Ухналёв, Олег Яковлевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ухналев, Олег Яковлевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Олег Ухналёв

Олег Ухналёв

(конец 1970-х, начало 1980-х, предположительно)
Основная информация
Полное имя

Олег Яковлевич Ухналёв

Дата рождения

27 ноября 1946(1946-11-27)

Место рождения

Горький, СССР

Дата смерти

14 августа 2005(2005-08-14) (58 лет)

Место смерти

Красногорск, Россия

Страна

СССР СССР
Россия Россия

Профессии

певец

Певческий голос

баритон

Жанры

эстрада

Награды

Оле́г Я́ковлевич Ухналёв (27 ноября 1946, Горький — 14 августа 2005, Красногорск) — советский и российский эстрадный певец (баритон), Народный артист Российской Федерации.





Биография

Родился 27 ноября 1946 года в городе Горьком в семье кадрового военного-моряка Якова Гордеевича Ухналёва. В 1962 году, когда семья проживала в Калининграде, по настоянию отца в 16 лет поступил и был зачислен певцом-юнгой в Ансамбль песни и пляски дважды Краснознамённого Балтийского флота, с которым участвовал во многих концертах. В 1963 году во время встречи с моряками-балтийцами происходит встреча начинающего певца с уже известными композиторами Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравовым.

Меня представили Александре Николаевне и я спел с листа очень популярную тогда песню «Куба — любовь моя». Она сразу же сказала: «Боже мой, этому мальчику надо обязательно учиться, приезжайте в Москву». И взяла меня на творческие встречи с экипажами боевых кораблей. На следующий год наш ансамбль перед 9 мая приехал в Москву с ежегодным отчетом о проделанной работе. Я пришел к Александре Николаевне, она ещё раз настоятельно рекомендовала пойти учиться, обещала помочь.

— Из интервью Дмитрия Санагурского с Олегом Ухналёвым

В 1964 году сдает экзамены и проходит отбор сразу в Гнесинское Училище, ГИТИС и Московскую Косерваторию им. П. И. Чайковского. Выбирает Консерваторию и поступает учиться по классу вокала. В 1967 году знакомится с Юрием Саульским и под его управлением, параллельно с учёбой, начинает выступать солистом-вокалистом джазового эстрадного оркестра «ВИО-66» (Вокально-Инструментальный Оркестр). Помимо музыки Саульского, оркестр исполнял произведения Дюка Эллингтона, Вуди Германа, Генри Манчини, Квинси Джонса, много экспериментировал, в частности, по примеру оркестра Рея Конниффа вокальная группа, в том числе и Олег, пели в подражание каким-то инструментам, например, мальчики — как тромбоны или саксофоны, девочки — как трубы. Также в оркестре в это время играли такие музыканты, как саксофонист и джазмен Алексей Козлов, пианист Игорь Бриль, барабанщик Владимир Журавский, тенор-саксофонист Юрий Чугунов.

В 1968 году происходит знакомство с известным композитором Давидом Тухмановым, в то время работавшим с эстрадным певцом Валерием Ободзинским. Тухманов предложил молодому артисту записать для радио песню «И не то, чтобы „Да“, и не то, чтобы „Нет“…» на стихи Игоря Шаферана. Песня, прозвучавшая впервые в утренней воскресной передаче Всесоюзного радио «С добрым утром!», была переломной в творческой карьере, и по собственному признанию певца, после неё он «проснулся знаменитым». Затем песня прозвучала на радио «Юность», а в 1969 году Всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия» включила её в серию грампластинок «Всем, кто любит песню» наряду с такими исполнителями песен, как Эдита Пьеха, Анатолий Королёв, Лариса Мондрус. В том же 1968 году Олег Ухналёв участвовал с песней Давида Тухманова «Пока молодой» в конкурсе на лучшее исполнение советской молодёжной песни. Председателю жюри Леониду Утесову, очень понравилось исполнение, в результате — победа и «Первая премия».

1970 год — год успешного окончания Консерватории и выхода первой грампластинка-миньона артиста, разошедшейся по стране многомиллионным тиражом с песнями «Дождь и я» (Р.Майоров — О.Гаджикасимов), «23 часа полёта» (Д.Тухманов — И.Шаферан), «Баллада о солнечном „Ра“» (С.Пожлаков — Л.Лучкин). В этом же году Олег Ухналёв покидает «ВИО-66» и становится солистом ВИА «Москвичи», где работает совместно с певицей Аллой Пугачевой и Георгием Мамиконовым (с 1985 года руководитель ВИА «Доктор Ватсон»). Работая в ансамбле «Москвичи», певец включает в свой репертуар написанную в 1970 году одну из самых известных впоследствии песню украинского композитора и поэта Владимира Ивасюка — «Червона рута» (в 1972 году вместе с песней «Дали отчие окинув» (В.Пикуль — А.Поперечный) была записана на Всесоюзной фирме грамзаписи «Мелодия»). В это же время певец сотрудничает в совместных концертах с Валерием Ободзинским, чуть позднее много гастролирует по стране и за рубежом с трио под управления Александра Тартаковского. Предположительно, в эти годы сотрудничает с эстрадным оркестром «Современник» под управлением Анатолия Кролла и оркестром «Советская песня» под управлением Алексея Мажукова.

