Успенский собор (Москва)

Кафедральный православный собор
Успенский собор Московского Кремля
Успенский собор, вид с юго-востока
Страна	Россия
Город	Москва, Кремль, Соборная площадь
Конфессия	Православие
Автор проекта	Аристотель Фиораванти
Строительство	1475—1479 годы годы
Статус	Охраняется государством
Состояние	Функционирует как музей, иногда совершаются богослужения

Успе́нский собор Московского Кремля — православный храм, расположенный на Соборной площади Московского Кремля, входит в Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль».

Сооружён в 1475—1479 годах под руководством итальянского зодчего Аристотеля Фиораванти. Был главным кафедральным собором Русского государства вплоть до упразднения самодержавия в 1917 году. Собор является усыпальницей всех московских патриархов первого патриаршего периода.

Старейшее полностью сохранившееся здание Москвы.

История

Первый каменный собор на месте нынешнего был построен в начале XIV века, в княжение Ивана I: 4 августа 1326 года на месте прежнего деревянного храма был заложен белокаменный собор Успения Пресвятой Богородицы во исполнение пожелания Митрополита Киевского и всея Руси Петра, незадолго до этого переехавшего в Москву.

Успенский собор 1326—1327 годов был первым каменным храмом Москвы. Археологические исследования показали, что это был четырёхстолпный, трёхапсидный, трёхпритворный, одноглавый храм, построенный по образцу Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Храм был построен в характерной для этого времени технике: кладка из грубо обработанных квадров белого камня сочеталась с гладкотёсаными элементами архитектурного декора. Храм был увенчан кокошниками.

При Иване III храм перестал соответствовать статусу кафедрального собора крепнувшего централизованного Московского государства. Вероятно, предназначенный к сносу храм перестали ремонтировать, и он сильно обветшал, что и нашло отражение в летописях. Летом 1471 года «митрополит Филипп стал усердно помышлять о постройке нового каменного соборного храма в Москве, ибо старый, построенный Калитою, от древности и от многих пожаров грозил уже разрушением, своды его уже были подкреплены, подпёрты древами толстыми.» Строительство нового собора огромных для того времени размеров было поручено русским зодчим Кривцову и Мышкину. 30 апреля 1471 года состоялась закладка нового собора. Начатое строительство не было закончено, так как доведённый до сводов храм обрушился после землетрясения («труса»), случившегося в Москве 20 мая 1474 года. Летописец свидетельствует: «бысть трус во граде Москве и церковь св. Богородицы, сделана бысть уже до верхних камор, падеся в 1 час ночи, и храми все потрясошася, яко и земли поколебатися».

Иван III пригласил из Италии архитектора Аристотеля Фиораванти, который, полностью разобрав остатки прежнего строения, воздвиг существующее здание по подобию Успенского собора во Владимире. Храм был освящён 12 августа 1479 года митрополитом Геронтием.

Храм шестистолпный, пятиглавый, пятиапсидный. Построен из белого камня в сочетании с кирпичом (из кирпича выложены своды, барабаны, восточная стена над алтарными апсидами, скрытые алтарной преградой восточные квадратные столпы; остальные — круглые — столпы также выполнены из кирпича, но облицованы белым камнем).

Первоначальные росписи собора были выполнены в период с 1482 по 1515 год. В росписи принимал участие известный иконописец Дионисий. В 1642—1644 годы собор был расписан заново, но сохранились фрагменты первоначальных росписей, являющиеся древнейшим дошедшим до нас образцом фресковой живописи на территории Кремля.

Храм многократно страдал от пожаров, многократно поновлялся и реставрировался. После пожара 1547 года Иоанн Васильевич повелел покрыть верх храма вызолоченными медными листами; мощи же митрополита Петра были переложены из серебряной раки в золотую. В 1624 году угрожавшие падением своды собора были разобраны и вновь сложены по изменённому рисунку, с дополнительным армированием их связным железом и с введением дополнительных подпружных арок.

В 1547 году здесь было впервые совершено венчание на царство Ивана IV.

В здании собора проходил Земский собор 1613 года, на котором царём был избран Михаил Фёдорович.

