Уфимцев, Пётр Яковлевич

Уфимцев, Пётр Яковлевич
советский, американский учёный.
Дата рождения:	1931(1931)
Место рождения:	село Усть-Чарышская Пристань Алтайского края, СССР

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Пётр Я́ковлевич Уфи́мцев (род. 1931, село Усть-Чарышская Пристань Алтайского края, РСФСР) — советский, американский физик-теоретик в области дифракции электромагнитных волн, результаты работы которого используются при разработке самолетов и другой военной техники по технологии «стелс».

Биография

Родился в русской крестьянской семье в 1931 году в селе Усть-Чарышская Пристань Алтайского края, СССР в 1931 году. В три года остался без отца — его отец был репрессирован и погиб в лагерях. В 1949 году окончил среднюю школу в своем селе и поступил на физико-математический факультет Алма-Атинского государственного университета. В связи с прогрессирующей близорукостью он поехал лечиться в Одессу в клинику профессора В. П. Филатова. В дальнейшем в 1952 году он перевелся на учёбу в Одесский университет имени И. И. Мечникова, где начал учиться с четвёртого курса.

В 1954 году после окончания университета по специальности «теоретическая физика» он по распределению, по приглашению Николая Павловича Емохонова пошел работать в ЦНИРТИ — закрытый институт в Москве, занимавшийся проблемами радиолокации, где он начал работать с 1 августа 1954 года в теоретической лаборатории. Именно в стенах этого института П. Я. Уфимцев, будучи молодым специалистом, занялся изучением дифракции на телах сложной формы. В этом институте П. Я. Уфимцев 6 февраля 1959 года защитил кандидатскую диссертацию, и с лета 1959 года становится старшим научным сотрудником. Проработал в ЦНИРТИ Уфимцев до 1973 года.

В 1962 году в издательстве «Советское радио» вышла книга П. Я. Уфимцева под названием «Метод краевых волн в физической теории дифракции» тиражом в 6500 экземпляров, в которой излагался математический аппарат, который в дальнейшем использовался в «стелс-технологии». Согласно ему, практически совершенной радиолокационной невидимостью должен был обладать летательный аппарат со слишком революционной, с точки зрения традиционной аэродинамики, формой, поэтому дальнейшие разработки в этом направлении были приостановлены. Несколько позже американские специалисты, ведя исследования по достижению радиолокационной невидимости на традиционной аэродинамической форме, также столкнулись с рядом принципиально неразрешимых трудностей; неудачный опыт модифицированной авиации во Вьетнамской войне остановил эти разработки.

В 1973 году он в связи с избранием по конкурсу переходит на работу в Институт радиотехники и электроники АН СССР (ИРЭ), и работает в его отделении во Фрязино.

В сентябре 1990 года Уфимцев в качестве «приглашенного профессора» поехал работать в Калифорнийский университет (США), на факультете Electrical Engineering . Там же, в США, Уфимцев начинает сотрудничать с военно-промышленной компанией «Northrop Grumman Corporation» (Нортроп Грумман Корпорейшен) и участвует в создании стратегического бомбардировщика B-2.

В сентябре 2007 года Уфимцев приезжал в Россию читать лекции по своей теории студентам физического факультета МГУ.

Труды

1. Уфимцев П. Я. Основы физической теории дифракции. М.: Бином. Лаборатория знаний, 2009
   • Уфимцев П. Я. Теория дифракционных краевых волн в электродинамике. Введение в физическую теорию дифракции. Издание второе, М.: БИНОМ, Лаборатория знаний, 2012
2. Уфимцев П. Я. Теория дифракционных краевых волн в электродинамике. М.: Бином. Лаборатория знаний, 2007
3. Уфимцев П. Я. «Метод краевых волн в физической теории дифракции», изд. «Советское радио», 1962, тираж 6.5 т. экз.
4. Уфимцев П. Я. К юбилею «ЦНИРТИ-108». — ФГУП «ЦНИРТИ», Музей трудовой славы, 2001 г. Рукопись на 15 страницах.
5. P.Ya. Ufimtsev, Fundamentals of the Physical Theory of Diffraction, Second edition, John Wiley & Sons Inc., Hoboken, New Jersey, USA, 2014

Награды

• Государственная Премия СССР по Науке за 1990 г.
• Награждён Груммановской медалью (США, 1991) за вклад в научные разработки.

Литература

1. Who’s Who in the World. 1995. 12-th Edition. — Marqnis Who’s Who. A Reed Reference Publishing Company, New Providence, USA. P. 1422.
2. Russian «Godfather of Stealth» at UCLA. — Engineer of California, 1992, v. 45, № 3, March, p. 10.
3. Сульнин О. Самолет-«невидимка» прилетел из России. Сенсационный роман русского ученого с Пентагоном. — Лит. газета, 9 сентября 1998, № 36, с. 14.
4. Крючков В. А. Личное дело. — М.: Олимп, 1996 г., ч. I, с. 426.
5. Сас И. Форель сталинская. — Газета «Сегодня», № 111, 25 мая 1999, с. 6.
6. Сергиевский Б. Д. Институт в годы Великой Отечественной войны. М.: изд. ГосЦНИРТИ, 1993, с. 36.
7. Альперович К. С. Так рождалось новое оружие. М.: УНИСЕРВ, 1999, с. 9.
8. Ерофеев Ю. Н. Бедные умные люди. Радиопромышленность, 1997, вып. 4, с. 82
9. Вакин С. А., Шустов Л. Н. Основы радиопротиводействия и радиотехнической разведки. М.: Сов. радио, 1968 г.
10. Палий А. И. Радиоэлектронная борьба. М.: Воениздат, 1974.
11. Леонов А. И., Фомичев К. И. Моноимпульсная радиолокация. М.: Радио и связь, 1984.
12. Leroy B. Van Brunt. Applied ECM. — USA, «EW Engineering», 1978, v. 1.
13. Ерофеев Ю. Н. С юбилеем вас, наши дорогие коллеги из «Жуковки». — Газета «Вперед и выше», изд. ВВИА им. проф. Н. Е. Жуковского, № 17, 3 октября 1997.
14. Сидоров Б. Есть пророк в своем отечестве. — Газета «Рабочая трибуна», 20 декабря 1991, с. 2.
15. За 24 часа. Американские военные специалисты активно применяют изобретения советских ученых. — Газета «Правда», 20 декабря 1991, с. 5.
16. Рост Ю. Академик. — «Литературная газета», № 46 (5216), 16 ноября 1988.

Ссылки

• [care.eng.uci.edu/ufimtsev.htm Satya N. Atluri: Center for Aerospace Research & Education : Professor Pyotr Ya. Ufimtsev]
• [www.computer-museum.ru/connect/ufimcev.htm Ю. Н. Ерофеев, «Дремлет в поле ольгово хороброе гнездо. Далече залетело!»] (Подробная биография и пояснения)
• [www.megavideo.com/?v=5VLP42B7 «Русский Стелс». Интервью с Уфимцевым]

Отрывок, характеризующий Уфимцев, Пётр Яковлевич

Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.