Ухта (приток Ижмы)
| Ухта | |
 Река Ухта на участке между городами Ухтой и Сосногорском. Октябрь 2008 года | |
| Характеристика | |
|---|---|
| Длина |
199 км |
| Бассейн |
4510 км² |
| Расход воды |
48,9 м³/с (13 км от устья) |
| [tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Ухта+(приток+Ижмы) Водоток] | |
| Исток | |
| — Координаты |
63°52′24″ с. ш. 52°46′15″ в. д. / 63.87333° с. ш. 52.77083° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=63.87333&mlon=52.77083&zoom=15 (O)] (Я) |
| Устье | |
| — Местоположение |
316 км от устья, г. Сосногорск (Республика Коми) |
| — Координаты |
63°36′50″ с. ш. 53°53′25″ в. д. / 63.61389° с. ш. 53.89028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=63.61389&mlon=53.89028&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 63°36′50″ с. ш. 53°53′25″ в. д. / 63.61389° с. ш. 53.89028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=63.61389&mlon=53.89028&zoom=12 (O)] (Я) |
| Расположение | |
| Водная система |
Ижма → Печора → Баренцево море |
|
| |
| Страна | |
| Регион | |
|
| |
|
| |
Ухта́ — река в Республике Коми, левый приток реки Ижмы (бассейн Печоры).
Название
Одна из древних фиксаций этого гидронима имеется в «Книге Большому Чертежу» (1627) — «река Ухна и пала в реку в Ыжму».
География
Длина 199 км (c Лунь-Вож — 228 км), площадь бассейна 4 510 км². Ширина реки до 60—100 м, глубина 0,7—2,0 м, скорости течения 0,6—0,8 м/с.
Питание смешанное, с преобладанием снегового. Среднегодовой расход воды у города Ухты — 47,1 м³/с., наибольшего весеннего половодья — 957 м³/с., наименьшего зимнего — 8,58 м³/с.
Замерзает в начале ноября, вскрывается в конце апреля — мае. Половодье с апреля по июнь.
Ухта образуется от слияния речек Вой-Вож (длина 29 км) и Лунь-Вож (длина 29 км), которые берут начало с восточных отрогов Тиманского кряжа на высоте 240 и 210 м.
Русло реки на всем протяжении изобилует порогами и каменистыми перекатами. Ранее по реке проводился сплав леса.
Главные притоки Ухты: Лоим (27 км), Чуть (Чутта, 48 км) — левые, Тобысь (106 км) — правый. Рельеф водосбора Ухты — пологоувалистое, холмистое плато, расчленённое реками и ручьями. Водораздельные пространства — плоские заболоченные равнины, чередующиеся с холмистыми возвышенностями с абсолютными отметками до 140—160 м. Бассейн Ухты сложен палеозойскими породами девонского и пермского возраста.
До впадения правого притока Тобысь Ухта течёт преимущественно с севера на юг по лесистой малонаселённой местности. В верхнем течении до устья реки Ыджыд-Ёль Ухта пересекает область распространения каменноугольных известняков и глинистых сланцев. Пойма отсутствует, берега высотой до 20—30 м, скорости течения 0,7—0,8 м/с, уклон русла 0,5 м/км.
Ниже до впадения справа реки Улысъёль Ухта прорезает девонские песчаники. На отдельных участках развита пойма, высота берегов до 20 м, скорости течения до 0,7 м/с. Ниже до устья реки Тобысь Ухта своими излучинами пересекает то пермские, то каменноугольные отложения. На этом участке местами развита пойма, однако берега преимущественно крутые и обрывистые, высотой до 20—30 м.
Ниже впадения реки Тобысь (87 км от устья Ухты) Ухта круто поворачивает на восток и удерживает это направление до устья. У устья реки Ручъёль (59 км от устья Ухты) находится большой перекат Караёль-Кось. Ниже впадения реки Чуть (35 км от устья Ухты) в русле много порогов, затрудняющих судоходство.
На участке от устья реки Крохаль до реки Доманик долина сужается. Берега обрывистые и высокие, скорости течения около 0,7 м/с. Вблизи впадения реки Доманик (21 км от устья Ухты) в русле находится наиболее крутой и быстрый порог. Ниже долина реки расширяется, склоны становятся пологими. Пойма, в основном левобережная, занята лугами, русло реки извилистое, песчано-гравелитовое.
В нижнем течении последовательно протекает через посёлок Водный, посёлок Шудаяг, город Ухту и рядом с городом Сосногорском (в селе Усть-Ухта) впадает в Ижму.
Всё верхнее течение Ухты и крупные притоки впервые (1889 год) заснял геолог Н. И. Лебедев во время Тиманской экспедиции Геологического комитета 1889—1890 годов[1].
Хозяйственное использование
С древних лет по рекам Выми, Ухте и Ижме проходил водный путь, имевший важное значение для развития торговли России с Печорским Севером. Один волок связывал вымский приток Шомвуква с рекой Ухтой (около впадения реки Улысъёль), другой — река Чиньяворык (бассейн Выми) — с рекой Тобысь (приток Ухты).
В бассейне Ухты разнообразные полезные ископаемые: нефть, бокситы, титан, горючие сланцы, известняки, мергели, песок, гравий, глина кирпичная. На реке расположен город Ухта — центр нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности республики. В посёлке Ярега ведётся добыча тяжёлой нефти шахтным способом.
В бассейне Ухты находятся Чутьинский комплексный заказник, 3 геологических памятника природы (Нефтьёльский, Чутьинский, Ухтинский)[2].
Напишите отзыв о статье "Ухта (приток Ижмы)"
Примечания
Ссылки
- Ухта (река в Коми АССР) — статья из Большой советской энциклопедии.
- [textual.ru/gvr/index.php?card=166939 Данные государственного водного реестра]
Отрывок, характеризующий Ухта (приток Ижмы)
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