В 1625 году в собор была перенесена Риза Господня, присланная в дар царю Михаилу Феодоровичу персидским шахом Аббасом I. В честь этого события в русской церкви был установлен праздник «Положение Ризы Господней» (10 июля по юлианскому календарю). Драгоценный ковчег с ризой был помещен в бронзовый шатёр для хранения священных реликвий.

В петербургский период продолжал быть местом коронации всех российских императоров, начиная с Петра II.

В 1797 г. в собор на хранение был положен изданный Павлом I Акт о престолонаследии.

В 1812 году собор был осквернён и разграблен наполеоновской армией, хотя наиболее ценные святыни были эвакуированы в Вологду. Из гробниц святителей уцелела только рака митрополита Ионы. Собор был заново освящён 30 августа 1813 года епископом Дмитровским Августином (Виноградским).

В 1823 г. в собор на хранение был помещён манифеста Александра I по которому в случае смерти Александра I в связи с отречением от прав на престол его брата Константина Павловича наследником престола становился следующий брат, великий князь Николай Павлович.

Реставрации Успенского собора проведены в 1895—1897 годах архитектором С. К. Родионовым, в 1900-е годы архитектором С. У. Соловьёвым, в 1911—1915 годах — архитектором И. П. Машковым.

15 августа 1917 года, в престольный праздник, здесь открылся Всероссийский Поместный Собор Православной Российской Церкви, принявший в октябре решение о восстановлении патриаршества в Российской Церкви; 21 ноября того же года произошла интронизация Патриарха Тихона (Беллавина).

Закрыт для доступа и богослужений в марте 1918 года, после переезда в Кремль правительства РСФСР.

Последняя перед закрытием храма служба была совершена на Пасху 1918 года — 22 апреля (5 мая); богослужение, которое послужило первоначальной основой картины П. Д. Корина «Русь уходящая», возглавлял викарий Московской епархии епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов).

Современный статус

Открыт как музей в 1955 году. В феврале 1960 года передан в ведение Министерства культуры СССР. С 1991 года входит в Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль» .

С 1990 года в соборе совершаются богослужения в отдельные дни по благословению Патриарха; именуется Патриаршим кафедральным.

Архитектура

Собор имеет монолитный лаконичный облик. Единство здания подчёркнуто равным делением фасадов с помощью лопаток. На гладких стенах — узкие окна и аркатурный пояс. Апсиды собора относительно невысоки и прикрыты с юга и с севера пилонами. Собор украшен пятью мощными главами, смещёнными к востоку. Современники отмечали, что здание смотрится «аки един камень».

Выполняя сложнейшую задачу увеличения внутреннего объема храма, с которой не справились его предшественники Кривцов и Мышкин, Аристотель Фиораванти впервые в русской архитектуре применил и крестовые своды толщиной в один кирпич, и металлические внутристенные и проемные связи. Но главной его инженерной идеей было то, что благодаря возведению позади иконостаса дополнительных арок восточные компартименты храма фактически превратились в монолит, воспринимающий значительную часть нагрузки от колоссальных барабанов. Соответственно, появилась возможность возвести в центральной и западной частях собора относительно тонкие круглые столпы, что создало ощущение легкости конструкции и цельности («зальности») части наоса, предназначенной для молящихся.

Интерьер

Святыни

В соборе сохраняется Гвоздь Господень и посох святителя Петра, митрополита Киевского и всея Руси.

С 1395 года в соборе находилась Владимирская икона Божией Матери (с 1930 года в Третьяковской галерее, в храме святителя Николая в Толмачах).

Собор был местом погребения большинства московских святителей до учреждения Святейшего Синода.

