Утехин, Илья Владимирович
Поделись знанием:
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
| Илья Владимирович Утехин | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Научная сфера: |
социология, этнология, семиотика, история культуры, антропология |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известен как: |
социолог, этнолог, историк культуры, антрополог и специалист по когнитивным наукам |
Илья́ Влади́мирович Уте́хин (19 марта 1968, Ленинград) — российский социолог, этнолог, историк культуры, антрополог и специалист по когнитивным наукам.[1] Кандидат исторических наук, доцент кафедры проблем междисциплинарного синтеза в области социальных и гуманитарных наук факультета свободных искусств и наук СПбГУ и профессор факультета антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Содержание
Биография
В 1984 году сотрудничал с группой «Алиса», выступая как автор текстов; на его удостоверении для прохода в рок-клуб значилось: «Поэт группы „Алиса“»; он был автором большинства текстов альбома «Кривозеркалье»[2]. C приходом в группу Константина Кинчева сотрудничество с Утехиным прекратилось.
В 1985 году окончил Гимназию № 67 и в том же году поступил на филологический факультет Ленинградского государственного университета. На старших курсах увлекся семиотикой и антропологией. В 1992 году окончил защитив диплом на кафедре общего языкознания.
После университета поступил в аспирантуру в Кунсткамеру к А. К. Байбурину, во многом под влиянием учебной программы по теории языка, на которой преподавали А. К. Байбурин и Н. Б. Вахтин.
Параллельно учился на буддологической программе, организованной на философском факультете СПбГУ Е. А. Торчиновым и К. Ю. Солониным.
В середине 1990-х стал преподавать семиотику в СПбГУ, а с 1996 года — в ЕУСПб.
В 2001 году в Институте этнологии и антропологии имени Н. Н. Миклухо-Маклая РАН защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «Быт больших коммунальных квартир г. Ленинграда (Петербурга) в 1970-90-е гг.: стереотипы повседневного поведения».[3] Этот исследовательский проект в значительной мере опирался на визуальные материалы, что в дальнейшем вылилось в интерес к визуальной антропологии.
В 2000-х работал в области когнитивной науки и экспериментального исследования коммуникативного взаимодействия, параллельно руководя программой «Семиотика и теория коммуникации» на филологическом факультете СПбГУ.
С 2002 по 2008 год выполнял обязанности декана факультета этнологии ЕУСПб, который в 2008 переименован в факультет антропологии.
Также преподавал в Университете Хельсинки, Институте гуманитарных исследований (Любляна, Словения), Сорбонне, Университете Версаль-Сен-Кантен-ан-Ивелин (Франция), Американском университете в Праге, Центре независимых социологических исследований (Санкт-Петербург, Россия).
С 2006 года регулярно проводит Открытый семинар по визуальной антропологии в ЕУСПб и книжном магазине «Порядок слов».
В ноябре 2007 года был гостем программы «Школа злословия»[4].
Во время событий весны 2008 года в ЕУСПб снимал на камеру происходившее. Отснятый материал вошёл в 50-минутный фильм «Пуговка» (2009). Фильм демонстрировался в Санкт-Петербурге и, затем, в Берлине в 2011 году, где проходила очередная встреча выпускников ЕУСПб[1].
29 мая 2009 года поставил свою подпись под открытым обращением «академической и правозащитной общественности по поводу последних инициатив властей по „корректировке“ отечественной истории» — указа Дмитрия Медведева N 549 от 15 мая 2009 года «О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России» и Проекта Федерального закона «О противодействии реабилитации в новых независимых государствах на территории бывшего Союза ССР нацизма, нацистских преступников и их пособников»[5].
Научные труды
Монографии
- Очерки коммунального быта. М, ОГИ, 2001 (2004 — изд 2-е, испр. и доп.)
- Место действия: публичность и ритуал в пространстве постсоветского города. Москва, Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», 2012
Статьи
- на русском языке
- Утехин И. В. Представления русских о коже // Коды славянских культур. Белград, 2000. Т. 4.
