Ускорение (лозунг)
Ускоре́ние — лозунг и политический курс генерального секретаря КПСС Михаила Горбачёва, провозглашённый 20 апреля 1985 года на апрельском пленуме ЦК КПСС, одно из ключевых направлений реформ («гласность — перестройка — ускорение»), проводившихся в СССР в 1985—1991 гг.
Термином "ускорение" обычно принято называть ранний этап горбачевских реформ (1985-87), когда принимаемые меры носили сугубо административный характер и о коренном изменении сложившейся сталинско-брежневской системы речи не шло.
Содержание
Суть политики ускорения по замыслу
Курс был направлен на ускорение социального и экономического развития Советского Союза. По своей сути термин «ускорение» признавал отставание СССР в развитии[1] от ведущих промышленных стран мира и являлся новой версией старого лозунга «догнать и перегнать».
Сам термин впервые был использован Ю. Андроповым ещё 22 ноября 1982 года на пленуме ЦК КПСС:
Для всего этого требовалась модернизация экономики и политической системы:
Нужны революционные сдвиги — переход к принципиально новым технологическим системам, к технике последних поколений, дающих наивысшую эффективность— заявил Горбачёв
Это первый лозунг из пакета, включающего также «перестройка», «гласность» и «демократизация».
Реализация и результаты
Развитие советского машиностроения стало одним из приоритетов Ускорения, его сверхзадачей. На XXVII съезде КПСС в начале 1986 г. задачей №1 было признано ускоренное развитие машиностроения, в котором усматривалась основа быстрого перевооружения всего народного хозяйства. Программа ускорения намечала опережающее (в 1,7 раз) развитие машиностроения по отношению ко всей промышленности и достижение им мирового уровня уже в конце 90-х гг.
Однако капиталовложения в тяжёлую промышленность, импортные закупки для неё, не давали позитивного эффекта и на товарном и продовольственном рынке не сказывались. Более того, этот рынок стал жертвой «ускорения» развития машиностроения, т.к. импортные поставки для последнего вели к сокращению закупок продовольствия и товаров народного потребления. В итоге, мощные вливания в машиностроение не дали никаких положительных результатов, но это привело к росту бюджетного дефицита, скрытой инфляции и товарному голоду.[2]
В 1987 году был признан фактический провал политики ускорения, и на смену ей пришла экономическая реформа, предполагавшая существенное расширение самостоятельности государственных предприятий и развитие частного сектора.
Использование лозунга другими политическими деятелями
- Президент России В. В. Путин в своих ежегодных посланиях Федеральному собранию также регулярно использовал этот термин, главным образом имея в виду ускорение либеральных реформ.
- Президент Белоруссии А. Г. Лукашенко в конце апреля 2007 года на заседании Совета министров республики объявил «Курс на ускорение», почти дословно совпадающий со словами Горбачёва 1985 года.[3]
См. также
Напишите отзыв о статье "Ускорение (лозунг)"
Примечания
- ↑ известная формулировка тех времён при оценке отечественной продукции: «по сравнению с лучшими мировыми аналогами..», и постоянные попытки достичь уровня этих «аналогов»
- ↑ [www.eexperts.ru/ecos-782-2.html Проблемы инфляции и дефицита в российской экономике] // eexperts.ru
- ↑ [www.businesspress.ru/newspaper/article_mId_43_aId_418153.html Курс на ускорение по-белорусски.]
Источники
- Александр Шубин. [his.1september.ru/2002/37/2.htm Россия в поисках пути: реформы тысяча девятьсот восьмидесятых.]
- «Стратегия ускорения» (пособие для системы политической учебы) — 1987 г., М., 300 стр.
Ссылки
- [web.archive.org/web/20070709220033/www.cn.ru/edu/history/history+ussr/chap22.html#7 Социально-экономическое развитие СССР в 1983—1991 г: Приход М. С. Горбачева к власти. Стратегия ускорения.]
Это заготовка статьи о Советском Союзе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ускорение (лозунг)
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».