Усть-Ишимский район

Усть-Ишимский район

Герб Флаг
Страна	Россия Россия
Статус	Муниципальный район
Входит в	Омскую область
Включает	13 муниципальных образований
Административный центр	село Усть-Ишим
Дата образования	25 мая 1925
Глава администрации	А. С. Седельников
Население (2016)	↘11 864 (0,6 %)
Плотность	1,5 чел./км²
Национальный состав	русские - 70,6 % татары - 25,3 % украинцы - 1,2 % немцы - 1,1 % чуваши - 0,6 % другие - 1,2 %
Площадь	7886,03 км²
Часовой пояс	MSK+3 (UTC+6)
Телефонный код	+7 38150
Код автом. номеров	55
[www.ust-ishim.narod.ru Официальный сайт]

Усть-Иши́мский райо́н — административная единица на северо-западе Омской области России.

Административный центр — село Усть-Ишим.

География

Площадь района — 7 900 км². Основные реки — Иртыш, Ишим, Бича, Большая Тава. Район граничит на востоке с Тевризским районом, на юге - Большеуковским районом, на западе и севере - с Тюменской областью.

История

Район был образован Постановлением ВЦИК от 25 мая 1925 года путём преобразования Усть-Ишимской укрупнённой волости Тарского уезда Омской губернии. Район вошёл в Тарский округ Сибирского края.

На 1926 год в районе насчитывалось: 24 сельский совета, 78 населённых пунктов, 3838 дворов.

История Усть-Ишима

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Поселок, расположенный при впадении в Иртыш реки Ишим, от которой и получил название. Во времена Сибирского ханства на этом месте стоял татарский городок Ишим-Тамак. Ныне — районный центр, самый северный в Омской области.

Село Усть-Ишим расположено на левом берегу Иртыша при впадении в него реки Ишим, от которой оно и получило своё название. Удобное расположение у слияния двух крупных рек способствовало раннему заселению этого края человеком. Древнейшая обжитая и наиболее приподнятая часть территории нынешнего села находится на левом берегу речки Крушинки (часть улицы Советской со зданиями церкви и администрации). Это место некогда называли городком. Известным краеведом А. Ф. Палашенковым, посетившим в 1962 г. Усть-Ишим, в старой части села были обнаружены фрагменты керамических сосудов. Самые старые из них относились к третьей четверти второго тысячелетия до нашей эры, то есть к бронзовому веку. С конца XIII в. на территорию таежного Прииртышья с юга начинают проникать тюркские племена. Сохранилась легенда, согласно которой первоначально владения татар в Сибири находились в устье Ишима. Их столицей был город Кызыл-Тура (Красный Город) стоявший вероятнее всего на противоположном от Усть-Ишима берегу Иртыша. Известно, что во времена Сибирского ханства на месте нынешнего Усть-Ишима стоял татарский городок Ишим-Тамак. С завоеванием Сибирского ханства русскими, местное население было обложено данью — ясаком. Однако Тебендинская волость, куда входило и поселение Ишим-Тамак, в 1630 г. подверглась нападению кочевников калмыков, которые разграбили многие татарские юрты (деревни). Посланный вдогонку отряд из Тары настиг налетчиков на Ишиме у урочища Кош-Карагай и сумел отбить пленных. Однако в том же году из Москвы в Тару был прислан царский указ, где говорилось, что татары «нижних Тарских волостей, для оберегания их просят поставить на Ишим-реку заставу русских людей». Татары обещали построить «усть Ишима-реки русским людям острожек. А по вестям (при известии о приближении кочевников), учнут в тот острожек вбегать с женами и детьми, а из острожку по вестям же учнут ходить на промыслы». В ответ на челобитную ясашных татар было велено «в том месте острог поставить, изыскав крепкое и угожее место и к реке и к воде и людей в нево служилых русских с вогненным боем поставить». В соответствии с этим указом в 1631 г. на левом берегу Иртыша в километре ниже ишимского устья был поставлен Ишимский острог. Этот год и принято считать годом основания Усть-Ишима. Долгое время единственными русскими людьми здесь были казаки-годовальщики, присылаемые на год из Тары для несения воинской службы. С момента своего возникновения Ишимский острог занимал несколько особое место в линии русских укреплений по Иртышу: во-первых, он был ключом к водному пути по Ишиму на юг в казахстанские степи к соленым озёрам; во-вторых, находился на половине пути между Тобольском и Тарой и служил удобным перевалочным пунктом. Поэтому он не исчез даже когда русские границы отодвинулись далеко на юг и острожек, потеряв своё военное значение, превратился в заурядную тыловую крепостицу. В 1720 г. на его месте была основана Усть-Ишимская слобода, в которой поселились русские крестьяне и отставные служилые люди решившие сменить саблю на плуг. Русские первопоселенцы с самого начала должны были соседствовать здесь с коренным народом — сибирскими татарами. Несмотря на то, что русские и татарские дома зачастую стояли рядом, в устье Ишима до начала ХХ в. четко выделялось два населённых пункта: русский — Усть-Ишим и татарский — Саргатка. Население слободы неуклонно росло. В 1868-69 гг. в ней уже насчитывалось 44 двора русских крестьян. Существовала также православная церковь. Здесь же находилось волостное правление Саргатской ясачной волости, объединявшей татарские деревни на территории нынешнего Усть-Ишимского района. Для торговли и обмена дважды в год на 9 мая и 6 декабря (дни, посвященные чудотворцу Николаю) в Усть-Ишиме собиралась Никольская ярмарка.

