Учакар, Янез

Янез Учакар
словен. Janez Učakar
Дата рождения	18 апреля 1918(1918-04-18)
Место рождения	Пристава, Австро-Венгрия
Дата смерти	22 апреля 1995(1995-04-22) (77 лет)
Место смерти	Любляна, Словения
Принадлежность	/Югославия Югославия Словения Словения
Род войск	разведка
Годы службы	1941–1966
Звание	полковник
Часть	3-я словенская ударная бригада имени Ивана Градника (разведчик) 9-й словенский армейский корпус (офицер разведки) 4-я армия (офицер разведки)
Командовал	Шишацкая партизанская рота 3-я рота батальона имени Симона Грегорчича 4-й батальон Сочского партизанского отряда (политрук) 3-й батальон Северноприморского партизанского отряда Северноприморская группа СОБ Бенешско-Словенский батальон СОБ Бришско-Бенеишский партизанский отряд (начальник штаба) 19-й армейский корпус ЮНА (глава разведслужбы) 9-й армейский корпус ЮНА (глава разведслужбы)
Награды и премии

Янез Янезович Учакар (серб. Јанез Јанеза Учакар; словен. Janez Janeza Učakar; 18 апреля 1918, Пристава — 22 апреля 1995, Любляна) — югославский словенский военный и политический деятель, участник Народно-освободительной войны Югославии. Народный герой Югославии.

Биография

Предвоенные годы

Родился 18 апреля 1918 года в Приставе близ Моравче. Окончил среднюю школу, работал на заводе портным. Перед войной участвовал в двух стачках, трудился в рабочем культурном обществе «Взаимность».

Война

В апреле 1941 года Янез установил контакты с Люблянским райкомом Компартии Словении. 8 августа 1941 вступил в Шишацкую партизанскую роту. В октябре 1941 года был принят в Компартию Словении и Службу обеспечения и безопасности. Руководил тремя группами СОБ и участвовал во многочисленных операциях близ Любляны.

24 февраля 1942 Учакар был арестован полицией, после чего был переправлен в концентрационный лагерь Гонарс. Сбежал оттуда в августе с группой заключённых во главе с Борисом Крайгером, перебравшись через ров. В Словенском Приморье встретился с группой партизан, возглавив 3-ю роту батальона имени Симона Грегорчича. Позднее занял должность политрука 4-го батальона Сочского отряда и командира 3-го батальона Северноприморского партизанского отряда.

В мае 1943 года Учакар продолжил службу в разведке: первоначально в 3-й словенской ударной бригаде имени Ивана Градника, а затем в Северноприморской группе СОБ и Бенешско-Словенском батальоне СОБ. В январе 1944 года вошёл в Словенскоприморский комитет СОБ, в марте возглавил штаб Бришско-Бенешского партизанского отряда. С сентября 1944 и до конца войны нёс службу в разведке 9-го словенского армейского корпуса. Дослужился до звания капитана.

Особенно часто проявлял себя Янез в Словенском Приморье. Восемь раз был ранен в ходе различных боёв и разведывательных операций. После капитуляции Италии в сентябре 1943 года участвовал в разоружении итальянских солдат и в битве за Чивидале (ныне Чедад). С Бришско-Бенешским отрядом подрывал железные дороги Горица–Удине и Горица–Подбрдо, взрывал аэродром Бельведере близ Удине, боролся с итальянскими и немецкими гарнизонами на территории Словении. В мае 1945 года участвовал в освобождении города Удине.

После войны

В послевоенные годы Учакар нёс службу в разведотряде 4-й югославской армии, до сентября 1947 года работал в разведывательной службе Генерального штаба Свободной территории Триеста. До мая 1948 года занимал должность инструктора в Генеральном штабе Вооружённых сил Албании в Тиране, позднее работал в разведке Генерального штаба Югославской народной армии.

В 1949 году Учакар окончил Пехотную офицерскую школу города Сараево. С 1951 по 1953 годы возглавлял разведслужбу 19-го корпуса ЮНА, с 1953 по 1966 годы — разведслужбу 9-го армейского корпуса ЮНА. В 1961 году также окончил Высшую военную академию Югославской народной армии в Белграде. Вышел в отставку в звании полковника, проживал в Любляне.

Некоторое время занимал должность командира Территориальной обороны СР Словении и дружественной самообороны города Любляны. Входил в Люблянский облком Союза коммунистов Словении, состоял в Союзе резервных старшин и представлял Словению в Союзе ветеранов Народно-освободительной войны.

За годы службы был награждён медалью «Партизанская память 1941», дважды награждён орденом «За храбрость» и рядом других орденов и медалей. Звание Народного героя получил 27 ноября 1953.

Литература

• Војна енциклопедија (књига десета). Београд 1975. година.
• Народни хероји Југославије. „Партизанска књига“ Љубљана, „Народна књига“ Београд, „Побједа“ Титоград, 1982. година.

Отрывок, характеризующий Учакар, Янез

– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.