Уссурийские казаки

Уссури́йские каза́ки — этническая группа казаков в Уссурийском крае. Другие определения — этносословная группа, военное сословие-народность.

Уссурийские казаки жили в Приморье к югу от Хабаровска, в районе рек Уссури и Сунгари. Войсковой штаб — Владивосток.

История

См. также уссурийский казачий полк

Заселение казаками территории юга Дальнего Востока России происходило сразу после подписания Айгунского и Пекинского договоров. В 1855—1862 гг. прибыло 16,4 тыс. казаков-забайкальцев и «штрафованных» казаков (проштрафившихся нижних чинов из внутренних губерний страны), которые основали здесь 96 станиц и поселков, в том числе 29 — на реке Уссури. Первоначально уссурийское казачье население подчинялось губернатору Амурской области (в военном и хозяйственном отношении) и губернатору Приморской области (в вопросах гражданского управления).

Положение об Уссурийском казачьем Войске было утверждено 26 июня 1889 года. Кроме уссурийских казаков, в него зачисляли переселенцев из Донских казаков, Оренбургских казаков. В момент образования войска на его территории имелось четыре станичных округа: Казакевичевский, Козловский, Платоно-Александровский, Полтавский.

В 1890-е годы Государственным Советом было санкционировано новое казачье переселение из европейской части России. Целью являлось общее увеличение численности и охрана территории вдоль строящегося Транссиба. Руководство осуществлял Наказной Атаман Приамурских казачьих Войск Сергей Михайлович Духовской. В 1894 году он передал в пользование 9142 тыс. десятин земли. Эти земли получили название «отвода Духовского».

Всего за 5 лет (1895—1899) в Уссурийское казачье Войско прибыли 5419 переселенцев из Донского, Оренбургского и Забайкальского казачьих Войск. Они владели 6740 км² земли. Уссурийские казаки выполняли пограничную, почтовую и полицейскую службу, участвовали в русско-японской войне. Во время Первой мировой войны уссурийские казаки выставили кавалерийский полк и шесть сотен. При этом значительная часть казачьих семейств находилась в тяжелом положении, так как не хватало трудоспособных мужчин. Например, по состоянию на октябрь 1916 года из 2188 семей Уссурийского казачьего войска 637 не имели мужчин в возрасте от 17 до 50 лет (данные без учета мобилизованных и отправленных на фронт). Уровень жизни уссурийских казаков был невысок, их хозяйства зачастую имели только по одной лошади, которая в мирное время использовалась в гражданских целях, а в военное — как кавалерийская. На 1 января 1905 года в Уссурийском войске числились 3308 нижних чинов и только 1483 лошади.

После Февральской революции 11 — 13 марта 1917 года в Никольск-Уссурийском заседал I Войсковой казачий круг, делегаты которого решили, что казачество должно быть ликвидировано, но только после созыва Учредительного собрания. II Войсковой казачий круг, проведенный там же с 5 по 9 апреля 1917 года предоставил казакам право выхода из казачьего сословия, а также принял проект войскового самоуправления. III Войсковой казачий круг, прошедший там же с 3 по 14 октября 1917 года постановил сохранить казачье сословие.

Во время гражданской войны среди уссурийских казаков произошел раскол по месту переселения, часть казаков поддержала политику большевиков по ликвидации казачества как сословия и слияния его с крестьянством. Остальные выступили под командованием Атамана Калмыкова в основном на стороне белых. После гражданской войны войско прекратило своё существование.

Расселение

По станичным округам поселения Уссурийского Войска распределялись в 1913 г. следующим образом:

• Бикинский станичный округ (ныне Хабаровский край) — одноименная станица и 15 поселков; Васильевский, Георгиевский, Евгеньевский, Зарубинский, Княжевский, Козловский, Колюбакинский, Лончаковский, Нижне-Михайловский, Оренбургский, Покровский, Тартышевский, Унтербергеровский.

• Гленовский (ныне Хабаровский край) — станица и 20 поселков; Алюнинский, Аргунский, Венюковский, Видный, Забайкальский, Казакевический, Кедровский, Киинский, Киселёвский (исключён из списка), Коншинский, Корсаковский, Кукелевский, Невельской, Ново-Троицкий, Трёх-Святительский (исключён из списка), Хопёрский, Хорский, Черняевский, Чупровский, Шереметевский.

