Гумарках

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Утатлан»)
Перейти к: навигация, поиск
Древний город
Гумарках
<tr><td colspan="2" style="text-align:center;">
Гумарках и другие постклассические государства на юге Гватемалы. Чёрным цветом обозначены названия государств, белым — названия современных народов</td></tr>
Страна
Цивилизация майя

Гумарках, Gumarcaj, Cumarcaj, на языке киче — Q'ümä'rkä'aj — археологический памятник в департаменте Эль-Киче, Гватемала. До прихода испанцев в 1524 был известен под ацтекским названием Утатлан (Utatlán).



История

Гумарках был столицей постклассического государства Киче, возникшего после крушения цивилизации майя. Руины Гумаркаха находятся невдалеке от современного города Санта-Крус-дель-Киче.

Гумарках был основан в начале 15 в. н. э., и носил в основном оборонительную функцию, поскольку в те годы на земле Гватемалы велись постоянные войны между мелкими государствами. Город находился на вершине холма и был окружён оврагами.

Конкистадоры захватили город в 1524 году. По приказу Педро де Альварадо город был сожжён вместе с его знатью.

К тому времени Альварадо вместе со своими союзниками из местных народов уже разгромил основную армию Киче, которую возглавлял Текун Уман, выходец из царской семьи Киче, носивший титул «nim rajpop achijaab'» («великий предводитель воинов»), в битве на окраине города Кетцальтенанго. Согласно летописям, Альварадо якобы лично убил Текум Умана.

Камни из строений Гумаркаха были использованы для сооружения нового города Санта-Крус-дель-Киче; руины продолжали служить источником строительных материалов до конца XIX века, что привело к существенному повреждению и разрушению останков прежнего города.

Современное состояние

Руины были хорошо документированы уже в колониальный период. В 1834 г. Мигель Ривера-и-Маэстре написал о них отчёт правительству Гватемалы. В 1840 г. руины посетил писатель-путешественник Джон Ллойд Стивенс. Более детальный план руин составил в 1887 г. Альфред Модсли. Археологические раскопки производились в 1950-е и 1970-е годы.

Гумарках открыт для посещения туристами, но пока что плохо отреставрирован. В Гумаркахе имеются несколько пирамид-храмов, остатки дворцов (в основном превратившиеся в заросшие холмы) и стадион для игры в мяч. Кроме того, на окраине города обнаружены 3 пещеры, выбитые прямо в известняке. Первая и наиболее крупная пещера имеет длину 30 метров, внутри в скалистой породе вырезаны несколько алтарей.

Некоторые современные киче, хотя формально исповедуют католицизм, до сих пор зажигают свечи и благовония на руинах храмов в Гумаркахе.

Правители (ахпопы) Гумаркаха

Напишите отзыв о статье "Гумарках"

Отрывок, характеризующий Гумарках

Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.