Ухтпечлаг
Поделись знанием:
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
(перенаправлено с «Ухтинско-Печорский ИТЛ»)
Ухтпечла́г (Ухти́нско-Печо́рский исправи́тельно-трудово́й ла́герь, УПИТЛа́г) — подразделение, входившее в структуру ГУЛАГа ОГПУ (в дальнейшем ГУЛАГ НКВД СССР).
Содержание
История
Создан 6 июня 1931 года на базе Ухтинской экспедиции ОГПУ в результате реорганизации Управления северных лагерей ОГПУ особого назначения (УСЕВЛОН, УСЛОН, СЕВЛОН) в 1931 году согласно приказу ГУЛАГа ОГПУ № 25 от 28 мая 1931 года.
В июле 1931 года Управление Ухтпечлага разместили в Чибью (с 1939 года — Ухта), в состав которого входили 5 лагерных отделений; в самом Чибью находился 1-й отдельный лагерный пункт (1-й промысел, или 1-й ОЛП).
27 октября 1936 года в Ухтпечлаге началась массовая голодовка протеста политзаключённых, осуждённых за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». В течение 132 дней голодающие требовали отделения политзаключённых от уголовников, нормального питания, условий труда в соответствии с КЗоТом, обеспечения действительной медицинской помощи политзаключённым, срочного вывоза тяжело больных в нормальные климатические условия[1][2]
Летом 1937 года в лагере находились 6890 заключённых.
Во второй половине 1937 года были закрыты все газеты Ухтпечлага («Северный горняк», «Вышка», «На страже», «На вахте», «На верфи», «Тракт») и журнал «Недра Советского Союза».
Кашкетинские расстрелы
С 1 марта 1938 года начались массовые казни политических заключённых Ухтпечлага в районе реки Юн-Яга[1][2]. Карательной операцией руководил оперуполномоченный ГУЛАГа лейтенант Е. И. Кашкетин. По данным Ухто-Печорского отделения общества «Мемориал», основанным на рассекреченных архивных данных, в 1937—1938 годах было расстреляно: в посёлке Чибью — 86 заключённых, в районе реки Ухтарки — 1779. Всего за эти 2 года казнено различными способами (без умерших от голода и болезней) 2614 человек.
Такое большое число заключённых нельзя было быстро уничтожить «обычным способом», и поэтому пошли на хитрость — инсценировали пеший переход в другой лагерь и затем открыли пулемётный огонь из засады. Затем живых добивали из револьверов. Эти события стали известны среди заключённых как «кашкетинские расстрелы»[3][4].
Руководство
- Мороз (Иоссем-Мороз) Я. М. (с 10.05.1938 по август 1938), начальник — старший майор госбезопасности;
- Цесарский В. Е. (15.09.1938 — 09.12.1938), старший майор госбезопасности;
- Баламутов А. Д. (08.04.1939 — 08.05.1941), капитан госбезопасности;
- Бурдаков С. Н. (08.05.1941 — 21.02.1947), старший майор госбезопасности (комиссар госбезопасности, генерал-лейтенант);
- Карасёв И. А. (02.04.1947 — 14.06.1950), подполковник (полковник с 1947);
- Юдин Е. Я. (14.06.1950 — не ранее 15.03.1953), майор (инженер-подполковник, полковник);
- Мешков Н. М. (с 01.04.1953 — ?), и. о. начальника — подполковник интендантской службы;
- Гнедков М. П. (18.05.1953 — не ранее 24.10.1953), полковник в/с;
- Врадий И. И. (упом. 08.08.1953), врио начальника — генерал-лейтенант;
- Мешков Н. М. (18.09.1953 — 03.01.1956), и. о. начальника — подполковник интендантской службы;
Численность
На момент закрытия:
- согласно данным справочника «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР» — 54 792 человека
- согласно данным книги Альгирдаса Шеренаса «Воркутинские лагеря смерти», глава «Сталинские лагеря Коми АССР» — около 90 000 человек.
Известные заключённые
- Альтшуллер, Михаил Израилевич — советский учёный-экономист.
- Баглюк, Григорий Никитович — украинский и российский писатель, журналист и редактор.