• Гродековский (ныне Приморский край) — станица и 13 поселков; Алексеевский, Атамановский, Барабаш-Левада, Барано-Оренбургский, Благодатный, Богуславский, Василье-Егоровский, Владимирский, Духовской, Екатерининский, Нестеровский, Сергиевский, Софье-Алексеевский.

• Донской (ныне Приморский край) — станица и 14 поселков; Буссе, Верхне-Никольский (исключён из списка в 1937 году), Верхне-Михайловский (исключён из списка в 1977 году), Графский, Ильинский, Красноярский, Марковский, Медведицкий, Муравьёв-Амурский, Ново-Михайловский, Ново-Русановский, Павло-Фёдоровский, Сальский, Чичаговский.

• Платоно-Александровский (ныне Приморский край) — станица и 3 поселка: Комиссаровский, Ново-Качалинский, Ново-Никольский.

• Полтавский (ныне Приморский край) — станица и 5 поселков: Алексей-Никольский, Константиновский (исключён из списка в 1933 году), Корфовский, Монакинский, Николо-Львовский, Фаддеевский (исключён из списка в 1954 году).

Численность

В 1901 году в 59 поселках Уссурийского казачьего войска проживало 14701 человек. В 1907 году существовало 71 казачье поселение, включавшее 2852 двора, где проживало 20753 человек. На 1 января 1913 г. на территории Войска насчитывалось 76 станиц и поселков, включавших 4393 двора, где проживало 34520 чел. В 1916 году число уссурийских казаков составило 39 900 человек. К 1917 году численность населения Уссурийского казачьего Войска достигла 44434 человек, из них собственно войскового сословия 33823 человека. Это население составило около 8 % от общего числа жителей Приморской области.

Войсковые части

• Уссурийский казачий полк.
• Взвод уссурийских казаков в составе лейб-гвардии сводного казачьего полка, куда направлялся для прохождения службы с 1906 года.
• Амурско-Уссурийская казачья флотилия. Функциями флотилии было наблюдение за пограничной линией, поддержания сообщения между прибрежными станциями и поселками на реках Амур и Уссури, перевозки воинских чинов, команд и грузов в мирное и военное время. В 1894 г. по запросу Войскового Наказного Атамана Приамурских казачьих Войск С. М. Духовского были выделены средства для приобретения судов для флотилии. В составе флотилии были: канонерская лодка «Шилка», переименованная в «Казак Уссурийский», впоследствии переименованный в канонерскую лодку «Пролетарий»; баржа «Лена» и две новых канонерских лодки «Атаман» и «Дозорный», которые были заказаны и построены на заводе Крейтон-Вулкан (фин. Crichton-Vulcan) в финском г. Турку. В разобранном виде на судах Доброфлота они были доставлены во Владивосток, а затем по железной дороге — в Иман, где и была осуществлена сборка. На 2 июня 1897 г. численный состав составил около 50 чел. Для руководства флотилией вводилась должность старшего командира флотилии, приравненная по статусу к должности командира отдельной казачьей сотни, им был Лухманов, Дмитрий Афанасьевич. База АУКФ находилась на р. Уссури в г. Имане.

Репрессии в 30-е годы XX века

В Советской России уссурийские казаки подверглись, как многие другие народы, политическим репрессиям. Наиболее массовыми были три «очистительных» кампании, проведенные в период раскулачивания крестьянства (конец 20-х — начало 30-х годов), паспортизации населения Дальнего Востока (1933—1934 гг.) и выселения «неблагонадежных элементов» из края (1939 г.).

Кампания по раскулачиванию жестоко ударила по казачеству. Из родных мест были изгнаны прежде всего представители наиболее крепких, экономически сильных казачьих хозяйств. Да и многие казаки среднего достатка не избежали тяжелой участи раскулаченных.

Следующая после раскулачивания «чистка» края от казачества проводилась в 1933—1934 гг. после принятия постановления ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 г. за № 57/1917 «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов».

