Усулиты

Усулиты (араб. الاصولية‎, аль-‘усулиййун) — последователи усулийи — направления в шиитском фикхе, признающего правомерность иджтихада, понимаемого как процесс дедуктивного вывода исламских законов из Корана и Сунны.

Подавляющая часть современных шиитов-двунадесятников являются приверженцами усулийи. В рамках этого направления сформировался институт таклида — следования фетвам компетентного муджтахида в вопросах фикха. Наиболее авторитетными усулитскими муджтахидами в сегодняшнем мире являются верховный лидер Ирана — Рахбар Али Хаменеи, Али Систани, Макарем Ширази, в недалёком прошлом — лидер Исламской революции в Иране аятолла Рухолла Хомейни, а также покойные Фазиль Ленкорани (Иран), Абулкасем аль-Хои (Ирак), Мухаммад Хусейн Фадлулла (Ливан).

Оппонентами усулитов являются ахбариты — резкие противники иджтихада и практики проверки хадисов на достоверность. Поскольку они отвергают иджтихад в любом его виде, у них нет муджтахидов. Сегодня ахбаритские общины существуют в основном в Пакистане, Индии, Ираке, арабских странах Персидского залива.

Истоки усулитской школы

Основоположником усулитской школы можно считать Алламе Хилли, который впервые употребил чисто суннитское до тех пор понятие иджтихад в приемлемом для шиитов смысле. Так, если раньше суннитские факихи понимали иджтихад как опору на собственное мнение в вынесении правового решения, то аль-Хилли интерпретировал иджтихад как процесс дедуктивного вывода шариатских норм из их первоисточников — Корана и Сунны. Первый подход был неприемлем для шиитских богословов, поскольку имамы Ахл аль-Бейт настаивали на полноте сакральных источников ислама — то есть они учили, что в них содержится ответ на любой правовой вопрос, будь то в явной или имплицитной форме. Суннитские законоведы придерживались иного мнения, и считали, что в вопросах, где Коран и Сунна не дают явного ответа, факих может полагаться на свои догадки и пристрастия.

Однако Алламе Хилли изменил трактовку термина «иджтихад», понимая его как использование рациональных методик при извлечении норм закона из Корана и Сунны.

Иракский учёный Мухаммад Бакир ас-Садр пишет на этот счёт следующее:

В соответствии с новым пониманием иджтихада, законоведу не разрешается обосновывать выведенные им законы Шариата иджтихадом, в то время как, согласно второму значению, иджтихад – не источник законов, а процесс выведения законов из их источников. Так, если законовед говорит: «Это мой иджтихад», это означает, что он вывел шариатскую норму посредством дедукции из источников права с помощью имеющих силу доводов.

А вот как ас-Садр определяет предмет науки илм аль-усул, давшей название самому усулитскому направлению:

Илм аль-усул напоминает науку логики, ибо изучает особую категорию мышления – правовое мышление и процесс вывода законов из источников. Илм аль-усул исследует основные общие элементы, которые должен содержать в себе процесс дедуктивного вывода, и с которыми он должен согласовываться для того, чтобы дедукция и выводы, которые делает законовед, были правильны.

Таким образом, илм аль-усул — это ещё и наука о рациональных методах вывода законов из Корана и Сунны. Она тесно связана с логикой, а также с лингвистическим анализом текста. Так, методы, используемые илм аль-усул, позволяют выявить значения и смыслы употребляемых в Коране оборотов, установить, какой смысл имели встречаемые в Коране и хадисах выражения на момент жизни пророка Мухаммада и шиитских имамов. Мухаммад Бакир ас-Садр обращает внимание на такие рациональные (‘акли) источники фикха, как опора на общественное мнение при трактовке ряда понятий (например, если мы хотим определить, что такое азартные игры или развлекательная музыка), калам (схоластическая теология), философия, анализ общественно-исторического контекста аята или хадиса и т. д. Современные специалисты по илм аль-усул также отмечают, что крайне важную роль в ней играет первичное чёткое определение всех встречающихся в Коране и Сунне понятий.

