Собор Успения Божией Матери и Всех Святых
Кафедральный собор | ||
Собор Успения Божией Матери и Всех Святых
Cathedral of the Dormition of the Mother of God and all Saints | ||
Страна | Великобритания | |
Конфессия | Православие | |
Епархия | Сурожская | |
Архитектурный стиль | неороманский стиль | |
Архитектор | Льюис Вуллиами | |
Строительство | 1848—1894 годы | |
Статус | действует | |
Собор Успения Божией Матери и Всех Святых (англ. Cathedral of the Dormition of the Mother of God and all Saints) — кафедральный собор Сурожской епархии Русской православной церкви. Располагается по адресу: 67 Ennismore Gardens, London SW7 1NH.
Содержание
История
Здание нынешнего Успенского собора было построено в 1848—1849 годах по проекту Льюиса Вуллиами и являлось англиканским приходским храмом всех святых. Храм повторяет базилику Сан-Дзено Маджоре в Вероне (XI в.). Западный фасад был перестроен в 1892 году Харрисоном Таунсендом. Особенно примечательна роспись над высокими арками, выполненная Хейвудом Самнером в технике сграффито, принцип которой основан на том, что при процарапывании специальными инструментами верхнего тонкого слоя штукатурки обнажаются слои других цветов. Над аркой в восточной части собора изображено Распятие с символами евангелистов. В западной части шесть круглых изображений обозначают шесть дней Творения. Фрески в верхней части стен нефа изображают библейские сцены и святых.
В 1956 году храм арендовала православная община Русской православной церкви, существовавшая ещё с 1741 года. Благодаря поддержке многочисленных друзей прихода, в 1979 году приходу удалось приобрести здание храма в собственность. Помимо собора, в комплекс входит пять жилых зданий.
Здание было легко приспособлено для православного богослужения. Царские врата иконостаса удалось спасти из храма при Русском Посольстве в Лондоне после Октябрьской революции. Иконы иконостаса были написаны в различное время тремя учениками выдающегося русского иконописца Леонида Успенского. Многие другие иконы были пожертвованы храму частными лицами.
В 2006 году исполняющий обязанности управляющего Сурожской епархии, в юрисдикции которой находится собор, епископ Василий (Осборн) решил перейти из Московского в Константинопольский Патриархат. Священный Синод Константинопольской церкви принял епископа Василия, присвоив ему титул «Амфипольский», и назначил его викарием главы Западноевропейского экзархата Константинопольского Патриарха.
В 2007 году часть клириков и мирян Успенского собора решила покинуть Сурожскую епархию вместе с епископом Василием. Они объявили, что храм в центре Лондона принадлежит им. После этого начался судебный процесс, который длился два года и завершился судебным решением в пользу Русской православной церкви.
В январе 2014 года в соборе начался ремонт, необходимость в котором появилась ещё при жизни митрополита Антония. Во время проведения работ прихожане молились в специально обустроенном для богослужений помещении. Храм вновь открылся 31 декабря того же года[1].
Ныне приходская община состоит из людей различного национального происхождения, в основном, — это русские и британцы, в связи с чем богослужения проводятся на церковнославянском и английском языках.
Настоятели
- митрополит Антоний (Блум) (1956—2002)
- протоиерей Иоанн Ли (2002—2003)
- епископ Василий (Осборн) (2003—2006)
- архиепископ Иннокентий (Васильев) (2006—2007)
- архиепископ Елисей (Ганаба) (с 2007)
В кинематографе
- 1991 год. Сериал Пуаро Агаты Кристи, 21 серия — «Что растёт в твоём саду?» В Храме происходит встреча Эркюля Пуаро и русской девушки.
- 1995 год. Золотой глаз. Внутреннее убранство храма преподносится в фильме как Храм Смоленской Божией матери в Санкт-Петербурге. В храме происходит встреча Натальи Симоновой и Ксении Онатопп.
Напишите отзыв о статье "Собор Успения Божией Матери и Всех Святых"
Примечания
- ↑ [www.portal-credo.ru/site/index.php/print.php?act=news&id=111179 В Лондоне вновь открывается храм, где служил Антоний Сурожский]
Ссылки
- [www.tserkov.info/prazn/?ID=5344 Успенскому собору в Лондоне исполнилось 50 лет]
- [drevo-info.ru/articles/4363.html ЛОНДОНСКИЙ УСПЕНСКИЙ СОБОР]
- [drevo-info.ru/news/6731.html Права Московского Патриархата на Успенский кафедральный собор в Лондоне подтверждены британским верховным судом]
Отрывок, характеризующий Собор Успения Божией Матери и Всех Святых
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.