После октябрьского переворота 1917 г. и последовавшим за ним периодом многовластия Усть-Ишим в конце концов оказался под контролем правительства А. В. Колчака. В сентябре 1919 г. Усть-Ишим был взят 454 полком Красной армии, но вскоре оставлен под натиском белых. Однако уже 8 ноября вновь был взят красными, на сей раз окончательно. С установлением советской власти в Сибири Усть-Ишим стал центром волости (4 августа 1920 г.), в которую вошли близлежащие русские деревни и села. Все окрестные татарские поселения по-прежнему относились к Саргатской национальной волости, в которой даже делопроизводство велось на татарском языке арабскими буквами. В феврале 1921 г. во время восстания чембарников (Ишимское восстание) Усть-Ишим был захвачен восставшими. Волостное руководство спешно бежало на восток по направлению к Таре. Секретарь Усть-Ишимской партийной ячейки И. К. Гаврин был схвачен восставшими и расстрелян. Но уже через несколько дней чембарники были выбиты из села подошедшими частями регулярной армии.

В 1924 г. произошло упразднение волостей. Усть-Ишимская, Слободчиковская, Тавинская, Кайлинская и Саргатская волости были объединены в один район^{(типичная ошибка: не район, а укрупнённую волость)} с центром в Усть-Ишиме. В 1926 г. прошла первая всесоюзная перепись населения, по её данным в Усть-Ишиме насчитывалось 135 хозяйств с населением 473 человека. Кроме районного исполкома и сельского совета в райцентре так же имелись: библиотека, изба-читальня, амбулатория, агрономический и ветеринарный пункты, семилетняя школа, сберкасса, потребительская лавка, пристань. В конце 1920-х гг. татарское село Саргатка окончательно исчезло, полностью слившись с Усть-Ишимом. Однако деление по национальному признаку ещё долго сохранялось. Даже колхозов в Усть-Ишиме было два: русский — «Память Ленина» и татарский — «Вторая пятилетка». В двадцатых годах впервые в Усть-Ишиме была открыта татарская школа, дом под которую отдал богатый татарин Таушев. В 30-е гг. село ставшее районным центром быстро росло. В 1935 г. появилась контора связи, в её задачи входила доставка почты, обслуживание телеграфной и появившейся в районе телефонной связи. В 1938 г. начала выходить районная газета «На сталинском пути». Выходила она на одном листе с двух сторон. И набор текста газеты, и её печать осуществлялась вручную. Послевоенное время — период бурного строительства и улучшения жизни населения. В 1946 г. в райцентре появился аэропорт. Связь с областным центром осуществлялась самолётами «ЛИ-2» и «ПО-2», которые позднее заменили на «АН-2». В 1950 г. было проведено укрупнение колхозов — все колхозы Усть-Ишимского сельсовета были объединены в один с центральной усадьбой в Усть-Ишиме. А в 1959 г. к Усть-Ишимскому был полностью присоединен Тюрметякский сельский совет. Большое строительство, которое велось в районе в 60-70-х гг., потребовало создания собственных строительных организаций. В 1966 г. была образована межколхозная передвижная механизированная колонна (МПМК), занимавшаяся строительством по всему району, а в следующем 1967 г. передвижной механизированный участок № 2 (ПМУ № 2), чьей задачей было строительство объектов соцкультбыта в райцентре. После постройки асфальтовой взлетно-посадочной полосы в 1974 г. Усть-Ишимский аэропорт смог принимать самолёты АН-24 и чехословацкий Л-410. Возросшие грузоперевозки потребовали развития и речного транспорта.