Лица, подлежащие выселению, паспортов не получали и обязаны были в 10-дневный срок самостоятельно выехать в нережимные районы страны, то есть, по существу, — с Дальнего Востока, так как к концу паспортизации режимные зоны охватили территорию, где проживало 97 % населения региона.

В приграничье было запрещено проживать тунеядцам (не занятым в общественном производстве), «лишенцам» (лишенным избирательных прав), укрывавшимся кулакам, лицам, отбывшим уголовное наказание по статьям 58 и 59 УК РСФСР, бывшим белым офицерам и жандармам, нарушителям государственной границы, контрабандистам и некоторым другим категориям населения.

В результате одним из итогов введения паспортной системы, которая изначально задумывалась с целью социальной «чистки» городов, на Дальнем Востоке стала более массовая «чистка» сельской местности и, в частности, приграничной полосы Приморья. Именно на сельских жителей региона приходилась наибольшая доля лиц, которым было отказано в выдаче паспортов.

В том же докладе отмечалось, например: «… В Гродековском районе, сильно насыщенном бывшими казаками .., по паспортизации выселено около 16 % населения. В отдельных пограничных селах этого района, например, в с. Духовском, в паспортах отказано до 35 % населения как бывшим белым и контрабандистам. Особенно засоренным в Иманском районе оказалось село Сальское, расположенное в 5 км от госграницы, здесь из 271 чел. получили отказ в паспортах 83 (проходили как контрабандисты и активные участники разных контрреволюционных банд)». Сёла Духовское и Сальское, а также Гродековский район в целом были местами с преимущественно казачьим населением.

Документы показывают сокращение численности сельских жителей в большинстве областей и районов ДВК в 1933—1934 гг. Особенно резко сократилось сельское население в Молотовском (в 2,4 раза), Гродековском (в 1,9 раза) и Ворошиловском (в 1,8 раза) районах, значительно пострадавших от депортаций.

Следующая подобная массовая акция в Приморье, затронувшая уссурийское казачество, имела место в 1939 г. Она рассматривалась властями как превентивная мера обеспечения государственной безопасности в условиях все возрастающей напряженности на дальневосточных границах.

27 марта 1939 г. в Приморское управление НКВД поступила директива наркома внутренних дел Л. Берии, предлагавшая в кратчайший срок произвести учет «всякого рода антисоветского элемента», представлявшего собой «базу для деятельности японских и других разведок», и немедленно приступить к очистке г. Владивостока и Приморского края от этих лиц. Под действие директивы подпали бывшие служащие белых армий, бывшие харбинцы, лица, служившие в иностранных фирмах, лица, близкие родственники которых находились за границей, а также те представители уссурийского казачества, в отношении которых имелись материалы о связях их с белоэмигрантами.

Во второй половине 30-х годов бывшие уссурийские казаки продолжали оставаться «неблагонадежной» группой для советского государства, и в этом существенную роль играла деятельность казачьих организаций по ту сторону границы, которых японцы все более активно пытались включить в сферу подготовки агрессии против Советского Союза.

В судьбах казаков, проживавших на советском Дальнем Востоке, трагическим образом сказались не только родственные отношения с эмигрантами, но и открытые заявления их лидеров (в том числе Атамана Семенова), что белоэмигрантские организации имеют хорошие связи в Красной Армии и ячейки своих людей в Забайкалье, Приамурье и Приморье. Это явилось одной из причин широкой волны репрессий, прокатившейся по советским казачьим станицам и поселкам на Дальнем Востоке в 1937—1938 гг., а годом позже — выселения «неблагонадежного» казачества.

Великая Отечественная война

В Великой Отечественной войне приняла участие 8-я кавалерийская Дальневосточная Дебреценская Краснознамённая дивизия, в составе которой был 115-й кавалерийский полк, сформированный из забайкальских, амурских и уссурийских казаков.

Современность

9 июня 1990 года состоялся Учредительный круг Землячества уссурийских казаков во Владивостоке. 28—29 мая 1992 года Большой круг казаков Дальнего Востока принял решение о слиянии Уссурийского казачьего войска Хабаровского и Приморского краев в единую организацию. В течение мая-июля 1992 года были созданы Славянский округ (Хасанский район); Чичаговский округ (Надеждинский район). 17 июня 1997 года подписан Указ Президента Российской Федерации N 611 «Об утверждении Устава Уссурийского войскового казачьего общества».