Некрополь Успенского собора

«В первом каменном храме Кремля — Успения Богоматери — формирование некрополя началось в 1326 году. Здесь были похоронены московский князь Юрий Даниилович (его могила утрачена в древности) и св. митрополит Пётр. Усыпальница задумывалась как место погребения и светских, и духовных владык московского княжества, но с постройкой в 1333 году Архангельского собора произошло разделение некрополя. В Успенском соборе стали хоронить только глав Русской церкви. В общей сложности в этом храме были погребены двадцать человек. Могилы митрополитов XIV — сер. XVI века располагаются в алтаре собора, в юго-западном углу и вдоль северной стены храма. У южной и западной стен захоронены русские патриархи XVII столетия. Большая часть погребений находится под полом храма и отмечена в интерьере невысокими, прямоугольными в плане памятниками с плоскими крышками (в конце XIX века они были заключены в металлические чехлы). Надгробия патриархов в отличие от митрополичьих сохранили резные белокаменные плиты с эпитафиями, хорошо видные сквозь застеклённые рамы чехлов. Наиболее почитаемые захоронения Успенского собора — митрополитов: св. Петра, Феогноста, св. Ионы, св. Филиппа II (Колычёва) и свмч. патриарха Гермогена — совершены в раках».

Митрополиты Киевские

• Пётр (ум. 1326),
• Феогност (ум. 1353),
• Киприан (ум. 1406),
• Фотий (ум. 1431),
• Иона (ум. 1461).

Митрополиты Московские

• Филипп I (ум. 1473),
• Геронтий (ум. 1489),
• Симон (ум. 1511),
• Макарий (ум. 1563),
• Филипп II (ум. 1569).

Патриархи Московские

• Иов (ум. 1607),
• Гермоген (ум. 1612),
• Филарет (ум. 1633),
• Иоасаф I (ум. 1640),
• Иосиф (ум. 1652),
• Иоасаф II (ум. 1672),
• Питирим (ум. 1673),
• Иоаким (ум. 1690),
• Адриан (ум.1700).

Правители Москвы

• Юрий Данилович (ум. 1325), Московский князь в 1303—1325 годах, великий князь Владимирский в 1319—1322 годах, князь Новгородский в 1322—1325 годах — могила утрачена

перезахоронены

• Алексий (Бяконт) — мощи были в соборе с 1929 по 1948 гг., ныне — в Елоховской церкви.

Ссылки, литература

• Либсон В. Я., Домшлак М. И., Аренкова Ю. И. и др. Кремль. Китай-город. Центральные площади // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1983. — С. 315-317. — 504 с. — 25 000 экз.

Первый Успенский собор 1326—1327 годов

• [www.rusarch.ru/zagraevsky4.htm Заграевский С. В. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII-первой трети XIV века. М., 2003.]

Собор Мышкина и Кривцова

• Выголов В. П. Архитектура Московской Руси середины XV века. М., 1988.

Собор Аристотеля Фиораванти

• [www.russiancity.ru/text/mos01.htm Успенский собор Московского кремля]
• [www.patriarchia.ru/db/text/136651.html Патриарший Успенский собор Московского Кремля] на официальном сайте МП
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?6_1507 Собор кафедральный в честь Успения Пресвятой Богородицы в Кремле (патриарший)] на сайте Русское Православие
• [www.uer.varvar.ru/uspenskiy.htm Иконы и фрески Успенского собора Московского Кремля]
• [www.rusarch.ru/kavelmakher7.htm Кавельмахер В. В. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля]
• [www.kremlin.museum.ru/img/uploaded/files/MaterialsInvestigations/part02/v02s06_Kachalova.pdf И. Я. Качалова. К истории ныне существующего иконостаса Успенского собора]
• [sites.google.com/site/lubitelkultury/Home-5-40 Качалова И. Я. Успенский собор. М. 2008 г.]
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/9326451 Интерьер московского Успенского собора как одна из важнейших парадигм в русском храмовом зодчестве XVI в.] // История и культура Ростовской земли. 1994. — Ростов; Ярославль, 1995. — С. 124-133. — ISBN 5-85975-035-8.
• Мельник А. Г. [www.academia.edu/8901818 Драматургия огня в пространстве русских храмов в XVI - XVII вв.] // Пространственные иконы. Перформативное в Византии и Древней Руси / Ред.-сост. А.М. Лидов. — М.: Индрик, 2011. — С. 443-473. — ISBN 978-5-91674-151-3.
• [sketchup.google.com/3dwarehouse/details?mid=400dbf0729c466d981b0d56f7467d8ca&hl=ru&ct=lc 3D-модель Успенский собор, Московский Кремль в слое 3D-здания в Google Планета Земля]

Отрывок, характеризующий Успенский собор (Москва)

В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…