Уфимские горы

Уфимские горы - холмы, на которых расположена Уфа, издавна имеющие свои названия и историю.

Дежнёвская

Является одним из крупных уфимских холмов и располагается на территории Орджоникидзевского района города. Своё название гора получила по деревне Дежнёво, которая находилась у её подножья. Своё название гора дала также автомобильному мосту от проспекта Октября к улицам Комарова и Интернациональной. В прежние времена от деревни Дежнёво в сторону Уфы действовал торговый волок, благодаря которому путь сокращался на 50 км, а время - на 2-3 дня.

До Революции 1917 г. здесь находилась большая пристань для пароходов и катеров. В 1967 г. на севере Дежнёвской горы был построен стадион «Нефтяник», а на её южных склонах - хорошо оборудованная лыжная, а потом и биатлонная трасса.

В 1985 г. на Дежнёвской горе был открыты парк Победы и памятник Александру Матросову и Миннигали Губайдуллину. Рядом с парком в 1998 г. открылась мечеть Ляля-Тюльпан.

Лагерная

Находится в районе спуска из центра Уфы к Нижегородке. По склону горы идёт узкая Лагерная улица, рядом находится большая Лагерная площадь. Здесь располагались летний лагерь Уфимского гарнизона и место сбора рекрутов перед посадкой на поезда. В период Первой мировой войны здесь располагались сборный пункт и казармы для солдат.

Лысая (Дудкинская)

Лысая гора находится в районе современной Зелёной Рощи. Своим названием она обязана тому факту, что ранее её склоны в сторону Уфимки были безлесными, однако ныне они заняты лесопосадками.

На Лысой горе располагается Чёртово городище, где ранее были древнейшие поселения на территории Уфы. В более поздние времена она называлась Туратау, и на ней располагалась ногайская застава.

Южнее Лысой горы находится большой уфимский овраг диаметром 500 м и глубиной 100 м с огромным провалом в центре, а также многочисленные карстовые воронки.

Курочкина

Эта гора находится в северо-восточной части Уфы и отделяется от Черниковки рекой Шугуровкой. Высота горы достигает 62 м.

С начала XVII в. территория горы находилась во владении уфимских купцов Каловских. Некоторые земли около горы принадлежали купцу Курочкину, фамилия которого и дала горе название.

До 1950-х гг. на горе была поляна, вокруг которой рос мелкий кустарник. В период 1950—1954 гг. здесь были высажены сосна, лиственница, дуб, ясень и тополь, а также маньчжурский орех и амурский бархат. В 1960-е гг. гору пытались назвать «Зелёной», но это название не прижилось.

Сафроновская

Сафроновская гора является одним из самых крупных уфимских холмов. Крутизна склонов горы достигала 15-20°.

Вначале она называлась Богородской горой, поскольку на ней располагалась одноимённая слобода. Позднее была переименована в Сафроновскую по названию находящейся у её подножия на берегу реки Белой Сафроновской пристани. Появившаяся в 1870-х гг. на горе слобода, населённая работавшими на пристани уфимцами, также называлась Сафроновской. Плотная застройка Сафроновской горы началась в конце XIX в. после расширения Сафроновской пристани и появления рядом с ней железнодорожной станции, и на ней появились улицы Речная, Мензелинская, Бирская, Стерлитамакская, которые шли перпендикулярно реке Белой. На Сафроновской горе были построены нефтебаза Нобеля и мельница П. И. Костерина и С. А. Черникова. Территория горы с 1887 г. начала отводиться для постройки жилых кварталов и торгово-промышленных компаний.

В конце 1920-х гг. у подножия горы располагались мыловаренные заводы, которые перерабатывали кости и собачий жир, после чего гору какое-то время называли Собачьей (Собачкой).

До начала хозяйственной деятельности на горе росли лиственные и хвойные деревья, были поляны. В 1950-е гг. на горе были высажены сосна, дуб, акация, бузина.

Случевская

Случевская гора находится рядом с Оренбургской переправой. Название гора получила по парку («Парк на Случевской горе», ныне — Сад им. С. Юлаева), который в свою очередь был именован в честь уфимского губернатора К. А. Случевского. Этот парк и Мост любви в нём являются самыми яркими достопримечательностями горы.

Тужиловская

Тужиловская гора находится в районе реки Уфимки на съезде от Проспекта Октября в сторону Сипайлово. Названа по деревне Тужиловка под горой вдоль автомобильной трассы. Деревня в свою очередь была названа по имени лесопромышленника Тужилова, который владел здесь лесной пристанью.

На восточной части Тужиловской горы некогда располагалось городское стрельбище общества рыбаков и охотников.

Усольская (Пугачёвская)

Усольской горой называется гряда холмов от реки Сутолоки в сторону Уфимки, хотя в XIX в. гора называлась Шихан.

По названию горы получили своё название Большая, Малая, Средняя, Верхняя Усольская улицы и целых семь Усольских переулков. Впоследствии эти улицы и переулки были переименованы: Малая Усольская стала просто Усольской, Средняя Усольская - улицей Софьи Перовской, Верхняя Усольская - улицей Нечаева и др.

После Октябрьской Революции 1917 г. находящаяся под горой Золотухинская слобода стала называться Пугачёвской, поэтому и Усольская гора стала называться Пугачёвской. Ныне используются оба названия горы.

Шугуровская

Находится к западу от Ногайского оврага и реки Ногайки. Во второй половине XVII в. являлась западной границей города. В начале XVIII в. Шугуровская гора начала активно заселяться, и в настоящее время её рельеф изменился настолько, что она перестала быть горой.

Литература

• Синенко С. Г. Уфа старая и новая. — Уфа: Государственное республиканское издательство «Башкортостан», 2007. — 272 с. — 3000 экз.

Отрывок, характеризующий Уфимские горы

Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.