- Батиев, Дмитрий Александрович — советский коми литератор, общественный и государственный деятель, инициатор создания автономии Коми.
- Бонч-Осмоловский, Глеб Анатольевич — русский и советский учёный, антрополог, археолог, этнограф, геолог.
- Бруни, Николай Александрович — русский живописец, музыкант, поэт, прозаик, лётчик, Георгиевский кавалер, священник и авиаконструктор.
- Гжицкий, Владимир Зенонович — украинский советский писатель, публицист, переводчик, мемуарист.
- Гирняк, Иосиф Иосифович — украинский театральный актёр и режиссёр, театральный педагог.
- Грааль-Арельский (Петров, Стефан Стефанович) — русский поэт-эгофутурист и писатель.
- Литвинович, Казимир Францевич — украинский советский политический деятель.
- Любарский, Николай Маркович — советский партийный и государственный деятель, посол РСФСР в Монголии.
- Маннер, Куллерво — финский политик и журналист.
- Названов, Михаил Михайлович — советский актёр, режиссёр.
- Остап Вишня (Губенко Павел Михайлович) — украинский писатель, юморист и сатирик.
- Рохкин, Григорий Евсеевич — философ, марксист, участник антисталинской оппозиции.
- Разуваев, Григорий Алексеевич — русский и советский учёный, химик.
- Смирнов, Константин Александрович — митрополит Ярославский и Коломенский (обновленческий).
- Фредерикс, Георгий Николаевич — русский учёный, геолог и палеонтолог.
- Шукалов, Сергей Петрович — советский инженер, конструктор танков.
Производство
Для организации работ и выполнения задач, поставленных Постановлением СТО № 1423/423сс от 16 ноября 1932 года, был организован Ухто-Печорский трест ОГПУ.
Основное направление работ — разведка и добыча нефти, угля, асфальтита, радия в Ухтинско-Печорском бассейне.
Закрытие
Ухтпечлаг был закрыт 10 мая 1938 года.
На его базе созданы 4 ИТЛ:
- Воркутинский (Воркутлаг);
- Ухто-Ижемский (Ухтижемлаг, Ухтоижемлаг);
- Северный железнодорожный (Севжелдорлаг, Севжелдорстрой);
- Устьвымский (Устьвымлаг)
См. также
Напишите отзыв о статье "Ухтпечлаг"
Примечания
- ↑ 1 2 Рогачёв М. Б. [www.pokayanie-komi.ru/content/128/tom7_rogachev_golodvka_v_Vorkute.pdf «Мы вынуждены прибегнуть к борьбе»: голодовка политзаключённых в Воркуте в 1936 году.]
- ↑ 1 2 Роговин В. З. [trst.narod.ru/rogovin/t5/xxxiv.htm Партия расстрелянных].
- ↑ Солженицын А. И. Часть третья. Истребительно-трудовые // [www.solzhenitsyn.ru/proizvedeniya/arhipelag_gulag/arhipelag_gulag_tom2.pdf Архипелаг ГУЛАГ. 1918—1956: Опыт художественного исследования] / Ред. Н. Д. Солженицына. — Екатеринбург: У—Фактория, 2006. — Т. 2. — С. 312—316. — 563 с. — ISBN 978-5-9757-0163-3.
- ↑ Рогачёв М. Б. [www.pokayanie-komi.ru/content/178/tom_8_chast2_rogachev_operatzija_po_prikazu.pdf «Операция по приказу 00409» в Ухто-Печорском ИТЛ].
Ссылки
- [www.memo.ru/history/NKVD/GULAG/r3/r3-442.htm Об Ухтпечлаге в справочнике С. Кривенко «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР»]
- [www.averbach.ru/averbach_pers_roman1.htm История Ухтпечлага в романе М. Н. Авербаха «К вящей славе Господней»]
- Канева А. Н. [www.pokayanie-komi.ru/martirolog/martirolog_t1/kaneva_UPL_stranitzi_istorii/ Ухтпечлаг: страницы истории]
- [stopgulag.org/object/60475653?lc=ru Нагрудный знак «Ударнику-ухтинцу».]
Лагеря ГУЛаг
Отрывок, характеризующий Ухтпечлаг
– Что же вы не служите, дядюшка?– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
