Утикеев, Дмитрий Сергеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Утикеев
Основная информация
Полное имя

Мухамед Сафович Утикеев

Дата рождения

16 февраля 1926(1926-02-16)

Место рождения

Москва

Дата смерти

16 сентября 2009(2009-09-16) (83 года)

Место смерти

Петрозаводск, Республика Карелия

Страна

СССР СССРРоссия Россия

Профессии

певец, театральный режиссёр

Певческий голос

тенор

Жанры

классическая музыка, романс

Коллективы

Музыкально-драматический театр Карельской АССР
Государственный национальный ансамбль «Кантеле»,
Карельская государственная филармония

Награды

Дмитрий Сергеевич Утике́ев (имя при рождении — Мухамед Сафович, 1926—2009) — советский, российский оперный певец (тенор), театральный режиссёр, музыкальный педагог, Заслуженный артист Карельской АССР (1957), Заслуженный артист РСФСР (1959), Народный артист Карельской АССР (1986)[1].





Биография

Участник Великой Отечественной войны — в 1943 году был призван в РККА, воевал в составе Балтийского флота на минном заградителе «Урал».

В 1955 году окончил Государственный институт театрального искусства им. А. В. Луначарского (курс Б. А. Покровского на кафедре музыкального театра).

В 1955—1962 годах — солист Музыкально-драматического театра Карельской АССР в Петрозаводске.

В 1962—1977 годах, после окончания режиссёрских курсов ГИТИСа, работал главным режиссёром Музыкально-драматического театра Карельской АССР.

В 1973—1984 годах — преподаватель Петрозаводской государственной консерватории по оперному классу.

В 1977—1979 годах — директор Государственного национального ансамбля «Кантеле».

В 1979—1985 годах — режиссёр-постановщик Карельской государственной филармонии.

В 1985—2003 годах — режиссёр-постановщик, главный режиссёр (с 1997 года) Музыкального театра Республики Карелия.

Лауреат Государственной премии ГДР имени Фрица Рейтера (1985).

Оперные партии
  • Янго («Вольный ветер», Дунаевский, 1955)
  • Рауль («Фиалка Монмартра», И. Кальман, 1955)
  • Андрейка («Свадьба в Малиновке», Б. Александров, 1956)
  • Владек («Нищий студент», К. Миллекер, 1956)
  • Митрусь и Андрей Туманский («Холопка», Н. Стрельников, 1956)
  • Альфред («Летучая мышь», И. Штраус, 1957)
  • Пабло и Рамон («Поцелуй Чаниты», Ю. Милютин, 1958)
  • Гренише («Корневильские колокола», Р. Планкетт, 1960)
  • Лель («Снегурочка», П. Чайковский, 1958)
Режиссёрские работы

Поставил более 40 спектаклей различных музыкально-театральных жанров:

  • опера «Дочь Кубы» (К. Листов, 1962)
  • опера «Чио-Чио сан» (Дж. Пуччини, 1963)
  • опера «Евгений Онегин» (П. Чайковский, 1966)
  • опера «Меч кузнеца» (Ю. Зарицкий, 1972)
  • опера «Паяцы» (Р. Леонкавалло, 1975)
  • опера «Алеко» (С. Рахманинов, 1999)
оперетты и музыкальные комедии:
  • «Джудитта» (Ф. Легар, 1965)
  • «Чёрный Дракон» (Д. Модуньо, 1966)
  • «Продавец птиц» (К. Целлер, 1967)
  • «Баядера» (И. Кальман, 1968)
  • «Конкурс красоты» (А. Долуханян, 1969)
  • «Севастопольский вальс» (К. Листов, 1985)
  • «Прекрасная Галатея» (Ф. Зуппе, 1993)

и другие.

Напишите отзыв о статье "Утикеев, Дмитрий Сергеевич"

Примечания

  1. Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. С. 198—384 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3)

Литература

  • Генделева Ю. Музыкальный театр Карелии: Очерк истории. — Петрозаводск, 2009

Ссылки

  • [www.gov.karelia.ru/Karelia/719/34.html Юбиляр]
  • [www.gov.karelia.ru/Karelia/1972/8.html Мухамед Сафович (Дмитрий Сергеевич) Утикеев]

Отрывок, характеризующий Утикеев, Дмитрий Сергеевич

Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.