Усадьба С. А. Меншикова

Достопримечательность
Усадьба С.А. Меншикова
Страна	Россия
Москва	Газетный пер., 1/12
Тип здания	усадьба
Архитектурный стиль	классицизм
Дата постройки	1778 год

Усадьба С. А. Меншикова — памятник архитектуры конца XVIII века, объект культурного наследия федерального значения.

Современный адрес: Газетный пер., дом 1/12, строение 4. Расположен в Пресненском районе ЦАО г. Москвы.

Архитектура

Строительство городского ансамбля осуществлялось в несколько этапов.

В 1778 году на основе цоколя каменных палат первой половины XVIII века было возведено трёхэтажное здание усадьбы. Предположительно, автором проекта является знаменитый архитектор Матвей Фёдорович Казаков. Немного позднее были построены два флигеля.

В 1790 году усадьба получила архитектурную обработку в стиле строгого классицизма. Центр главного фасада был подчёркнут ионическим пилястровым портиком, который позднее был видоизменён. Кроме того, к зданию были пристроены симметричные полукруглые крылья с арками, через которые осуществлялся проезд в хозяйственный двор. От этого периода сохранились элементы заднего фасада — тонкий руст, оконные наличники, вырезная накладная доска в тонко профилированной нише.

Главный фасад дошел до наших дней в интерпретации 1840-х годов. Парадный вход выделен пятью арками, над которыми располагается шестиколонный коринфский портик, завершаемый треугольным фронтоном с карнизом. Пространство между колоннами украшено лепным декором в виде венков и лент.

К настоящему времени от первоначального ансамбля уцелели главный дом и его западный флигель.

1860—1870 годы на месте парадной ограды был построен доходный дом.

В 1923 году были разобраны ветхие флигели усадьбы.

В 1925 году проекту советского архитектора А. М. Гуржиенко по линии Большой Никитской улицы был построен жилой дом, заслонивший вид на усадьбу.

В советский период рассматривался вариант сноса усадьбы для последующей уплотнительной застройки. Памятник архитектуры уцелел благодаря архитектору И. П. Мешкову, настоявшему на художественной ценности здания и возможности его использования для нужд «учреждения культурно-просветительного или общественного характера».

История

Первое упоминание о владении относится к 1738 году. В то время старомодные каменные палаты принадлежали генералу Фёдору Васильевичу Наумову (1692—1757) — действительному тайному советнику, сенатору, судье Московского Судного приказа, генерал-полицмейстеру Санкт-Петербурга.

После смерти Ф. В. Наумова, усадьбу унаследовала его единственная дочь Анна — жена князя А. М. Белосельского. По воспоминаниям А. Т. Болотова, семейная жизнь Анны Фёдоровны не сложилась, и, покинув мужа, она поселилась в московском доме своего отца.

Как была она еще не старых лет и ума не совсем острого, а несколько простовата, хотя с другой стороны очень добродушна, то сыскались тотчас к ней подлипалы, восхотевшие слабостями её и достатком воспользоваться

Речь идёт о трёх братьях Салтыковых, обладающих сомнительной репутацией — Александре, Алексее и Борисе, которые, по слухам, вовлекли Анну в секту, вселились к ней в дом и стали распоряжаться её имением.

В 1774 г. Анна Белосельская продала усадьбу князю Сергею Александровичу Меншикову (1746—1815), — в то время полковнику, флигель-адъютанту императрицы (в 1878 году произведён в генерал-майоры, в 1786 года — в генерал-поручики с назначением сенатором). Он был один из богатейших вельмож той эпохи, и приходился внуком ближайшему сподвижнику Петра Первого графу Александру Даниловичу Меншикову. По словам князя П. В. Долгорукова, князь Сергей Меншиков был ничтожным человеком, к тому же он унаследовал развратные вкусы своего знаменитого деда, но все это было ему простительно, потому что женат он был на одной из самых красивых женщин России.

В 1776—1777 С. А. Меншиков превратил старомодные каменные палаты в представительный дворец.

В 1809 году усадьба переходит во владение графа Аркадием Ивановичем Морковым. По описанию историка С. К. Романюка,

Он прославился тем, что будучи нашим послом в наполеоновской Франции, часто противоречил всесильному императору, не любившему возражений. На одном из приемов Наполеон, желая унизить посла, проходя мимо него, уронил платок, остановился и стал ждать, пока тот поднимет и подаст ему. Морков и не подумал поднимать. Если Наполеон не обращал внимания на русского посла, то Морков немедленно уезжал с приема. После одной особенно резкой сцены, когда Наполеон обвинил Моркова в пособничестве его врагам, посол вообще прекратил все сношения с двором. Наполеон пожаловался Александру, Морков был отозван и тут же награждён высшим российским орденом

.

Поскольку Морков много времени проводил в своих загородных имениях, усадьба часто сдавалась в наём. Например, в 1814 г. бельэтаж дома арендовал Московский Английский клуб.

После А. И. Моркова дом перешел к его дочери В. А. Голицыной, затем им владел штабс-капитан Д. С. Селезнев.

В начале XIX века в здании располагалась Танцевальная академия, а в 1890-х годах — Русское хоровое общество, дирижером которого был выдающийся композитор А. С. Аренский.

В 1850-х годах там проживали профессора Московского университета: математик Н. Д. Брашман, химик Р. Г. Гейман, его племянник Г. А. Захарьин, впоследствии известный врач-терапевт, основатель московской клинической школы).

Здание хранит память и о революционных событиях — в октябре 1917 года здесь произошло сражение между бойцами Красной гвардии и засевшими в доме белогвардейцами.

С 1924 по 1962 год (до последних дней жизни) в доме жила народная артистка СССР Вера Пашенная. На здании установлена мемориальная доска.

В советское время в здании была размещена редакция газеты «За коммунистическое просвещение» (в 1937 году переименована в «Учительскую газету»).

Сейчас здание занимает Департамент жилищной политики и жилищного фонда г. Москвы.

Отрывок, характеризующий Усадьба С. А. Меншикова

«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.