Утары
Утары, также ногайцы-алабугатцы, алабугатские татары, утар-алабугатские татары (калм. мангад (мангыт, «ногайцы»)) — тюркская этническая группа смешанного происхождения. Проживают в Республике Калмыкия в городе Лагань, сёлах Улан-Хол и Северное, отдельные семьи — в татарских сёлах Зензели и Янго-Аскер. Говорят на алабугатско-ногайском языке. Оценка численности 1979 г. — 383 чел., 1989 г. — 422 чел., по переписи 2002 года назвали себя алабугатскими татарами лишь 5 чел. По переписи 2010 года владение языком алабугатских татар указали 1144 человека[1].
Содержание
Этнонимы
Этноним утар восходит к ут-ар, где определением является слово ут — трава или огонь. Таким образом, утар — люди с тотемом «трава» или люди, имеющие дело с огнём[2]. Этноним алабугатцы происходит от названия станции Алабугская — места кочёвки.
Этногенез
Сформировались в конце XVIII века в результате административного объединения группы из 100 кибиток кочевых юртовских ногайцев (родов джембойлык и бешугыл), части окалмыченных казахов-томутов, туркмен и зензелинскими татар (появившихся, в свою очередь, в результате смешения юртовских татар с казанскими татарами), а впоследствии к ним присоединились и 25 семей кочевых «татар Бухарского двора»[3], причём ногайцы сыграли основную роль в этногенезе этой небольшой группы[4]. Во второй половине XIX века кочевали в районе почтовых станций Алабугской и Талагай-Терновской на побережье Каспийского моря . В XX веке осели, образовав два селения. В связи с школьным преподаванием на татарском языке с 1930-х до 1962 года, испытали этнокультурное влияние татар, частично прешли на татарский язык. Л. Ш. Арсланов отмечал в 1980 году, что в этническом развитии алабугатских татар тенденция сближения (тенденция к консолидации) с татарской нацией не наблюдается. Данная группа сохраняет свой язык, этнографические и бытовые особенности, этническое самосознание и самоназвание, позволяющие считать её самостоятельной этнической группой с самостоятельным языком[4]. К настоящему времени в силу малочисленности алабугатцев вопрос преподавания ногайского языка в школах не ставится, дети обучаются в русских школах и изучают калмыцкий язык. При этом самосознание «ногай» утары сохранили[5]. Однако при подготовке Всероссийской переписи населения 2002 года было принято решение о включении утар в астраханские татары[6].
Напишите отзыв о статье "Утары"
Примечания
- ↑ [www.gks.ru/free_doc/new_site/population/demo/per-itog/tab6.xls Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года]
- ↑ Жакиев М. Ж. Происхождение тюрков и татар. — М.:Инсан, 2003 — С. 60.
- ↑ Сызранов А. В. Ислам в Астраханском крае. — Астрахань, 2007—180 с. — С. 34
- ↑ 1 2 Арсланов Л. Ш. Формирование и развитие островных языков и диалектов. (На материале тюркских языков и диалектов Волгоградской, Астраханской областей, Ставропольского края и Калмыцкой АССР) // Диссертация на соискание учёной степени доктора филологических наук. — Елабуга, 1980.
- ↑ Арсланов Л. Ш. [web1.kunstkamera.ru/science/congress2005/23.pdf Роль этнического самосознания при определении этнической группы и её языка.]// VI Конгресс этнографов и антропологов России. — СПб, 2005 — С. 457
- ↑ [books.google.ru/books?id=fMFE-OYR3dkC&lpg=PA180&hl=ru&pg=PA180#v=onepage&q&f=false Managing Ethnic Diversity in Russia / Ed. Oleh Protsyk, Benedikt Harzl] — Oxon, 2013 — P. 180
Литература
- Арсланов Л. Ш. Формирование этнических групп алабугатских татар // VII Конгресс этнографов и антропологов России:
- Арсланов Л. Ш. О калмыцких заимствованиях в языке алабугатских татар Каспийского р-на Калм. АССР // Советская тюркология. — Баку, 1979, № 6
- Евстигнеев Ю. А. [books.google.ru/books?id=tlRoMgCpmP4C&pg=PT169#v=onepage&q&f=false Россия: коренные народы и зарубежные диаспоры (краткий этно-исторический справочник)] — СПб.: Litres, 2008
Отрывок, характеризующий Утары
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