Источники фикха в усулизме

Усулиты признают 4 источника фикха:

1. Коран;
2. Сунна пророка Мухаммада, Фатимы Захры и двенадцати шиитских имамов;
3. Иджма;
4. Акль (рациональные методики).

Обращаясь к Корану как к источнику исламского права, усулитские муджтахиды интерпретируют его через призму толкования, данного имамами Ахл аль-Бейт. Что касается Сунны, в рамках шиитских богословских наук, изучаемых в хаузе, существует дисциплина илм ар-риджал (наука о передатчиках) и илм аль-хадис (наука о хадисах и их классификации). Шииты не признают хадисы, восходящие только к врагам Ахл аль-Бейт и не передававшиеся в то же время ими самими или их сторонниками. Они отвергают хадисы, противоречащие Корану, и не считают полностью достоверными шесть суннитских канонических сборников. Более того, усулитские учёные отмечают, что и в шиитских сводах («Аль-Кафи», «Ман ла йахдуруху-ль-факих», «Аль-Истибсар», «Тахзиб аль-ахкам», «Васаил аш-шиа», «Бихар аль-анвар» и т. д.) встречаются слабые и поддельные предания. Они полагают, что даже в этих сборниках многие хадисы подлежат выбраковке и ревизии.

Признавая необходимость использования акля (рациональных методов) в иджтихаде, усулиты отвергают такие суннитские практики, как кийас (суждение по аналогии) и ар-рай (опора на собственное мнение там, где вердикт Корана и Сунны не дан в явной форме). Шестой имам шиитов, основоположник джафаритской школы фикха Джафар ибн Мухаммад ас-Садик, критиковал основателя ханафитского мазхаба Абу Ханифу за то, что тот ввёл в оборот практику кияса. В спорах с Абу Ханифой имам ас-Садик неоднократно демонстрировал на примерах, что использовании аналогии часто неадекватно нормам исламского фикха и ограничивает разум (акл) исследователя.

Основные персоналии

Хотя именно Алламе аль-Хилли первым дал новое определение понятию «иджтихад», де-факто шиитские учёные использовали усулитский метод и до него. Ахбаритские критики записывают в число «первых усулитов» шейха ас-Садука, шейха Муфида, шейха ат-Туси и сейида аль-Муртазу.

В своей книге «История илм аль-усул» Мухаммад Бакир ас-Садр отмечает, что потребность в этой науке была исторической, а значит, появление усулитской школы было закономерным. Он называет ряд ключевых имён учёных, бывших первопроходцами в этой области. Среди них:

1. Шейх Мухаммад ибн Мухаммад ибн Нуман (ум. 413 г. хиджры), больше известный как шейх Муфид. Его перу принадлежит трактат по илм аль-усул.
2. Сейид Муртаза (ум. 436 г.хиджры), ученик шейха Муфида, написавший на эту тему довольно пространную работу под названием «Аз-Зариа».
3. Шейх Абу Джафар Мухаммад ибн аль-Хасан ат-Туси (ум. 460 г. хиджры), на тему илм аль-усул он написал фундаментальный труд «Аль-идда», её же он также касается в предисловии к своему главному труду по фикху «Аль-Мабсут». В числе важных правовых работ также стоит упомянуть его работу «Ан-Нихаййа».
4. Мухаммад ибн Ахмад ибн Идрис (ум. 598 г. хиджры), автор книги «Ас-Сара’ир».
5. Сейид Джалил Хамза ибн Али Зухра Хусейн Халаби (ум. 585 г. хиджры), современник ибн Идриса, автор другого важнейшего труда по илм аль-усул — «Аль-Гунья».
6. Мухаккик Наджмуддин Джафар ибн Хасан ибн Яхъя ибн Саид Хилли (ум. 676 г. хиджры), автор выдающегося исследования по фикху «Шараи аль-Ислам», равного по своему значению труду ат-Туси «Ан-Нихаййа».
7. Аль-Хасан ибн Юсуф ибн Али ибн Мутаххар (ум. 726 г. хиджры), ученик Мухаккика аль-Хилли, написавший ряд книг по основам фикха, среди которых «Тахзиб аль-вусул ила илм аль-усул», «Мабадиу-ль-вусул ила илм аль-усул» и т. д.
8. Хасан ибн Зайнуддин (ум. 1011 г. хиджры), автор труда «Аль-Ма‘алим».
9. Шейх Бахаи (ум. 1031 г. хиджры), автор книги «Зубдат аль-усул».