- Утехин И. В. Учение виджнянавадинов о восьмом сознании // Мысль. Ежегодник Петербургской ассоциации философов. No 1. СПб, 1997 — с. 148—163
- Утехин И. В. Театральность как инстинкт: семиотика поведения в трудах Н. Н. Евреинова // Театр. 2001. № 2
- Утехин И. В. Об анекдотах и чувстве юмора у детей // Труды факультета этнологии. Вып. 1. СПб., 2001
- Утехин И. В. Стекло на вырез // Неприкосновенный запас. 2002. № 4 (24)
- Утехин И. В. Семиотика; знак; система; структура; текст; язык; культура; кибернетика; Якобсон; Курехин; рок-музыка в СССР // Российский гуманитарный энциклопедический словарь в 3-х т., под ред. П. А. Клубкова. СПб, 2002
- Утехин И. В. Мелочи жизни // Нева, 2003. № 3
- Утехин И. В. Социология в трамвае // Нева, № 1, 2004
- Утехин И. В. Язык русских тараканов: (к постановке вопроса) // Семейные узы: Модели для сборки. Книга 1. М.: НЛО, 2004
- Утехин И. В. [magazines.russ.ru/nz/2004/35/ut15.html Время несвободы] // Неприкосновенный запас. — 2004. — № 3(35).
- Утехин И. В. Из наблюдений над поэтикой жалобы // Studia Ethnologica. Труды факультета этнологии. СПб., 2004
- Утехин И. В. О смысле включенного наблюдения повседневности // История повседневности. Сб. статей. ЕУСПб, 2004
- Утехин И. В. К семиотике страстей коммунального человека // Wiener Slawistischer Alamanach, Band 54 (2004) Тело, дух и душа в русской литературе и культуре, с.291-308
- Утехин И. В. К семиотике кожи в восточнославянской традиционной культуре // Тело в русской культуре. М, НЛО, 2005, с.119-130
- Утехин И. В. Происки постороннего (Из материалов по жилищному вопросу) //Россия/Russia Вып. 4 [12]: Образ врага. М.: ОГИ, 2005
- Утехин И. В. Устные рассказы о блокадном опыте: свидетельства разных поколений // Антропологический форум, 5 (2006), с.325-344
- (в соавторстве с Т. Ворониной). Реконструкция смысла в анализе интервью: тематические доминанты и скрытая полемика // Память о блокаде: Свидетельства очевидцев и историческое сознание общества: Материалы и исследования / Под ред. М. В. Лоскутовой. М.: Новое издательство, 2006. С. 230—261
- Утехин И. В. О бытовом ограждении // АБ-60. Сборник статей к 60-летию А. К. Байбурина. СПб: Изд-во Европейск. ун-та в СПб., 2007. (Studia Ethnologica. Труды факультета Этнологии. Вып. 4). с.375-383
- Утехин И. В. Особенности неуклонного роста в условиях зрелости // Неприкосновенный запас. 2007, № 4 (54)
- Утехин И. В. Детские анекдоты и остроумие у детей: когнитивные механизмы и коммуникативное взаимодействие // В кн. Когнитивные исследования. Сб.науч. трудов. Вып.2. Отв. ред. Т. В. Черниговская, В. Д. Соловьев. М., Изд-во «Институт психологии РАН», 2007
- Утехин И. В. Механизмы согласования общего фона в совместной деятельности и особенности проявления способности к Theory of Mind в норме и патологии // Третья международная конференция по когнитивной науке. Тезисы докладов. М., 2008. С. 470—471
- Утехин И. В. Индексальность // Программа «Семиотика и теория коммуникации» Факультета филологии и искусств. Документы и материалы. СПбГУ, 2008 с. 112—132
- Утехин И. В. Иконичность // Программа «Семиотика и теория коммуникации». Документы и материалы. Вып. 2. СПбГУ, 2010. С.104-119
- (в соавторстве с Г. Скопиным, Т. В. Черниговской) Способы выражения пространственных отношений в ситуации затрудненной коммуникации (на материале совместной деятельности с участием больных шизофренией). Четвертая международная конференция по когнитивной науке. 22-26 июня 2010, Томск. Т.2, с.520-521
- Утехин И. В. Наблюдение человека //Сеанс, 2011, #43-44
- Утехин И. В. Научное знание в эпоху интернета (Ответы на вопросы редакции) // Антропологический форум, 2011, #14
- Утехин И. В. О метауровне коммуникации в ходе совместной деятельности // Социология власти № 8, 2012. C. 8-35
- Утехин И. В. Взаимодействие с «умными вещами»: введение в проблематику // Антропологический форум № 17, 2012. С. 134—156
- Утехин И. В. Невопросительные вопросы и интеракционный подход к контексту // ACTA LINGUISTICA PETROPOLITANA. Труды Института лингвистических исследований РАН / Отв. ред. Н. Н. Казанский. Т. IX. Ч. 3. Сборник статей к 60-летию Евгения Васильевича Головко / Сост. и ред. тома Н. Б. Вахтин, Е. В. Перехвальская. СПб.: Наука, 2013. C. 81-95
- на других языках
- Spanish Echoes of J.von Uexkull’s Thought // Semiotica, 2001, 1-4, p. 635—642.
