Усть-Луга

Посёлок Усть-Луга Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский район Сельское поселение Усть-Лужское Координаты 59°39′56″ с. ш. 28°16′55″ в. д.59.665592° с. ш. 28.28187° в. д. / 59.665592; 28.28187    Первое упоминание 1571 год Прежние названия Нижний Остров, Средний Остров, Верхний Остров, Островия, Острова, Остров Население ▲ 2365 человек (2010) Названия жителей устьлужа́не, устьлужа́нин, устьлужа́нка Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188471, 188472 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221828001 41 221 828 001]

Усть-Лу́га — портовый посёлок в Кингисеппском районе Ленинградской области. Административный центр Усть-Лужского сельского поселения.

Название

Посёлок назван по местоположению в устье реки Луги.

История

Впервые упоминается в писцовых книгах Шелонской пятины от 1571 года, как три смежных деревни Нижней Остров на Меньшой Луге, Средней Остров и Верхней Остров в Ямском Окологородье.

Затем, как деревни Mensoi Ostrof by — 7 обеж и Bolsoi Ostrof by — 11 обеж в шведских писцовых книгах 1618—1623 годов.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, обозначена мыза Ostroff Hoff.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года — деревня Ostrovabÿ при мызе Ostrova hof.

Как село Островия упомянута на «Географическом чертеже Ижорской земли» Адриана Шонбека 1705 года.

На карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита 1770 года, обозначена как деревня Острова.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года обозначена деревня Остров, состоящая из 32 крестьянских дворов.

ОСТРОВ — деревня, принадлежит Полковнику Ренце, число жителей по ревизии: 104 м. п., 111 ж. п. (1838 год)

В 1844 году деревня Остров также насчитывала 32 двора.

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, упомянута как деревня «Laukansuu», населённая ижорой.

В пояснительном тексте к этнографической карте она записана как деревня Laukansuu (Остров) и указано количество её жителей на 1848 год: ингерманландцев-савакотов — 18 м. п., 21 ж. п., всего 39 человек, ижоры — 85 м. п., 100 ж. п., всего 185 человек.

ОСТРОВ — деревня жены Полковника Биппена, по просёлочной дороге, число дворов — 30, число душ — 88. (1856 год)

---

ОСТРОВ — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 95 м. п., 112 ж. п., всего 207 чел.

• Ust-Luga1860.jpg

  План деревни Остров. 1860 год.

В 1860 году деревня насчитывала 36 дворов.

ОСТРОВ — деревня владельческая при реке Луга, число дворов — 38, число жителей: 119 м. п., 85 ж. п.; Часовня. (1862 год)

---

ОСТРОВ — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 53, в них 139 м. п., 129 ж. п., всего 268 чел.

---

ОСТРОВ — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 68, число жителей: 183 м. п., 183 ж. п., всего 366 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 6 чел., финская — 360 чел.

В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Лужицкой волости 2-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

• Laukaansuu1911.jpg

  Деревня Остров. 1911 г.

С 1917 по 1924 год, деревня Остров входила в состав Выбеенского сельсовета, с 1917 по 1927 год, деревня Усть-Луга входила в состав Песковского сельсовета Наровской волости Кингисеппского уезда.

С 1924 года, в составе Островского сельсовета.

Посёлок Усть-Луга учитывается областными административными данными с января 1927 года в Песковском сельсовете Котельского района. С августа 1927 года, деревни Остров и Усть-Луга также в составе Котельского района.

С 1928 года, в составе Кракольского сельсовета.

С 1931 года, в составе Кингисеппского района.

По административным данным 1933 года, деревня Остров и смежная с ней, вновь образованная деревня Усть-Луга, входили в состав Кракольского сельсовета Кингисеппского района.

В 1939 году население деревни Остров составляло 599 человек.

С 1 сентября 1940 года деревня Усть-Луга учитывается областными административными данными, как посёлок Ленрыба.

В начале июля 1941 года в Усть-Лугу из Таллина временно была передислоцирована плавбаза подводных лодок, бывшая императорская яхта «Полярная звезда».

Посёлки были освобождены от немецко-фашистских оккупантов 2 февраля 1944 года.

В 1958 году население деревни Остров составляло 376 человек, население посёлка Ленрыба — 760 человек, посёлка Усть-Луга — 416 человек.

