Успенский собор Киево-Печерской лавры

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Собор Успения Пресвятой Богородицы (в обиходе «Великая церковь») — главный соборный храм Киево-Печерской лавры, «богосозданный» прообраз всех монастырских храмов Древней Руси, усыпальница киевских князей.





История создания

Заложен в 1073 году по инициативе Феодосия Печерского и построен за три года на деньги князя Святослава Ярославовича. Его возведение было овеяно легендами. Постройку и украшение церкви Киево-Печерский патерик связывает с греческими мастерами, пришедшими в Киев из Константинополя по указанию явившейся им во сне с образом храма Богородицы: «Меру же Я послала — пояс Сына Моего». Активнейшим участником строительства в патерике назван племянник Якуна Слепого, знатный варяг Шимон Африканович, от которого позднее выводили своё происхождение многие русские роды — Вельяминовы, Воронцовы, Аксаковы.

Д. С. Лихачёв связывал с возведением Успенского храма начало распространения на Руси почитания Богородицы:

Образ Успенского храма дважды является в воздухе. Один раз над полем битвы, другой — в бурю; оба раза он служит спасению — по воздуху переносится Шимон, и ветром прибивает к берегу корабль Шимона. «Свыше» даются, кроме зрительного образа, и пропорции, и точные размеры храма. Как и во влахернском чуде, «забота» Богоматери ведет к обращению язычников в православие[1].

П. А. Раппопорт отмечает, что образ Печерской церкви воспринимался на Руси как своего рода канон храмоздательства: «Освященный традицией и легендой о чудесном построении Успенский собор Печерского монастыря стал как бы эталоном храма, и церковные власти несомненно требовали, чтобы общий типологический принцип построения этого собора неуко­снительно сохранялся»[2].

Храм сильно пострадал от землетрясения в 1230 году, а в 1240 его разграбили монголы хана Батыя. Собор был отремонтирован в 1470 году, однако уже в 1482 вновь разграблен крымскими татарами хана Менгли-Гирея во время набега на Киев. Впоследствии восстановлен, служил усыпальницей литовской и русской шляхты. Разрушен при сильном пожаре в 1718 году. Восстановлен в 1729 году, расширен и украшен в стиле украинского барокко.

Разрушение

Во время Великой Отечественной войны собор был разрушен взрывом 3 ноября 1941 года. Согласно материалам Нюрнбергского процесса, взрыв совершили немецкие оккупационные войска[3]. Перед разрушением храма под руководством рейхскомиссара Эриха Коха был осуществлён массовый вывоз ценностей храма[4], среди них литой серебряный престол из алтаря, серебряные царские врата, серебряные ризы, снятые с икон, серебряные гробницы, Евангелия в драгоценных окладах, собрание тканей и парчи, а также около 2 тысяч драгоценных предметов. В те же дни теряется след древней иконы Печерской Богоматери, давшей название всей Киево-Печерской лавре. Согласно данной версии, подрыв Успенского собора был произведён в целях сокрытия следов его разграбления[5].

Высказывались версии, что храм взорвали то ли отступавшие советские части[6], то ли проникшие в город советские партизаны[5].

Указанные версии опровергаются не только фактами массового вывоза ценностей и массового выселения жителей из района Лавры оккупационными войсками непосредственно перед взрывом, но и тем, что взрыв собора был зафиксирован немцами на киноплёнку и попал в официальную кинохронику[4][7]. В середине 1990-х годов её кадры были найдены в частном собрании в Оберхаузене и присланы в Киев при содействии доктора Вольфганга Айхведе (Еісhwedе), директора Forschungеsstellе Osteuroра Бременского университета, занимавшегося проблемами реституции. Таким образом, немецкие власти заранее знали о времени взрыва и дали возможность своему оператору выбрать безопасную точку для эффектной съёмки. В пользу немецкой подрывой акции говорят не только технические ограничения советских радиомин[7], но и секретный приказ Гитлера командованию полиции и СС от 9 октября:

Никакие священники, монахи или другие местные люди, которые обычно работают там, не имеют права входить в монастырь, который содержится в цитадели Киева. Монастырь ни в коем случае не должен быть местом труда или религиозной деятельности. Должен быть передан полиции и СС, а затем уничтожен или оставлен на их усмотрение[7].
Внешние изображения
[varjag-2007.livejournal.com/2034105.html Фрагмент мемуаров Альберта Шпеера, в котором говорится о разрушении Успенского собора по указанию Эриха Коха]