- Filling Dwelling Place with History: The case of «Communal Apartments» in St.Petersburg // Composing Urban History and the Constitution of Civic Identities (eds. Blair Ruble and John Czaplicka). The Johns Hopkins University Press, 2003, pp.86-109
- Toward A Semiotic Analysis Of «Dwelling Place Paranoids»: Some Cultural Determinants Of A Psychopathology // Tarasti, E., ed.: Understanding / Misunderstanding. Contributions to the Study of the Hermeneutics of Signs. Acta Semiotica Fennica XVI, Helsinki 2003.
- Local identity and historical memory of community: the case of "communal apartments: in St. Petersburg// Cultural Identity in Transition : Contemporary Conditions, Practices and Politics of a Global Phenomenon. Edited by Jari Kupiainen, Erkki Sevanen and John A. Stotesbury, New Dehli: Atlantic, 2004.
- Housing // Routledge Encyclopedia of Contemporary Russian Culture (Edited by Tatiana Smorodinskaya, Karen Evans-Romaine, Helena Goscilo). London; New York, 2006.
- Obshchestvennaia Rabota // Routledge Encyclopedia of Contemporary Russian Culture (Edited by Tatiana Smorodinskaya, Karen Evans-Romaine, Helena Goscilo). London; New York, 2006.
- Psoy Korolenko // Routledge Encyclopedia of Contemporary Russian Culture (Edited by Tatiana Smorodinskaya, Karen Evans-Romaine, Helena Goscilo). London; New York, 2006.
- Die Wohngemeinschaft als Schicksal: Kommnalwohnungen in St.Petersburg // Karl Schloegel, Frithjof Benjamin Schenk, Markus Ackeret (Hg.) Sankt-Petersburg.Schauplaetze einer Stadtgeschichte. Frankfurt/New York: Campus Verlag, 2007. S.349-367
- Everyday Life in Early Soviet Russia: Taking the Revolution Inside, and: Entsiklopediia banal´nostei: Sovetskaia povsednevnost´. Kontury, simvoly, znaki (review) // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History — Volume 8, Number 2, Spring 2007, pp. 461—470
- (в соавторстве с Т. Ворониной) Tonspuren der Leningrader Blockade. Erinnerungen und Erinnerungspolitik // Akustisches Gedächtnis und Zweiter Weltkrieg. Robert Maier (Hg.) Eckert. Die Schriftenreihe. V&R Unipress, 2011. S.63-74
- Privatsphäre, Nachbarschaft, Zusammenleben: (Post-)Sowjetische Kommunalwohnungen // Sandra Evans, Schamma Schahadat (Hg.) Nachbarschaft, Räume, Emotionen Interdisziplinäre Beiträge zu einer sozialen Lebensform. Bielefeld: Transcript Verlag, 2012. P.189-204.
- Social Networking on the Internet: Is the Russian Way Special? // Pekka Pesonen, Risto Alapuro and Arto Mustajoki, Eds. Understanding Russia. (Routledge Advances in Sociology). Routledge, 2012. pp. 245—256
Рецензии
- Утехин И. В. Рец. на кн.: Светлана Бойм. Общие места. М., НЛО, 2002 // Критическая масса. —2003. — № 1.