В 2010 году Амурское и Уссурийское казачество объединилось в «Уссурийское казачье войсковое общество».

В 2013 году родовые казаки-амурцы приняли решение о выходе из состава Уссурийского войскового казачьего общества. В марте 2014 года в г. Хабаровске на Круге амурских казаков было принято решение о возобновлении деятельности Амурского войскового казачьего общества «Амурское казачье войско» с центром в Благовещенске.

Структура казачьего войска на 2011 год

Столица находится в Хабаровске. Атаман — казачий полковник Мельников Олег Анатольевич.

• Окружных казачьих обществ — 8 (Приморский край, Камчатский край, Магаданская область, Сахалинская область, Еврейская автономная область, Хабаровский край, Амурская область, Республика Саха (Якутия)). Членов казачьего войска — 5588 человек.
• Городских казачьих обществ — 7.
• Станичных казачьих обществ — 45.
• Хуторских казачьих обществ — 4.

Кадетские школы

В Хабаровске действует Кадетская школа им. Ф. Ф. Ушакова. Открыта школа в Южно-Сахалинске, кадетская школа-интернат в Якутске и Амурский кадетский корпус в Благовещенске.

Известные личности в истории войска

• Лухманов, Дмитрий Афанасьевич (1867—1946) — Первый старший командир Амурско-Уссурийской казачьей флотилии и командир парохода «Атаман». Прослужил на флотилии до 1901 г.
• Унтербергер, Павел Фридрихович (1842—1921) — Войсковой атаман, генерал-лейтенант.
• Калмыков, Иван Павлович (1890—1920) — Войсковой атаман, генерал-майор.
• Савицкий, Юрий Александрович (1890 — после 1922) — Войсковой атаман, генерал-майор.
• Духовский, Сергей Михайлович (1838 — после 1901) — Войсковой Наказной Атаман Приамурских казачьих Войск, много сделавший на благо войска.

Литература

• Авилов Р.С. «Для охранения границ Южно-Уссурийского края сформировать…» История создания и службы регулярной кавалерии на Дальнем Востоке России (1869–1914 гг.). – Владивосток: Дальнаука, 2011. – 181 с.
• Авилов Р.С. Из истории русско-китайской границы: «Шитэулинский инцидент» 1879 года // Русский Сборник: исследования по истории России / ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. Том XI. М.: Издательский дом «Регнум», 2012. С. 101–147.
• Авилов Р.С. Мероприятия по повышению боеготовности казачьих частей, расположенных в Южно-Уссурийском крае (2-я половина 90-х гг. XIX в.) // Казачество Дальнего Востока России в XVII–XXI вв.: сб. науч. ст. Вып. 4. Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН; Хабаровский краевой музей им. Н.И. Гродекова. – Хабаровск, 2014. С. 98–108.
• Авилов Р.С. Развитие военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке (1865–1895 гг.). Автореф. дис. … канд. ист. наук. Владивосток, 2013. – 23 с.

См. также

• Амурские казаки

Ссылки

• [kazaki-ukv.ru/ Официальный веб-сайт Уссурийского казачьего войска]
• [www.fegi.ru/primorye/kazaki/ Уссурийское казачье войско]
• [ostrog.ucoz.ru/news/2009-08-20-357 Дальневосточный пограничный округ. К истории охраны границы и 153 годовщины создания округа]
• [yarkazak.narod.ru/History.htm История Уссурийского казачьего войска до 1917 года] Сайт Ярославского станичного казачьего войска
• [youtube.com/watch?v=nu1YHlQpXec Дореволюционный гимн Амурского и Уссурийского казачьих войск в исполнении бывших харбинцев] на YouTube
• [kazaki-ukv.ru/303-istoricheskij-gimn-amurskogo-i-ussurijskogo-kazachix-vojsk.html?newsid=629 Текст исторического гимна]

Отрывок, характеризующий Уссурийские казаки

Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]