архитектуры с ионическими колоннами большого ордера, конюшни, дом церковного причта, хозяйственные службы. Деревенская церковь Рождества Христова, построенная на средства Кутайсова, стала местом упокоения его праха.

Место для усадьбы было выбрано с большим вкусом — на высоком берегу Истры, с прекрасным видом вдаль на Аносину пустынь, поверх деревьев разросшегося дико и привольно английского парка. В трёхчастное окно-дверь садового фасада, за решеткой перерезающего колонны балкона, открывается в обрамлении колонных капителей несравненный вид, особенно осенью, в солнечный день, когда багряными и золотыми оттенками загораются верхушки лип, кленов, берез и осин, оттененных темной хвоей елок.

— А. Н. Греч

В целом Рождествено представляло собой очень редкий для Подмосковья ансамбль деревянного классицизма. «Поразительно прежде всего впечатление сплошного обнаженного дерева в постройке крупного масштаба, широко задуманной», — писал о нём В. В. Згура. А. Н. Греч уточняет, что древесина не была замаскирована под камень, как во многих других усадьбах; это было «дерево серое, натуральное, приведенное временем к очень благородному тону, на котором выделяются белые оштукатуренные колонны портика». В парке имелись солнечные часы и «грот из дикого камня с муфтированными колоннами на гранях и стрельчатыми окнами».

После смерти Кутайсова в 1834 году имение перешло к его дочери, Надежде Ивановне, жене князя Александра Голицына из близлежащего имения Петровское, затем к их дочери Александре. Её муж Илларион Толстой в 1880 г. организовал сельскую школу. Последней владелицей имения была их дочь Надежда Танеева, мать фрейлины Анны Вырубовой, которая так вспоминала своё безмятежное детство:

Шесть месяцев в году мы проводили в родовом имении Рождествено под Москвой. Соседями были родственники — князья Голицыны и великий князь Сергей Александрович. С раннего детства мы, дети, обожали великую княгиню Елизавету Федоровну, которая нас баловала и ласкала, даря платья и игрушки. Часто мы ездили в Ильинское, и они приезжали к нам — на длинных линейках — со свитой пить чай на балконе и гулять в старинном парке.

В 1920-е гг. ценителей старины восхищали беломраморные вазы на четырёхугольных поставцах, расставленные по сторонам аллеи: «обвитая диким виноградом, каждая из них как бы является готовым мотивом для элегической виньетки, украшающей страницу старинного альманаха». Внутри дома сохранялись «довольно эффектная зала с прекрасными карнизами и написанными пилястрами, мило убранные комнаты, по-видимому, середины XIX столетия».

Тем не менее в 1936 году бревенчатый дом был разобран и на его месте выстроен кирпичный дом отдыха «Снегири» (ныне в ведении Управления делами президента России). Сильно разрушенный за годы войны, в конце 1940-х он был реконструирован.

Из останков усадьбы, уничтоженной Советским государством, на государственную же охрану были поставлены усадебный парк с гротом, больница и школа. При церкви сохранился дом причта. В память о прежних владельцах поместья перед домом отдыха установлен бюст графа Александра Кутайсова, героя войны 1812 года.

Примечания

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5010142000

Ссылки

• [рожд.рф/history.htm История села и усадьбы на сайте Рождественского храма]
• [www.do-snegiri.ru/about/history/ ДО Снегири. История здравницы]

Отрывок, характеризующий Рождествено-Кутайсово

– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.