Уханьский метрополитен
Поделись знанием:
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
Уханьский метрополитен (кит. 武汉地铁 Wǔhàn dìtiě) — система линий метро в китайском городе Ухань, иногда ошибочно относимая к «легкорельсовым» транспортным системам. На 2014 год состоит только из трёх линий, но планируются семь. Первая линия U1 в районе Ханькоу состоящая из 25 станций открылась 28 сентября 2004 года, вторая в районах Учан и Ханькоу состоящая из 21 станции открылась 28 декабря 2012 года .
Содержание
Линии
По состоянию на 2014 год, 3 линии системы находятся в эксплуатации.
U1 — Синяя линия (Ханькоу)
Синяя линия U1 длиной 28,9 км состоит из 27 станций. Все станции находятся в Ханькоу и не пересекают рек. На 2007 год открыто 10 станций, в 2010 году линия продлена до 25 станций, две станции ещё не введены в эксплуатацию.
| · | «Дицзяо» (кит. упр. 堤角站, пиньинь: Dijiao, палл.: Дицзяо) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| · | «Синьжун» (кит. упр. 新荣站, пиньинь: Xinrong, палл.: Синьжун) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| · | «Даньшуйчи» (кит. упр. 丹水池站, пиньинь: Danshuichi, палл.: Даньшуйчи) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| · | «Сюйчжоусиньцунь» (кит. упр. 徐州新村站, пиньинь: Xuzhouxincun, палл.: Сюйчжоусиньцунь) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| · | «Эрцилу» (кит. упр. 二七路站, пиньинь: Erqilu, палл.: Эрцилу) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| · | «Тоудаоцзе» (кит. упр. 头道街站, пиньинь: Toudaojie, палл.: Тоудаоцзе) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| o | «Хуанпулу» (кит. упр. 黄浦路站, пиньинь: Huangpulu, палл.: Хуанпулу) | Цзянъань(кит. 江岸区) |  
| ||
| · | «Саньянлу» (кит. упр. 三阳路站, пиньинь: Sanyanglu, палл.: Саньянлу) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| o | «Дачжилу» (кит. упр. 大智路站, пиньинь: Dazhilu, палл.: Дачжилу) | Цзянъань(кит. 江岸区) | 
| ||
| o | «Сюньлимэнь»(кит. упр. 循礼门站, пиньинь: Xunlimen, палл.: Сюньлимэнь) | Цзянъань(кит. 江岸区) | 
| ||
| · | «Юилу» (кит. упр. 友谊路站 (武汉地铁), пиньинь: Youyilu, палл.: Юилу) | Цзянъань(кит. 江岸区) | |||
| · | «Лицзибэйлу» (кит. упр. 利济北路站, пиньинь: Lijibeilu, палл.: Лицзибэйлу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Чжунжэньлу»(кит. упр. 崇仁路站, пиньинь: Chongrenlu, палл.: Чжунжэньлу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Цяокоулу»(кит. упр. 硚口路站, пиньинь: Qiaokoulu, палл.: Цяокоулу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Тайпинъян» (кит. упр. 太平洋站, пиньинь: Taipingyang, палл.: Тайпинъян) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| o | «Цзунгуань» (кит. упр. 宗关站, пиньинь: Zongguan, палл.: Цзунгуань) | Цяокоу(кит. 硚口区) | 
| ||
| · | «Ханьсиилу» (кит. упр. 汉西一路站, пиньинь: Hanxiyilu, палл.: Ханьсиилу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Гутяньсилу» (кит. упр. 古田四路站, пиньинь: Gutiansilu, палл.: Гутяньсылу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Гутяньсаньлу» (кит. упр. 古田三路站, пиньинь: Gutiansanlu, палл.: Гутяньсаньлу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Гутяньэрлу» (кит. упр. 古田二路站, пиньинь: Gutianerlu, палл.: Гутяньэрлу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Гутяньтлу» (кит. упр. 古田一路站, пиньинь: Gutianyilu, палл.: Гутяньилу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Долокоу» (кит. упр. 舵落口站, пиньинь: Duoluokou, палл.: Долокоу) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Чжуехай» (кит. упр. 竹叶海站, пиньинь: Zhuyehai, палл.: Чжуехай) | Цяокоу(кит. 硚口区) | |||
| · | «Этоувань» (кит. упр. 额头湾站, пиньинь: Etouwan, палл.: Этоувань) | Дунсиху(кит. 东西湖区) | |||
| · | «Ухуаньдадао» (кит. упр. 五环大道站, пиньинь: Wuhuandadao, палл.: Ухуаньдадао) | Дунсиху(кит. 东西湖区) | |||
| · | «Дунъудадао» (кит. упр. 东吴大道站, пиньинь: Dongwudadao, палл.: Дунъудадао) | Дунсиху(кит. 东西湖区) | |||
| · | «Цзиньшаньдадао» (кит. упр. 金山大道站, пиньинь: Jinshandadao, палл.: Цзиньшаньдадао) | Дунсиху(кит. 东西湖区) |
Критика проекта
Проблема метро для города Ухань очень критична, город перегружен транспортом и не может справиться с постоянными пробками. Три части города соединены несколькими мостами, которые также сильно перегружены; особенно затруднена транспортная связь между районами Учан и Ханькоу.