По данным 1966 года, общий посёлок Усть-Луга также находился в составе Кракольского сельсовета.

По данным 1990 года, в посёлке Усть-Луга проживали 1686 человек. Посёлок являлся административным центром Усть-Лужского сельсовета, в который входили 14 населённых пунктов: деревни Выбье, Гакково, Кайболово, Кирьямо, Конново, Краколье, Липово, Лужицы, Межники, Тисколово; посёлки Курголово, Преображенка, Усть-Луга; посёлок при станции Усть-Луга, общей численностью населения 2677 человек.

В 1997 году в посёлке проживали 1847 человек, в 2002 году — 1990 человек (русские — 88 %), в 2007 году — 2173.

13 октября 2008 года в соответствии с областным законом Ленинградской области № 98-оз посёлок Усть-Луга, деревня Краколье и посёлок при железнодорожной станции Усть-Луга были объединены в посёлок Усть-Луга.

География

Посёлок расположен в северно-западной части района на Кургальском полуострове на автодороге 41А007 (Санкт-Петербург — Ручьи).

Расстояние до районного центра — 49 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Усть-Луга — 0,5 км.

Находится вблизи места впадения реки Луга в Финский залив.

Демография

<timeline> ImageSize = width:500 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:2365 ScaleMajor = unit:year increment:1000 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:215 width:15  text:215 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:204 width:15  text:204 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:207 width:15  text:207 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:204 width:15 text:204 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:268 width:15  text:268 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:366 width:15  text:366 textcolor:red fontsize:8px
bar:1939 color:gray1 width:1
 from:0 till:599 width:15 text:599 textcolor:red fontsize:8px
bar:1958 color:gray1 width:1
 from:0 till:1552 width:15 text:1552 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1990 color:gray1 width:1
  from:0 till:1686 width:15  text:1686 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:1847 width:15  text:1847 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:1990 width:15 text:1990 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:2173 width:15  text:2173 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:2365 width:15  text:2365 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Инфраструктура

В Усть-Луге расположен рыбоперерабатывающий комбинат (на июль 2012 временно не работает; часть посёлка называется кварталом «Ленрыба»).

В квартале Краколье находятся церковь Веры, Надежды, Любови и матери их Софии и школа.

Недалеко от посёлка развивается морской порт Усть-Луга.

Посёлок связан с сетью железных дорог России линией Усть-Луга — Котлы — Веймарн.

На основе посёлка и порта Усть-Луга будет построен новый город на 34 тыс. жителей. Его застройка будет преимущественно малоэтажной. Проект правил землепользования и застройки, выполненный Институтом урбанистики, представлен в сентябре 2008 года. В марте 2012 г. началась продажа частным лицам строящегося в Усть-Луге нового жилья. Первым планируется построить жилой комплекс «Лаукаан Ранта» (с фин. — «Лужский берег») из четырёх пятиэтажных домов.

Порт Усть-Луга и проблема водского народа

В предместье Усть-Луги находятся: упразднённая деревня Краколье и деревня Лужицы — это основной район проживания народности водь.

Водь близка к полной ассимиляции. План строительства порта Усть-Луга предусматривает снос деревни Краколье, а деревня Лужицы окажется в промзоне. Уничтожение мест компактного проживания, по словам экспертов, означает гибель водского языка и культуры. План развития порта предусматривает расселение жителей в города Ленинградской области. Руководитель компании «Усть-Луга» Николай Иевлев заявил, что де-юре такого малого народа нет, а деревня Лужицы не входит в зону застройки, и беспокоиться не о чем.

13 октября 2008 г. постановлением правительства Российской Федерации «О внесении изменений в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации» водь внесена в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации.

Известные уроженцы

• Лугов, Сергей Филиппович (1912—2002) — доктор геолого-минералогических наук, профессор, создатель металлогенической школы

Улицы

Местные улицы: Железнодорожный (квартал), Краколье (квартал), Ленрыба (квартал), Ленрыба (квартал) Школьная улица, Лесной (квартал), Морской торговый порт (территория), Остров (квартал), Судоверфь (квартал).

См. также

• Усть-Луга (порт)

Отрывок, характеризующий Усть-Луга

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.