Ухач-Огорович, Николай Александрович
| Николай Александрович Ухач-Огорович | ||
| Период жизни |
7 мая 1860-? | |
|---|---|---|
| Принадлежность | ||
| Звание | ||
| Командовал |
управление разведки и управление транспорта 1-й Маньчжурской армии | |
| Сражения/войны | ||
| Награды и премии |
| |
Николай Александрович Ухач-Огорович — военный деятель Российской империи, генерал-майор (1904), в годы русско-японской войны занимал должности начальника управления разведки и управления транспорта 1-й Маньчжурской армии. В 1912 году за многочисленные хищения осуждён.
Содержание
Биография
Николай Ухач-Огорович родился в 1860 году.
Окончил Варшавское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду.
Служил в 11-м Фанагорийском гренадёрском полку, затем числился по Генеральному штабу. Поручик (4.4.1887), штабс-капитан (7.4.1887), капитан (9.4.1889), подполковник (30.8.1893), полковник (6.12.1898). В запасе (9.4.1894-30.6.1895). Имел ордена Св. Станислава 2-й степени (1897), св. Анны 2-й степени (1904), св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1906).
Старший адъютант штаба 5-й пехотной дивизии (31.1-16.8.1888), адъютант штаба 1-й кавалерийской дивизии (16.8.1888-30.8.1893), старший адъютант штаба Приамурского военного округа (30.8.1893-9.4.1894), штаб-офицер для поручений при штабе Иркутского военного округа (30.6.1895-28.4.1898), заведовал передвижением войск по железнодорожным и водным путям в Омском районе (28.4.1898-4.4.1903), на той же должности в Брестском районе (4.4.1903-16.4.1904).
Был женат, имел нескольких детей, но после русско-японской войны расстался с женой и перестал помогать своей бывшей семье. Был известен своими любовными похождениями, в том числе и во время войны.
Деятельность в годы русско-японской войны
В начале русско-японской войны Ухач-Огорович был в звании полковника. На войну он уехал, будучи почти безденежным. В 1904 году он был назначен начальником управления разведки 1-й Маньчжурской армии. Вскоре он занял пост начальника управления транспорта этой же армии. Занимая эти должности, Ухач-Огорович совершал во время русско-японской войны 1904—1905 годов многочисленные хищения[1].
Первоначально полковник Ухач-Огорович присваивал себе казённые средства, выделенные ему на оплату агентуры как начальнику управления разведки. Будучи начальником управления транспорта, он обязан был заключать договоры с подрядчиками на закупку у китайцев и поставку в армию продовольствия. Начальником транспортов с продовольствием Ухач-Огорович назначил Мераба Иоселиани, кавказского уголовника, ранее осуждённого к 12 годам каторги и отбывшего её на Сахалине. Иоселиани по прямому указанию Ухача-Огоровича устраивал инсценировки ограблений, в которых принимала участие шайка грабителей. Похищенное привозилось к полковнику, который в свою очередь перепродавал его вторично Маньчжурской армии[2]. Впоследствии долю Иоселиани Ухач-Огорович так и не отдал. Также Ухач-Огорович занимался мошенничеством с закупкой лошадей для армии — больных кляч закупали по цене элитных скакунов[3].
Высочайшим приказом от 6 декабря 1904 года «за отличие в делах против японцев» Ухач-Огорович был произведён из полковников в генерал-майоры[4]. Тем не менее, в армии он уважением не пользовался, особенно среди боевых офицеров. В то время, как армия терпела поражения, будучи плохо вооружённой и снабжённой, Ухач-Огорович вёл разгульную жизнь в тылу. Вскоре после войны он вышел в отставку и уехал в Киев, где занял видное место в киевском обществе. Являлся автором ряда книг. Ездил по кадетским корпусам с миссией воспитывать молодёжь в духе патриотизма[2].
Расследование
Первые публикации о причастности Ухача-Огоровича к хищениям появились в первые годы после окончания войны, но тот все обвинения в свой адрес отрицал[5].