Известно также про высказывания высокопоставленных нацистских чинов о том, что отсутствие данной святыни ослабит национальное сознание украинцев, а также о целесообразности воспрепятствования тому, «…чтобы древние места религиозного культа становились местами паломничества и, следовательно, центрами движения за автономию»[7]. Согласно открывшимся в последнее время архивным документам и мемуарам, сами немцы признавали свою причастность к уничтожению Успенского собора. Об этом свидетельствуют воспоминания и признания ряда нацистских руководителей и военных: министра вооружений Альберта Шпеера, начальника группы религиозной политики министерства оккупированных восточных территорий Карла Розенфельдера, офицера вермахта Фридриха Хейера, имевшего сан евангелического священника, обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна, непосредственно руководившего подрывом храма[7].

Восстановление

После освобождения Киева храм был оставлен в руинах как свидетельство преступлений нацистов. Не были осуществлены планы воссоздать его в первоначальных средневековых формах к празднованию 1000-летия крещения Руси. Только 9 декабря 1995 года Президентом Украины Л. Кучмой издан Указ о восстановлении Успенского собора. Храм был воссоздан в большой спешке, практически за два года, без серьёзной научной подготовки, с использованием современных материалов. Перед строителями стояла задача успеть к 950-летию лавры. Освятили его 24 августа 2000 года. Изначально собор не был расписан, работы по росписи храма начались в 2013 году и на данный момент еще не завершены.

Архитектура

Великая лаврская церковь была одним из самых крупных по размерам памятников древнерусской архитектуры. Это был шестистолпный крестовокупольный одноверхий храм с тремя нефами, которые с востока завершались апсидами. Столпы имели в разрезе форму креста. Подкупольное пространство очень широкое — больше, чем в Софийском соборе. Пропорции ширины к длине храма (2:3) стали каноническими для других храмов древней Руси. Фасады были украшены плоскими пилястрами с полукруглыми окнами между ними. Во внешнем декоре — орнаменты из кирпича (меандровые фризы). В древности к северу храма примыкала квадратная в плане крещальня.

Внутренняя центральная часть была украшена мозаиками (в том числе — Оранта), на остальных стенах была фресочная роспись. По Киево-Печерскому патерику, одним из авторов мозаик мог быть монах Алипий Печерский. После многочисленных перестроек эти творения искусства не сохранились.

Напишите отзыв о статье "Успенский собор Киево-Печерской лавры"

Примечания

  1. [lib.ru/HISTORY/LIHACHEW/semant.txt Д. С. Лихачев. «Градозащитная семантика успенских храмов на Руси»]
  2. [www.rusarch.ru/rappoport1.htm П. А. Раппопорт. «Зодчество Древней Руси»]
  3. [nurnbergprozes.narod.ru/011/9.htm Разрушение и разграбление культурных и исторических ценностей и культурно-просветительных учреждений на Украине и в Белоруссии. Из сообщения чрезвычайной государственной комиссии о разрушениях и зверствах, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в городе Киеве (Документ СССР-9) // Материалы Нюрнбергского процесса]
  4. 1 2 www.voskres.ru/army/church/slepinin.htm Киев сакральный: Успенский собор и его разрушение.
  5. 1 2 Фокус.ua: [www.focus.ua/history/26056 Крещатик в огне], 24.09.2008
  6. Andrew Evans, Marc Di Duca. [books.google.com/books?id=GCZHnGRn7_8C&pg=PA145&dq=lavra+kiev+%22blown+up%22&as_brr=3&cd=2#v=onepage&q=lavra%20kiev%20%22blown%20up%22&f=false Ukraine]
  7. 1 2 3 4 5 Газета «2000»: [www.2000.ua/v-nomere/aspekty/istorija/kto-vzorval-uspenskij-sobor_arhiv_art.htm Кто взорвал Успенский собор], статья Евгения Павловича Кабанца, ведущего научного сотрудника отдела истории Лавры Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника.

Ссылки

  • [kievchurch.h1.ru/Uspensky%20sobor1.html История храма с фотографией первоначального облика]
  • [www.oldkyiv.org.ua/data/uspensky.php?lang=ru Успенский собор на сайте истории Киева]
  • [www.kplavra.kiev.ua/cgi-bin/view.cgi?part=exkurs&act=exkurs&lg=ru&id=103 Информация научных сотрудников об истории древнего храма и восстановлении Успенского собор на сайте Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника]
  • [n-dl.com/video.htm Видеоматериалы о восстановлении внутреннего убранства Успенского собора. Интервью с художниками]

Отрывок, характеризующий Успенский собор Киево-Печерской лавры

Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.