В начале 80-х гг. Усть-Ишимская пристань получила статус порта. Было построено здание речного вокзала, установлен большой портовой кран, в устье Ишима в поселке речников Затоне открылась ремонтно-эксплуатационная база флота. В 1980-х гг. был построен больничный городок, в котором выросли новые корпуса хирургии, терапии, детского отделения, поликлиники. В целом за период 1945 по 1990 гг. Усть-Ишим показал себя как динамично развивающиеся село, центр лесной и деревообрабатывающей промышленности области. Его население возросло за это время почти в три раза и составило на 1991 г. 6262 человека. Археология Прииртышья. Межвузовский тематический сборник. — Томск, 1980.;

Население

Численность населения
1926	1959	1970	1979	1989	2002
18 178	↗32 221	↘25 794	↘22 530	↘21 670	↘16 479
2009	2010	2011	2012	2013	2014
↘14 645	↘13 480	↘13 415	↘12 964	↘12 509	↘12 272
2015	2016
↘12 057	↘11 864

10 000

20 000

30 000

40 000

1979

2011

2016

Национальный состав

По Всероссийской переписи населения 2010 года

Национальность	Численность населения, чел.	Доля от населения
Казахи	13	0,10
Немцы	107	0,79
Русские	9674	71,77
Татары	3269	24,25
Украинцы	92	0,68
Прочие нации	325	2,41
Итого по району	13480	100,00

Муниципально-территориальное устройство

В Усть-Ишимском районе 51 населённый пункт в составе 13 сельских поселений:

№	Сельские поселения	Административный центр	Количество населённых пунктов	Население	Площадь, км2
1	Большебичинское сельское поселение	село Большая Бича	4	↘1272	2148,00
2	Большетавинское сельское поселение	село Большая Тава	3	↘347	1107,00
3	Большетебендинское сельское поселение	село Большая Тебендя	4	↗203	97,00
4	Загваздинское сельское поселение	село Загваздино	4	↘718	122,00
5	Кайлинское сельское поселение	село Кайлы	4	↘321	162,00
6	Кайсинское сельское поселение	посёлок Кайсы	4	↘212	147,00
7	Никольское сельское поселение	село Никольск	2	↗409	116,00
8	Ореховское сельское поселение	село Орехово	3	↘443	671,00
9	Пановское сельское поселение	село Паново	6	↘1056	1165,00
10	Слободчиковское сельское поселение	село Слободчики	3	↘297	123,00
11	Усть-Ишимское сельское поселение	село Усть-Ишим	8	↗5365	701,03
12	Утускунское сельское поселение	село Утускун	3	↘625	1224,00
13	Ярковское сельское поселение	село Ярково	3	↘596	103,00

Достопримечательности

• Бакшеевские липняки

Памятники истории, архитектуры, археологии и монументального искусства района

• могила командира красногвардейского партизанского отряда венгра-интернационалиста К.Балога, погибшего в бою с белогвардейцами в 1919 году, установлен в 1921 году, село Усть-Ишим
• дом, в которм размещался штаб 51-й дивизии Красной армии, село Усть-Ишим
• обелиск воинам-землякам, погибшим в годы Великой Отечественной Войны 1941—1945 годы, установлен 1951 году, село Усть-Ишим
• место усть-ишимского острожка, южная часть села Усть-Ишим
• Свято-Никольский храм 1906 год, село Усть-Ишим
• городище «верхнее аксеново-I» IX—XII века, 0,8 км юго-западнее посёлка Аксёново
• поселение «верхнее аксеново-III» IX—XII века, 0,5 км южнее посёлка Аксёново
• 3 археологических памятника — курганные группы, городище; посёлок Кайсы
• 2 археологических памятника — курганная группа и поселение; село Паново
• место стоянки отряда Ермака, село Большая Тебендя
• 2 археологических памятника — курганная группа и поселение; деревня Ильчебага
• городище «Эбаргуль» IX—XII века, 6 км северо-западнее деревни Эбаргуль
• 4 археологических памятника — курганные группы, поселение и городище; посёлок Малая Бича
• 4 археологических памятника — курганные группы, городища; деревня Саургачи
• Близ сёл Паново и Усть-Ишим в 2008 году была обнаружена древнейшая известная находка останков человека современного типа (Homo sapiens) — бедренная кость возрастом 45 тыс. лет, из которой была извлечена качественная ДНК. Человек из Усть-Ишима оказался обладателем Y-хромосомной гаплогруппы К*(xLT) — родительской к N, O, R, Q и минорным ветвям К*, найденным в Океании. По митохондриальной ДНК усть-ишимский палеосибиряк относится к гаплогруппе R, родительской к основным европейским гаплогруппам H, V, J, T, U и K, а также минорным ветвям R*, найденным в Океании.

Известные люди

• Криштопанс, Вилис (1954, село Ярково) — премьер-министр Латвии (1998—1999)

Ссылки

• [www.omskportal.ru/default.asp?sidFavorites=1&sidObjectType=2&sidObjectValue=17961 Сведения на сайте областной администрации]
• [www.ust-ishim.narod.ru/index.html Сайт районной администрации]

Отрывок, характеризующий Усть-Ишимский район

Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.