Усачёв, Юрий Владимирович

Юрий Владимирович Усачёв
Страна:	Россия Россия
Специальность:	космонавт, инженер-механик
Воинское звание:	старший лейтенант запаса
Экспедиции:	Союз ТМ-18, Союз ТМ-23, STS-101, STS-102, МКС-2, STS-105
Время в космосе:	552д 22ч 25м
Дата рождения:	9 октября 1957(1957-10-09) (66 лет)
Место рождения:	Донецк (Ростовская область), РСФСР, СССР
Награды:

Ю́рий Влади́мирович Усачёв (род. 9 октября 1957, Донецк, Ростовская область, РСФСР) — лётчик-космонавт Российской Федерации, живёт в городе Королёве, под Москвой.

Биография

Родился 9 октября 1957 года в Донецке Ростовской области. Мать Юрия, Анна Григорьевна Усачёва (работала техником на фабрике), проживает в Донецке, отец (шахтёр) умер. У него есть старший брат и сестра-близнец, пятью минутами старше его.

Образование

Окончил среднюю школу № 5 в Донецке в 1975 году. В 1985 году получил диплом инженера в Московском авиационном институте, кафедра 608 «Проектирование аэрогидрокосмических систем».

Работа

В 1975—1976 годах работал на предприятиях Донецка. В 1976—1978 годах служил срочную службу в Советской Армии, сержант, командир отделения в химических войсках в Группе советских войск в Германии.

После окончания авиационного института Усачев распределён инженером в НПО «Энергия», где начал работать над ракетой-носителем «Энергия», участвуя в техническом решении вопросов выхода в открытый космос, будущего космического строительства.

В 1988 году прошёл медицинское обследование и приступил к специальным тренировкам, а в 1989 году он был зачислен кандидатом в отряд космонавтов НПО «Энергия». В 1991 году зачислен в отряд космонавтов. Проходил курс общей космической подготовки для работы на орбитальной станции «Мир». Был членом дублирующих экипажей экспедиций «Мир-13, 14 и 19».

Первый космический полёт совершил с 8 января по 9 июля 1994 года он работал бортинженером в составе 15-й основной экспедиции на космической станции «Мир» (командир экипажа В. М. Афанасьев, исследователь В. В. Поляков). Экипаж стартовал и приземлялся на космическом корабле «Союз ТМ-18». Продолжительность полёта составила 182 суток 00 часов 27 минут.

Второй космический полёт совершил с 21 февраля по 2 сентября 1996 года в роли бортинженера 21-й основной экспедиции на космической станции «Мир». Стартовал и приземлялся на космическом корабле «Союз ТМ-23»: взлёт с Юрием Онуфриенко и возвращение с Юрием Онуфриенко и Клоди Андре-Деэ. Продолжительность полёта составила 193 суток 19 часов 08 минут, совершил шесть выходов в открытый космос (один из наиболее высоких показателей выходов в космос в течение одного полёта за всю историю пилотируемой космонавтики).

Третий космический полёт состоялся в составе экспедиции на шаттле STS-101 с 19 мая по 29 мая 2000 года. Был специалистом полёта по программе сборки МКС. Продолжительность полёта составила 9 суток 20 часов 10 минут.

Четвёртый космический полёт совершил командиром экспедиции МКС-2, которая началась 8 марта 2001 года запуском шаттла STS-102, 9 марта 2001 года экипаж прибыл на МКС. Команда (астронавты США Джеймс Восс и Сьюзан Хелмс) работала в космосе 167 дней 6 часов 42 минуты. Совершил один выход в открытый космос. 22 августа 2001 года экспедиция вернулась на Землю. В общей сложности Усачёв провел в космосе почти 553 суток и семь раз выходил в открытый космос.

В 2005 году покинул отряд космонавтов и стал работать начальником отдела в РКК «Энергия». С 2007 года — командир отряда космонавтов РКК «Энергия», при этом сам действующим космонавтом не является.

Семья

Женат на Вере Сергеевне Усачёвой (урождённая Назарова) из Калининграда. У них есть дочь Евгения. Усачёв увлекается фотографией.

Писательская деятельность

Юрий Усачев — популяризатор космонавтики. Свои впечатления от четырёх космических полетов он описал в книге «Дневник космонавта» — М.:Гелеос, 2004. Планирует продолжать писательскую деятельность.

В октябре 2014 года в свет вышла новая книга Юрия Усачёва о космосе, написанная специально для детей — «Один день в космосе».

Награды

• Герой Российской Федерации (18 августа 1994) — за мужество и героизм, проявленные во время длительного космического полёта на орбитальном научно-исследовательском комплексе «Мир»
• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (10 апреля 2002) — за мужество и высокий профессионализм, проявленные при осуществлении космического полёта на Международной космической станции
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (16 октября 1996) — за успешное осуществление международного космического полёта на орбитальном научно-исследовательском комплексе «Мир» и проявленные при этом мужество и героизм
• Медаль «За заслуги в освоении космоса» (12 апреля 2011 года) — за большие заслуги в области исследования, освоения и использования космического пространства, многолетнюю добросовестную работу, активную общественную деятельность
• Кавалер ордена Почётного легиона (Франция, 1997)
• Лётчик-космонавт Российской Федерации (18 августа 1994)
• Медаль «За космический полёт» (НАСА)
• Медаль «За выдающиеся общественные заслуги» (НАСА)
• Также награждён орденом Атамана Платова (2012).
• Имеет множество наград от негосударственных общественных объединений, в частности — лауреат премии «Лунная радуга» Сергея Павлова по итогам 2007 года.

Ссылки

• [www.astronaut.ru/as_rusia/energia/text/usachev.htm Юрий Владимирович Усачёв]
• [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/usachev.html Yury Vladimirovich Usachev]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Усачёв, Юрий Владимирович

И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.