Уфимский кантон
Страна | |
---|---|
Статус | |
Входит в | |
Административный центр | |
Официальные языки | |
Население (1926) |
568 494 |
Площадь |
16 931,1 км² |
Уфи́мский канто́н (башк. Өфө кантоны) — кантон в составе Автономной Башкирской Советской Республики.
Административный центр — г. Уфа.
Содержание
Географическое положение
Уфимский кантон был расположен в центральной части Башкирской АССР. Кантон на западе граничил с Белебеевским кантоном, на севере — Бирским кантоном, на северо-востоке — Месягутовским кантоном, на востоке — Уральской области, на юго-востоке — Тамьян-Катайским кантоном, а на юге — Стерлитамакским кантоном.
История
Уфимский кантон был образован 5 октября 1922 года в составе Автономной Башкирской Советской Республики из 37 волостей Уфимского уезда, 2 волостей Кудейского и 2 волостей Табынского кантонов.
В августе 1923 года происходит укрупнение волостей. Биштякинская и Бишаул-Унгаровская волости Уфимского кантона, Дуван-Табынская Стерлитамакского кантона передаются в состав Кармаскалинской волости, которая перешла из Стерлитамакского кантона в Уфимский.
В 1922 году из Стерлитамакского кантона в Уфимский кантон отошли 11 селений Калчир-Табынской и Миркитлинской волостей, а в 1924 году — Дуван-Табынская, Кармаскалинская и Тереклинская волости.
Согласно постановлению Президиума Башкирского центрального исполнительного комитета от 13 апреля 1923 года Уфимский кантон был поделён на 17 волостей.
В 1927 году упраздняется Булгаковская волость и из неё переходят в Кармаскалинскую волость 27 деревень.
20 августа 1930 года Уфимский кантон упразднён, а его территория вошла в состав Архангельского (состояла из Архангельской, части Иглинской, Кармаскалинской и Улу-Телякской волостей), Бирского (часть Удельно-Дуванейской волости), Благовещенского (Благовещенской, части Булекей-Кудейской, Надеждинской, Степановской и Удельно‑Дуванейской волостей), Буздякского (часть Новосёловской волости), Кармаскалинского (части Булгаковской и Кармаскалинской волостей), Мишкинского (части Надеждинской и Удельно‑Дуванейской волостей), Ново‑Кар(а)малинского (часть Кармаскалинской волости), Старо‑Кулевского (части Булекей‑Кудейской, Иглинской, Надеждинской и Улу‑Телякской волостей), Топорнинского (части Дмитриевской, Новосёловской, Топорнинской и Шарыповской волостей), Уфимского (Петровская, части Булгаковской, Дмитриевской, Иглинской, Кармаскалинской, Степановской и Улу‑Телякской волостей), Чекмагушевского (часть Топорнинской волости), Чишминского (Абраевская, Чишминская, части Булгаковской, Дмитриевской и Новосёловской волостей) районов автономной республики.
Население
Численность населения по данным Всесоюзной переписи населения 1926 года по Уфимскому кантону[1]:
Численность населения | Мужчины | Женщины | Обоего пола |
---|---|---|---|
Всё население | 271 379 | 297 115 | 568 494 |
Городское население | 50 927 | 57 728 | 108 655 |
Сельское население | 220 452 | 239 387 | 459 839 |
Хозяйство
Уфимский кантон являлся наиболее экономически развитым промышленным районом Башкирской АССР, здесь проходила Самаро-Златоустовская железная дорога[2]. Работали Благовещенский завод сельскохозяйственных машин, Уфимский пивоваренный завод, Уфимский чугунолитейный завод № 1 и другие промышленные предприятия. Функционировали 47 базаров.
Основной отраслью экономики Уфимского кантона также являлось сельское хозяйство. В 1927 году площадь пашни составляла 402,2 тыс.га, в которых преобладали посевы ржи (156,4 тыс.га) и овца (87 тыс.га), а также имелись посевы пшеницы — 44,9 тыс.га, гречихи — 31,9 тыс.га, проса — 29,2 тыс.га, картофеля — 19,2 тыс.га, льна — 2,7 тыс.га и других культур.
В 1927 году численность поголовья крупно рогатого скота достигало 189 433, лошадей — 122 720, овец — 434 544, коз — 11 420 и свиней — 62 190.
В 1926 году в кантоне насчитывалось 488 школ 1‑й ступени.
См. также
Напишите отзыв о статье "Уфимский кантон"
Литература
- История башкирского народа: в 7 т./ гл. ред. М. М. Кульшарипов; Ин-т истории, языка и литературы УНЦ РАН. — Уфа: Гилем, 2010. — Т. V. — 468 с.
Примечания
Ссылки
- [башкирская-энциклопедия.рф/index.php/prosmotr/2-statya/4451-ufimskij-kanton Гатиятуллин З. Г. Уфимский кантон. // Статья в Башкирской энциклопедии.]
|
Отрывок, характеризующий Уфимский кантон
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.