Устав (шрифт)

Уста́в или уставное письмо — почерк с чётким угловато-геометрическим рисунком, при котором буквы пишутся в строке, без наклона, практически вписываются в квадрат, с малым числом выступающих вниз и вверх элементов и большей частью раздельно друг от друга. Медленное и торжественное письмо тщательного каллиграфического исполнения, с малым числом сокращений. В русском языке этот термин применяется к различным письменностям:

• к кириллице (чаще всего) и к глаголице;
• к греческому почерку византийских времен;
• иногда и в других случаях: например, могут упоминать и противопоставлять скорописные японские иероглифы и уставные.

В палеографическом значении термин «устав» употребляется с XIX века, первоначально только по отношению к кириллице. Название связано со сферой применения этого письма: в «высокой» церковной литературе «уставнымъ словенскимъ языкомъ».

Греческий устав

Греческий устав (в другой терминологии — младший унциал) — маюскульный (одними заглавными буквами) почерк середины I — начала II тысячелетия н. э., первоначально наклонный, но к X веку выпрямившийся. На его основе были созданы готское письмо и кириллица.

Греческий устав обычно выделяется в отдельную категорию в русской терминологии, хотя часто его объединяют с унциальным письмом более древнего периода. В некоторых европейских языках устав и унциал (равно как полуустав и полуунциал) вообще называют одним и тем же словом.

Образцы греческого устава

Кирилловский устав

Устав — древнейшая форма кириллицы, характерная для древнейших рукописей. Первоначальный кирилловский устав в точности повторял начертания унциального (уставного) письма греческих литургических книг того же времени (IX—XI вв.) — в частности, среди древнейших памятников встречается такое же наклонное начертание букв, как и в византийском уставе. Позже кирилловский устав эволюционировал самостоятельно.

Некоторые древнейшие памятники уставного письма (на пергаменте):

• восточнославянские:
  • Остромирово Евангелие (1056—57);
  • Архангельское Евангелие (ок. 1092);
  • Мстиславово Евангелие (1103—17);
  • Юрьевское Евангелие (1119—28);
  • Мстиславова грамота (ок. 1130);
• южнославянские (все XI века):
  • Саввина книга;
  • Супрасльская рукопись;
  • Енинский Апостол.

В древнем уставе пропорции букв приближались к квадрату (со временем заменявшемуся вытянутым вверх прямоугольником), разделение текста на слова отсутствовало. Различают древний собственно устав (до XIV века) и новый устав — с XV по XVII век (по преимуществу на бумаге; впрочем, не все авторы согласны с такой терминологией — некоторые считают новый устав разновидностью полуустава).

Образцы кирилловского устава

Уставное письмо довольно рано начало переходить в более беглые почерки: появляется наклон, учащаются выступающие за пределы строки части букв, развивается система сокращений. На смену уставу приходит полуустав (иногда выделяют также переходные виды почерка: маюскульный курсив, переходную скоропись и др.).

Как типографский шрифт устав использовался (и используется) только в ученой литературе, тогда как церковная традиционно применяет полуустав. Известно издание Остромирова евангелия, набранное в 1843 году специально изготовленным шрифтом, имитирующим почерк рукописи. В публикациях древнейших памятников письменности с конца XIX века и до конца эпохи металлического набора часто применялся характерный мелкий уставный кириллический шрифт с очень тонкими горизонтальными линиями (которые в репринтах часто не пропечатываются, и в результате буквы И/Н/П или Е/С приходится различать только по контексту). В настоящее время разработано довольно много компьютерных уставных гарнитур, воспроизводящих почерки разных мест и времен. Типографские варианты устава обычно различают прописные и строчные буквы.

Глаголический устав

В глаголице к уставу относят как древнейшие почерки (Киевские листки), так и образцы поздней хорватской угловатой глаголицы, в том числе и типографской.

Литература

• В. Гардтгаузенъ, Греческое письмо IX—X столѣтій // Энциклопедія славянской филологіи, вып. 3. — Спб., 1911. — Стр. 37—50 + 4 фототипические вклейки. [Существует репринт: Leipzig: Zentralantiquariat der DDR, 1972.]
• В. А. Истрин. Развитие письма. — М.: Изд-во АН СССР, 1961.
• В. А. Истрин. Возникновение и развитие письма. — М.: Наука, 1965.
• Книговедение: Энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1982.
• М. Г. Різник. Письмо i шрифт. — Киів: Вища школа, 1978.
• В. Н. Щепкин. Русская палеография. — М.: Наука, 1967.

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Устав (шрифт)

Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.