- Утехин И. В. К истории антропологического взгляда на визуальность. Рец. на «Made to Be Seen: Perspectives on the History of Visual Anthropology» / Eds. M. Banks, J. Ruby. — Chicago; L.: University of Chicago Press, 2011. — 419 p. // Новое литературное обозрение. — № 124. — 2013.
Редактирование, переводы
- Дюран Д. Коммунизм своими руками: Сельскохозяйственные коммуны в СССР 1920-х. СПб, Издательство ЕУСПб, 2010. Составление, подготовка текста, перевод с французского, научное редактирование.
- Рис Н. «Русские разговоры»: Культура и речевая повседневность эпохи перестройки. Пер. с англ. Н. Кулаковой и В. Б. Гулиды. Предисл. И. Утехина. М.: Новое литературное обозрение, 2005.
- Малиновский Б. Научная теория культуры / Пер., коммент. М.: ОГИ, 2000.
- Мосс М. Социальные функции священного / Ред., пер., коммент. СПб.: Евразия, 2000.
Мультимедиа
- [kommunalka.colgate.edu Виртуальный музей советского быта «Коммунальная квартира»] (2007) (в соавторстве с Славой Паперно, Нэнси Рис, Алисой Нахимовской)
- Взрослость инвалидов, проживающих в психоневрологическом интернате // Антропологический форум online, 2012, Вып. 17 (в соавторстве с А. Клепиковой)
- Ребенок с отклонениями развития: Опыт анализа фреймов // Антропологический форум online, 2010, Вып. 12 (в соавторстве с А. Клепиковой)
- [www.youtube.com/watch?v=k0at5VfsYpM PUGOVKA] (29 min). Документальный фильм. 2009 (сценарий, камера, звук, монтаж)
- Картинки из мыльницы (Выставка фотографий). DO-галерея, Санкт-Петербург. Ноябрь 2009
Напишите отзыв о статье "Утехин, Илья Владимирович"
Примечания
- ↑ 1 2 Maria Veits [theoryandpractice.ru/posts/4620-obuchayushchaya-aspirantura-evropeyskiy-universitet-v-sankt-peterburge Обучающая аспирантура: Европейский университет в Санкт-Петербурге] // Теории и практики, 16.05.2012
- ↑ Сергеева, Юлия [vsp.ru/social/2009/01/31/460609 Игры в антропологию Ильи Утехина] // Конкурент. — 31.01.2009. — № 25972.
- ↑ Утехин, Илья Владимирович. Быт больших коммунальных квартир г. Ленинграда (Санкт-Петербурга) в 1970—1990-е гг. : Стереотипы повседневного поведения : диссертация … кандидата исторических наук : 07.00.07. / Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. — Санкт-Петербург, 2001. — 309 с. : ил.
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=u7-k5MrmnJY Школа злословия: Илья Утехин (19.11.2007) — YouTube]
- ↑ [www.cogita.ru/pamyat/kultura-pamyati/v-demokraticheskom-obschestve-svoboda-istorii-eto-svoboda-vseh-otkrytoe-obraschenie В демократическом обществе свобода истории - это свобода всех (Открытое обращение)]
Ссылки
-
— Илья Утехин в «Живом Журнале» - [artesliberales.spbu.ru/contacts-ru/utekhin Утехин Илья Владимирович] на «Факультете свободных искусств и наук»
- [www.eu.spb.ru/anthropology/faculty/3543-utekhin Утехин Илья Владимирович] на сайте «ЕУСПб»
- [wikimedia.ru/blog/2013/08/20/wikipedia-ilya-utehin/ «Википедия, новая стадия развития нашей цивилизации»: Илья Утехин]
- [1000plastinok.net/Ilya_Utehin/ Профиль] на сайте виртуального музея музыки «1000 пластинок»
Отрывок, характеризующий Утехин, Илья Владимирович
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Категории:
- Родившиеся 19 марта
- Родившиеся в 1968 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Кандидаты исторических наук
- Учёные по алфавиту
- Социологи России
- Выпускники филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета
- Преподаватели Санкт-Петербургского государственного университета
- Семиотики России
- Преподаватели Европейского университета в Санкт-Петербурге
- Участники проектов Викимедиа
- Авторы энциклопедий и словарей
- Этнологи России
- Историки культуры
- Антропологи России
- Социологи по алфавиту