Конфликт с ахбаритами

В 17 веке н. э. (11 веке хиджры) в среде шиитов-двунадесятников появилось движение ахбаритов, бросившее вызов иджтихаду (даже в его новом, не противоречащем шиизму понимании) и науке об основаниях юриспруденции. Основателем этого движения стал мулла Мухаммад Амин Истерабади (Астарабади), автор книги «Фаваид аль-Маданиййа», в которой он яростно критиковал использование рациональных методик в религиозных науках. Изо всех источников фикха ахбариты признают только хадисы из шиитских сборников, причём они относятся к ним очень ревностно, считая их все достоверными и не подлежащими ревизии. Они даже Коран не считают полноценным источником исламского права, полагая, что обращаться к нему можно только тогда, когда в наличии имеется тафсир Непорочных к конкретным аятам.

Мухаммад Бакир ас-Садр и Муртаза Мутаххари отмечают, что появление ахбаритского движения нанесло серьёзный ущерб науке илм аль-усул и привело к временной стагнации в шиитской правовой мысли. Тем не менее, и этот период обладал своей значимостью для шиизма, ибо именно тогда были составлены такие фундаментальные энциклопедии хадисов, как «Бихар аль-анвар» и «Васаил аш-шиа».

Ситуация изменилась, когда в рамках усулитского направления возникла новая школа, поставившая задачу опровергнуть доводы ахбаритов и защитить илм аль-усул от их нападок. Она была создана в Кербеле усилиями обновителя Мухаммада Бакира Бахбахани (ум. 1206 г. хиджры). Он написал книгу «Аль-фаваид аль-хаириййа», в которой жёстко раскритиковал ахбаритов и указал на их ошибки. С этого момента началось возрождение науки илм аль-усул, а деятельность школы Бахбахани стала точкой отсчёта в исторической победе усулитов над ахбаритами.

Усулизм и политика

В ХХ веке именно в рамках усулитского направления аятолла Рухолла Хомейни создал свою доктрину исламской революции и политическую теорию, разработав проект государственного устройства Исламской республики Иран. Фактически, аятолла Хомейни переработал старую усулитскую концепцию вилаят аль-факих, согласно которой в период сокрытия двенадцатого имама аль-Махди власть в шиитской общине должна принадлежать муджтахидам, передающим достоверные предания. Аятолла Хомейни разработал проект государства, в котором верховная власть принадлежит вали-е факих (Рахбару) — наиболее сведущему и справедливому муджтахиду, обладающему статусом марджи’ ат-таклид (образец, буквально — "источник подражания").

Такая доктрина могла появиться лишь рамках усулитского направления, поскольку ахбариты, как уже было отмечено выше, не признают института муджтахидов и, более того, проповедуют пассивное ожидание Имама аль-Махди и невмешательство в политику.

Литература

• Мухаммад Бакир ас-Садр. История илм аль-усул. Москва, «Исток», 2009.
• [islamfond.ru/articles/310-rol-idzhtihada-v-zakonodatelstve.html 1 часть. Муртаза Мутаххари. Роль иджтихада в законодательстве] и [islamfond.ru/articles/311-rol-idzhtihada-v-zakonodatelstve-prodolzhenie.html 2 часть.]

Отрывок, характеризующий Усулиты

Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.