В 1975 году работает солистом вместе со стажирующимся Александром Серовым в ансамбле «Поющие юнги» города Николаева, руководил которым ныне популярный композитор Игорь Крутой. Творческая деятельность снова сводит певца с Леонидом Утёсовым, и с 1976 года Ухналёв по приглашению солирует в эстрадном оркестре РСФСР под его управлением. В 1978 году Всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия» выпускает очередную грампластинку-миньон с песнями: «Я вижу тебя» (И.Якушенко — Л.Ошанин), «Небо моё» (А.Зацепин — Л.Дербенёв), «Пройду весь свет» (М.Фрадкин — В.Лазарев), «Ничей» (Ю.Саульский — Е.Евтушенко). Артист много концертирует, его песни звучат на радио и телевидении.

Патриотические песни, исполняемые с самого начала творческой деятельности, наравне с лирическими, составляли основу репертуара певца. Красивый баритон не мог остаться незамеченным армейскими коллективами, и в 1980 году он был приглашен солистом в ансамбль Московского военного округа под управлением хорового дирижёра Сурена Баблоева, в котором проработал четыре года. В это же время Олег Ухналёв работал в качестве ведущего солиста и в Московском ансамбле ПВО.

К этому времени, можно сказать, артист стал профессионалом эстрады, в совершенстве владеющим своим голосом, со своей оригинальной манерой исполнения и «подачи» песни слушателю. Искренность, сопереживание, диалог с залом — то, чем можно отметить каждое выступление артиста, вне зависимости от жанра исполняемой песни. А возможности его баритона позволяли с успехом исполнять современные и классические произведения, старинные романсы. Олег Ухналёв обязательно старался спеть на своём концерте одну песню без микрофона. Характерный случай, произошедший на гастролях в Орли, пригороде Парижа: во время концерта отказывает аппаратура, гаснет свет, и зал на семь тысяч зрителей погружается во тьму. Артист начинает петь без микрофона «Вдоль по Питерской», по окончании песни возникает «мёртвая» пауза, артист в замешательстве: «Что не так?»… и взрыв аплодисментов!

В 1980 году на Всесоюзной фирме грамзаписи «Мелодия» выходит сразу три пластинки с записями Олега Ухналёва. Первая — авторская грампластинка поэта Л.Кретова c песнями на музыку композитора Алексея Мажукова «Водопад» и «Реченька», последняя записана в дуэте с певицей Ольгой Зарубиной. Вторая — «Песни и эстрадная музыка Вальтера Оякяэра» с песнями «Навстречу луне», «В прибрежном колхозе», «Делись огнем» и третья грампластинка-сборник популярных эстрадных песен «А любовь жива…», куда также включена песня «Навстречу луне».

В 1982 году Олег Ухналёв записывает две песни «Песенка „01“» и «Позвони „01“» для грампластинки «Мы — пожарная дружина», в 1989 — песню «Неспокойно родное море» для грампластинки «Песни Наума Лабковского». Следующие записи певца вышли в 2001 году, это уже не грампластинка, а компакт-диск «О тебе», с двадцатью песнями разных лет, выпущенные фирмой «Русский Диск». В 2005 году Фирма «Мелодия» продолжила ретроспективу лучших песен певца компакт-диском «23 часа полета», в которую вошли девятнадцать записей 1969—1980 годов.

Интересный факт: многие песни для Олега написал его родной брат Сергей Яковлевич Ухналёв, среди них, такие как «Черемуховый цвет», «Летняя гроза», «Третий лишний» и другие.

В новом тысячелетии Олег Ухналёв продолжает творческую деятельность выступлениями с Муниципальным оркестром «Джаз-бенд Ретро звёзды» вместе с бывшими участниками оркестров Олега Лундстрема, Эдди Рознера, Юрия Саульского, Анатолия Кролла, Алексея Мажукова под управлением Заслуженного работника культуры Анатолия Серикова, и музыкального руководителя и аранжировщика Игоря Габриэляна.

Свой творческий путь Лауреат Всесоюзных и международных конкурсов, Народный артист России Олег Яковлевич Ухналёв завершает солистом муниципального оркестра города Балашихи. Певец умер 13(14) августа 2005 года в подмосковном городе Красногорск на 59-м году жизни.

Думаю, позволительно будет закончить статью не датой смерти артиста, ибо творчество и память продолжают жить и после смерти, а его словами о песнях, которые он пел. Ведь Песня, по сути, была всей жизнью Олега Ухналёва.

— А к каким песням больше всего лежала душа?— Трудно сказать…, к хорошим.

— Из интервью Дмитрия Санагурского с Олегом Ухналёвым

Звания

Напишите отзыв о статье "Ухналёв, Олег Яковлевич"

Примечания

См. также

Ссылки

  • [www.melody.su/work/catalog/estrada/186 Официальный сайт «Фирма Мелодия»]
  • [popsa.info/bio/127/127d.html Неофициальный сайт «Дискографии и биографии музыкантов»]
  • [kkre-9.narod.ru/uhnalev.htm Неофициальный сайт «Красная книга российской эстрады»]
  • [donbass56mp3.narod.ru/o_uhnalovi.html Неофициальный сайт «Советская эстрада»]


Отрывок, характеризующий Ухналёв, Олег Яковлевич

– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.