Когда председатель оборонной комиссии Государственной Думы Гучков и премьер-министр России Пётр Столыпин потребовали расследования причин поражения России в русско-японской войне, в 1910 году была создана сенатская ревизия интендантского ведомства, однако проверяющие вскоре столкнулись с трудностями. Интенданты отказывались предоставлять накладные на закупки, то заявляя, что они находятся в штабе Сибирского военного округа в Иркутске, то что они были изъедены мышами, то что они сгорели во время войны. Тем не менее, в ходе проверок было обнаружено, что в архиве управления транспорта 1-й Маньчжурской армии отсутствует отчётность на 7 миллионов рублей. Проверяющие без согласия интендантов произвели выемку документов по поставкам в армию во время русско-японской войны. Как выяснилось во время проверки, закупочные цены на продовольствие были сильно завышены. Сенатская комиссия вызвала Ухача-Огоровича на допрос, но тот, сославшись на занятость военно-патриотическими делами, отказался приехать в Санкт-Петербург[2].
Вскоре петербургской сыскной полицией, которой в то время руководил Владимир Филиппов, был задержан уголовник Яков Персиц, который в годы русско-японской войны служил в должности начальника агентурной разведки 1-й Маньчжурской армии, то есть являлся непосредственным подчинённым Ухача-Огоровича. На допросах тот рассказал о махинациях Ухача-Огоровича. С его показаний вскоре был арестован и Иоселиани, который признался в соучастии в преступлениях Ухача-Огоровича. Показания на отставного генерала дал и бывший главный ветеринар Маньчжурской армии Григорий Верёвкин, который освидетельствовал лошадей, закупаемых у местного населения за небольшую мзду. Сенатская комиссия вновь попросила Ухача-Огоровича приехать в Петербург, но тот вновь отказался. Тогда на допрос был вызван бывший командующий 1-й Маньчжурской армией генерал Алексей Куропаткин, который признал то, что на Ухача-Огоровича неоднократно были жалобы, однако никаких мер по их рассмотрению им предпринято не было. Также во время обыска у знакомой Ухача-Огоровича, некоей Фитингоф, была обнаружена его записная книжка, в которой он записывал все денежные поступления на свой счёт — всего на сумму 1 миллион 125 тысяч рублей[3].
В 1911 году Ухач-Огорович был задержан на благотворительном базаре. 10 сентября 1912 года генерал-майор в отставке был предан военному суду, который приговорил его к разжалованию, лишению орденов и дворянства, ссылке на три с половиной года в арестантские роты и штрафу в размере 157 тысяч рублей[1].
Дальнейшая судьба Ухача-Огоровича точно неизвестна.
Генерал-майор Николай Александрович Ухач-Огорович стал единственным крупным армейским чином, привлечённым к ответственности за многомиллионные хищения в интендантском ведомстве во время русско-японской войны[2].
Напишите отзыв о статье "Ухач-Огорович, Николай Александрович"
Литература
- Список генералитету по старшинству. Сост. по 6-е янв. 1907 г. СПб., 1907. С. 828.
Примечания
- ↑ 1 2 Евгений Петропавловский. [www.altair-torg.ru/koveco21/voina.html Не скажет ни камень, ни крест, где легли…] (рус.). Колесо (журнал). Проверено 15 августа 2011. [www.webcitation.org/6AArPfFQs Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
- ↑ 1 2 3 4 Документальный фильм «Мародёр» из цикла «Преступление в стиле модерн»
- ↑ 1 2 [www.japanrussia.ru/russko-aponskaa-voina-voina-na-suwe-prosto-guliki-.html Просто жулики] (рус.). [www.japanrussia.ru/]. Проверено 15 августа 2011. [www.webcitation.org/6AArTru13 Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
- ↑ [www.genrogge.ru/hwj/hwj-award1-1.htm Списки Всемилостивейше награждённых в русско-японскую войну] (рус.). [www.genrogge.ru]. Проверено 15 августа 2011. [www.webcitation.org/6AArQO9uK Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
- ↑ [starosti.ru/article.php?id=4425 Оскорблённый генерал] (рус.). Новое время (30 (17) сентября 1907 года). Проверено 15 августа 2011. [www.webcitation.org/6AArRMJgk Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
Отрывок, характеризующий Ухач-Огорович, Николай Александрович
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