Так как линии планировались на эстакаде над бывшей железной дорогой, место проложения трассы не соответствует задачам города, отчего перевозки по линии существенно меньше ожидаемых — 20,000 поездок в день вместо 500,000 ожидаемых — что не решает проблему транспорта во многомилионном плотнозаселённом городе. Более подробно, критики выделяют следующие пункты:
- плохое положение линии — не охвачен исторический и коммерческий центр города,
- дублирует автобусную сеть — параллельно линии идут автобусы с плотными остановками, проезд на которых существенно дешевле
- плохая доступность станций — для подъёма на эстакаду надо пересечь широкие улицы с оживлённым транспортом в опасных местах и подниматься по высоким лестницам,
- отсутствие единого планирования сети метро и автобусов — административно сеть метро и автобусов управляется разными структурами, которые не координируют свои действия,
- скоропалительность строительства, стремление получить политический капитал, сделав Ухань седьмым по счёту городом Китая с метро.
U2 — розовая линия (Учан — Ханькоу)
Линия U2 преимущественно подземная, проходит через туннель под рекой Янцзы, соединяя части города Ханькоу и Учан, и идет на юго-восток. Линия открыта 28 декабря 2012 года. Это первая в Китае линия метро под рекой Янцзы, и её пуск в эксплуатацию должен принести существенное улучшение в коммуникациях между южным и северным берегами реки. Так как ожидается большой поток пассажиров, линия рассчитана на удлиннённые поезда из восьми вагонов. На линии 21 станция от станции Цзиньиньтань до площади Оптической Долины (Optics Valley Square) на участке в 28 км.[1]
U4 — светло-зелёная линия
Линия U4, соединяющая районы Ханьян и Учан, будет преимущественно подземной. Первый участок линии с 15 станциями сдан в эксплуатацию 28 декабря 2013 года. В будущем это будет вторая линия под рекой Янцзы, и её запуск на полную длину должен принести существенное улучшение в коммуникациях между южным и северным берегами реки. Всего планируется 28 станций на участке в 30 км.[1]
Будущие линии
U3 — тёмно-зелёная линия
Линия U3 будет преимущественно подземной, соединять через туннель части города Ханьян и Учан. Планируется завершить строительство к 2015 году. Планируется 25 станция на участке в 28 км.[1]
U6 — малиновая линия
Линия U6 будет через туннель под рекой Янцзы соединять части города Ханькоу и Учан в восточной стороне города. Начальную фазу строительства (13 станций) планируют завершить в 2015 году. Планируется продлить линию до 30 км.[1]
Дальнейшие линии
Планируются дальнейшие линии — U5, U7, U8, U9, E1, E2, E3.
Напишите отзыв о статье "Уханьский метрополитен"
Примечания
Ссылки
- [www.urbanrail.net/as/wuha/wuhan.htm UrbanRail.net’s page on the Wuhan Metro]
- [www.whrt.gov.cn/ 武漢軌道交通 Официальная страница метрополитена]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Уханьский метрополитен
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
